Престиж

31 декабря 1900 года

Когда я заполняю эту страницу, девятнадцатое столетие приближается к концу. Через час я спущусь в нашу гостиную, где меня ожидают Джулия и дети, и мы вместе встретим Новый год и Новый век. Эта ночь знаменует собою гармоническое созвучие, в котором сливаются предвестия будущего и неизбежные отзвуки прошлого.
Поскольку я по-прежнему связан оковами секретности, могу сказать только одно: то, чем мы с Хаттоном занимались сегодня вечером, непременно нужно было сделать.

Эти строки начертаны рукой, которая еще дрожит от первобытных страхов, поднявшихся со дна моей души. Я долго ломал голову, что надлежит внести в отчет о наших действиях, и пришел к выводу: единственно правильным решением будет изложить события честно и без прикрас.
Сегодня, вскоре после наступления темноты, когда детей ненадолго уложили поспать, чтобы потом их можно было разбудить для встречи нового столетия, я предупредил Джулию о своих намерениях и оставил ее дожидаться в гостиной.

Я зашел за Хаттоном, и мы, выйдя из дому, направились через Восточную лужайку к фамильному склепу, толкая перед собой садовую тачку с престиж-дубликатами.
Путь нам освещали только защищенные от ветра фонари, которые мы захватили с собой. В полной темноте отпереть и снять с двери старый висячий замок удалось не сразу; его заклинило, потому что к нему давно никто не прикасался.

Когда деревянная створка открылась, Хаттон признался, что ему сильно не по себе. Мне стало его несказанно жаль, и я произнес:
– Хаттон, вам совсем не обязательно идти со мной. Если хотите, можете подождать здесь. Или возвращайтесь домой, а я пойду дальше один.
– Нет, милорд, – с жаром возразил он. – Я ведь сам согласился. Говоря по правде, не хотелось бы заходить туда одному, да и вас, смею предположить, тоже туда не тянет. Но это все пустые страхи, бояться тут нечего.

Оставив тачку у входа, мы осторожно вошли внутрь, светя фонарями. Их лучи, направленные вперед, почти ничего не позволяли разглядеть, зато на стенах плясали устрашающие черные тени. Мои воспоминания о склепе оказались весьма туманными, потому что раньше я был здесь совсем еще ребенком, и притом лишь однажды. Неглубокий пролет грубо вытесанных каменных ступеней вел вниз, в толщу горы; у основания лестницы располагалась вторая дверь, перед которой пещера несколько расширялась.

Внутренняя дверь оказалась незапертой, но совсем уж неподатливой; сдвинуть ее удалось не сразу. Наконец она со скрипом отворилась, и мы вступили в устрашающе темное, словно бездонное, пространство. Мы не видели, но как бы угадывали впереди необъятность пещеры. Лучи фонарей едва проникали сквозь мрак.

Воздух был насыщен едким запахом, таким острым, что, казалось, его привкус ощущался во рту. Я опустил свой фонарь и до предела вывинтил фитиль, надеясь получить побольше света. От нашего вторжения в воздухе завихрились миллионы пылинок.
Державшийся рядом Хаттон заговорил; в удушливом воздухе подземной камеры его голос прозвучал глухо:
– Сэр, не пора ли мне сходить за престижами?
В свете фонаря даже черты его лица были едва различимы.
– Да, пожалуй. Вам нужна моя помощь?

– Вот если бы вы подождали под лестницей, сэр…
Он поспешно устремился вверх, и я понимал, что он торопится покончить с этим делом. Когда свет его фонаря растворился во тьме, я особенно остро осознал, что остался совсем один, во власти извечных детских страхов – темноты и смерти.

Здесь, в пещере, нашли свой последний приют почти все мои предки, которые упокоились на каменных уступах; от них остались только лежащие в гробах скелеты, а то и просто кости – в истлевших одеждах, закутанные в саваны и припорошенные пылью.

Я описал круг лучом фонаря, но смог различить только смутные очертания нескольких ближайших плит. Было слышно, как где-то внизу склепа, куда уже не пробивался свет, прошуршал какой-то крупный грызун. Я шагнул вправо, вытянутой рукой уперся в каменную плиту примерно на уровне моей груди и попытался на ощупь определить, что там лежит. Под рукой покатились мелкие острые обломки, послушные малейшему прикосновению. В нос ударило зловоние, от которого у меня начались спазмы в горле. Я отпрянул и при неверном свете фонаря успел различить устрашающие фрагменты этого царства смерти. Все прочее тонуло во тьме, однако мне не составило труда вообразить, что ждет нас впереди, куда не доставало даже это скудное освещение. Но все же я держал фонарь высоко над головой и раскачивал его из стороны в сторону, чтобы получше оглядеться вокруг. Впрочем, никакая реальность не могла сравниться с теми сценами, которые рисовало мое воображение! Мне мерещилось, что давно умершие предки, растревоженные моим приходом, начинают шевелиться, меняют позы, приподнимают жуткие черепа или костистые клешни, скрипом и скрежетом выражая собственные смутные страхи, разбуженные моим появлением.

