Примеры эффектных сцен | Ваш книжный бар

Перевод лекций по creative writing от Уэслианского университета (Мидделтаун, штат Коннектикут, США).

В этой части мы посмотрим более пристально на то, что делает сцену эффектной, проанализируем два фрагмента текста: черновик, где рассказывается о произошедших событиях, и готовая опубликованная версия, где показано, что произошло в сцене.

В прошлый раз мы говорили о пяти элементах, которые создают эффектную сцену, начиная с действия, диалога, детали, внутренний голос или три Р: реакция, рефлексия, разоблачение, ясные начало и конец. Но как эти элементы продемонстрировать на конкретном примере?

Что ж, я расскажу о своем опыте. Я автор двух книг, The Madonnas of Echo Park и мемуары Take This Man. Я работал над мемуарами около 18 лет. Отчасти проблема заключалась в том, что я просто рассказывал читателю о произошедших со мной событиях. Текст был неплохим, как вы скоро увидите, но читателю нечего было воображать, у него перед глазами не возникала картинка. Мой старый преподаватель письма, профессор Джудит Гроссман любила говорить: «Неплохо, Брандо, но верно ли это?»

Текст был хорош в техническом плане, но был в корне неверным и неэффектным. Сейчас мне немного неловко показывать свой черновик, но я сделаю это, чтобы проиллюстрировать разницу между «показыванием» и «рассказыванием». Только пусть это останется между нами, договорились?

Вот первый абзац первой главы моих мемуаров, которые я отправил редактору в декабре 2011 года.

Эхо-парк, Калифорния, где я родился, вырос и прожил восемнадцать лет, в 1970-х напоминал хрупкий гобелен, выжженный солнцем до глубоких морщин, — таким ярким там было небо. Его история отпечаталась в пленке, окунулась в нитрат серебра. Мак Сеннетт построил здесь Keystone Studios, и многие из ранних комедийных короткометражек студии Keystone были сняты на пологих ирландских зеленых холмах Эхо-парка. Звезды его безмолвной эпохи мигрировали на запад. Богатство всегда движется на запад, к океану. А земля осталась, ее цвета просочились в Kodachrome Instamatic: терракотовые черепицы, обширные поля трав, выбеленных до оттенков белых вин, пальмы, чьи листья поцелуями, свистом, шипением костра манили ветра Санта-Аны. В документальном фильме о бульваре Сансет, чей край касается здешних окрестностей, Эхо-Парк назван самым красивым гетто в Америке.

Теперь подумай вот о чем. Я рассказывал о том, что нужно для создания сцены. В этом вводном абзаце отсутствует большинство из названных пунктов. В течение двух дополнительных лет мне пришлось учиться показывать, а не рассказывать.

Вот как первая глава моей книги выглядит сейчас. Посмотрите, что изменилось и что я учел из моего контрольного списка элементов хорошей сцены.

Бабушка дышит. Выдох скользит по моим детским плечам, как облака с запада. Я прислонился к дивану между толстыми варикозными бабушкиными ногами, одетыми в шорты, в которых она напоминает медвежье чучело. Шеренга пластиковых вентиляторов не охлаждает влажный воздух, а перемешивает его вокруг нас по кругу. Шшш, звучит бабушка, и воздух бьет в мою горячую шею, шевеля легкими кончиками волос на плечах и спине. Дыхание бабушки сменяется сильным жаром, а затем бросается штормом на берег. Голос моей матери преодолевает горный хребет кушетки. Он мог пролиться моим любимым дождем, пощекотать меня, подпевать летним муравьям, ползущим по моим ногам, и, словно пыльная буря, заставить меня бежать домой под надежное мамино крыло. Мама спрашивает, где мой «pappas», обнимает меня и показывает язык. «Pappas» на испанском значит картофель. Тсс, тише, говорит бабушка, и обращайся с ним, как мать. Дыхание бабушки. Голос матери. Весь мой мир. Мое счастье.

Сцена начинается с действия: бабушка дует мне в спину, чтобы охладить. Далее идет диалог между мамой и бабушкой. Далее следуют конкретные детали: вентиляторы, которые перемешивают воздух, варикозные икры моей бабушки, есть также внутренний голос, который раскрывает и размышляет об этом самом раннем воспоминании. Наконец, есть точка старта и финальная точка. Точкой старта является моя бабушка и ее дыхание, а в финале показано, как я счастлив от близости моих родных.

Теперь посмотрим на другой пример. Это первый абзац четвертой главы моего черновика, где я рассказываю о своем ярком воспоминании об отчиме Роберте.

Отчим Роберт. Неуловимый, вечно в движении, он упивался хождением по краю. Я прочувствовал это в один укрытый густым смогом полдень: после игры в бейсбол на заднем дворе он схватил меня за щиколотку и перевесил через соседский забор над оврагом, усыпанным битым стеклом. Я болтался на ветру, словно маятник, кончики моих волос встали дыбом, будто их наэлектризовал ток, и они задевали осколки разбитых зеркал. Я качался в воздухе, смеясь и крича, наблюдая, как мое отражение держит невидимая сила, которая одним движением разрежет меня на куски. Конечно, со мной ничего не случилось. Вскоре я вновь стоял на ногах. Ничего не случилось и с Робертом. Он гонялся за риском, но всегда был на шаг впереди.

Теперь давайте посмотрим на то же начало из моей книги, изданной три года спустя.

— Ты хочешь сыграть в мяч, сынок? — спросил Роберт. Мое первое яркое воспоминание об отчиме про задний двор, бейсбольный мяч и пару перчаток в один укрытый густым смогом день, когда мне было десять. Заскучав от игры, он взвалил меня на плечи, а потом перекинул через соседский забор, свесив меня за лодыжки над оврагом, заполненным битым стеклом. — Скажи, лови! — Лови! — сказал я. — Не слышу, — ответил он и уронил меня на пару дюймов. Я качался в воздухе, как маятник, кончики моих волос задевали осколки треснувших окон, и меня разрывало на части от головокружительной радости и вопящего ужаса.— У меня рука устала, сынок, скажи лови. — Лови! — кричала я. — Лови, лови, лови. Меня снова перебросили через стену. Он протянул мне биту.— Скучная игра, — сказал он и побежал в дом. Роберт был вспышкой молнии. Горячей, ослепительной и исчезающей за мгновение до удара грома.

Давайте посмотрим на различия между этими двумя отрывками. В отличие от первого примера, эти два отрывка повествуют об одном и том же: моем первом важном воспоминании об отчиме. Но посмотрите, как первый отрывок рассказывает читателю, что происходит: я замедляю время в своей памяти, чтобы увидеть Роберта. Во втором отрывке я использую диалог, который создает растущее напряжение, создавая живую сцену и растягивая момент, а не просто рассказываю о том, чем событие завершилось.

В следующей части мы поговорим о том, как сеттинг и описание оживляют сцену.

‏Source yanafilar.ru