На одной из таких плит стоял гроб моего отца.

От ужаса у меня душа ушла в пятки. Мне вдруг захотелось броситься вслед за Хаттоном – к выходу, на свежий воздух, но я уже понимал, что обязан пройти дальше, в глубину склепа. Однако я не мог двинуться ни вперед, ни назад, потому что испуг приковал меня к месту. Конечно, разумный человек всему ищет объяснение, предпочитая научные доводы; и все же в течение нескольких минут, пока Хаттона не было рядом, я чувствовал, что беззащитен против власти Необъяснимого.

Потом я наконец услышал шаги своего ночного спутника: он тащил первый из двух больших мешков с престиж-дубликатами. Я с радостью бросился помогать ему, хотя он без труда справился бы и сам. На то время, пока мы втаскивали мешок в дверь, мне пришлось опустить фонарь на землю; а поскольку Хаттон был вынужден оставить свой фонарь рядом с тачкой, мы трудились почти в полной темноте.
У меня вырвалось:
– Не знаю, что бы я без вас делал, Хаттон.

– Понимаю, милорд. Я бы и сам ни за что сюда не сунулся в одиночку.
– Тогда давайте покончим с этим как можно скорее.
На этот раз мы отправились к тележке вместе и притащили вниз второй увесистый мешок.

Первоначально я планировал полностью обследовать склеп и выбрать наиболее подходящее место для хранения престижей, но теперь, оказавшись в этом подземелье, утратил всякую разборчивость. С нашими двумя фонарями нечего было и думать о дальнейших поисках, и я решил ограничиться ближними участками. Мне было страшно обшаривать еще какие-то из этих уступов и плит, которые я с такой легкостью рисовал в воображении. Они находились вокруг меня, по обе стороны от прохода, а пещера тянулась далеко-далеко вперед. Она была полна мертвецов, дышала смертью, источала запахи бренности, оставляя жизнь только крысам.

– Положим мешки где-нибудь здесь, – решил я. – Только повыше от пола. Завтра я опять сюда спущусь, но уже при свете дня. И фонарь возьму посильнее.
– И то верно, сэр.
Мы вместе дошли до левой стены и присмотрели другую плиту. Собравшись с духом, я проверил ее поверхность и не нащупал ничего особенного. Тогда мы с Хаттоном взгромоздили туда оба наших мешка. Это было проделано в полном молчании, после чего мы быстро вышли из склепа и с усилием захлопнули за собой наружную дверь. Я содрогнулся.

В холодном воздухе ночного сада мы пожали друг другу руки.
– Спасибо за помощь, Хаттон, – произнес я. – Мне только теперь стало понятно, каково там, внизу.
– И мне тоже, милорд. Чем еще могу служить?
Я задумался.
– Может быть, вы с супругой ближе к полночи присоединитесь ко мне и леди Колдердейл? Мы собираемся встречать Новый год.
– Благодарю вас, сэр. Для нас это большая честь.

Так завершилась наша экспедиция. Хаттон откатил тачку в садовый сарай, а я пересек Восточную лужайку и, обогнув дом, вошел со стороны главного подъезда. Я направился к себе, чтобы по свежим впечатлениям записать свой отчет. Однако мне не суждено было сразу взяться за перо. Войдя в комнату, я мимоходом заметил свое отражение в гардеробном зеркале и застыл как вкопанный.

Густая белая пыль покрывала мои туфли и лодыжки. С плеч и груди свисали клочья паутины. Волосы слиплись под толстым слоем серой грязи. Такая же грязь облепила лицо, превратив его в зловещую маску, из-под которой в зеркало уставились воспаленные глаза. Несколько секунд я стоял, словно пригвожденный к полу, не отрывая взгляда от зеркала. Мне казалось, будто посещение фамильного склепа вызвало в моем облике жуткую метаморфозу, сделало похожим на обитателей подземелья.

Отбросив эти мысли вместе с пропыленной одеждой, я забрался в ожидавшую меня наполненную ванну и смыл глубоко въевшуюся грязь.
Итак, рассказ завершен; время близится к полуночи. Пора собрать мою семью и домочадцев ради простого и приятного обычая провожать старый год (а в нашем случае еще и век) и встречать новый.

Двадцатое столетие будет для моих детей порой взросления и расцвета; я же, человек уходящего века, доверю им, когда придет мой срок, наследие минувших годов. Но прежде чем покинуть сей мир, я намерен оставить в нем свой след.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь