Престиж

Глава 6

Имя Руперта Энджера было мне знакомо и прежде. Откуда-то из Северного Лондона он присылал самоуверенные и многоречивые письма в профессиональные журналы по иллюзионному искусству. Обычно он ставил своей целью заклеймить презрением «законодателей мод» (как он выражался) старой закваски, чью таинственность и куртуазность он занудно критиковал как пережиток ушедшей эпохи. Хотя я и сам выступал именно в такой манере, мне совершенно не хотелось с ним полемизировать, но некоторые мои собратья по артистическому цеху не устояли перед его провокациями.

Одна из его теорий, если взять весьма типичный пример, гласила: иллюзионист, во всеуслышание заявляющий о своем мастерстве, должен быть готов «выйти в круг». Иначе говоря, фокусник будет со всех сторон окружен зрителями и, следовательно, лишится защиты просцениума, который отделяет его от зала. Кто-то из моих именитых коллег в ответ деликатно указал на тот очевидный факт, что даже при самой тщательной подготовке номера среди зрителей всегда найдутся такие, кто раскусит секрет фокусника. Энджер обрушился на этого корреспондента с насмешками. Во-первых, писал он, сценический эффект только усиливается, если фокусника видно со всех сторон. Во-вторых, если горстка зрителей все равно разгадывает секрет, даже когда фокусника не видно со всех сторон, то их можно просто сбросить со счетов. Коль скоро удается заинтриговать пять сотен зрителей, говорил он, пятеро умников погоды не делают.

Профессионалы расценивали такие теории чуть ли не как ересь, но не потому, что считали сценические секреты неприкосновенными (именно на это намекал Энджер), а потому, что воззрения Энджера были слишком радикальными и безответственными с точки зрения устоявшихся традиций.

Вот таким способом Руперт Энджер добился известности, но, наверно, не самой желанной. Мне частенько доводилось слышать насмешливо-недоуменный вопрос: почему он сам крайне редко дает публичные представления и лишает коллег удовольствия лицезреть его новаторскую и, без сомнения, блестящую технику трюка?
Как уже говорилось, я не стал ввязываться в полемику и не проявлял особого интереса к Энджеру. Однако тут вмешалось само Провидение.

Случилось так, что одна из моих теток по отцовской линии, которая жила в Лондоне, потеряла мужа и решила от безысходности обратиться к спириту. Она вознамерилась устроить сеанс у себя дома. Мне стало об этом известно из письма матери, которая постоянно держала меня в курсе домашних дел, но на этот раз ее сообщение вызвало у меня профессиональное любопытство. Я тут же связался с тетушкой, принес ей запоздалые соболезнования и вызвался быть рядом с ней, когда она будет искать утешения.

В условленный день она пригласила меня к обеду, что оказалось большой удачей, потому что спиритист приехал на целый час раньше назначенного срока. В доме началась паника. По-видимому, он заранее спланировал такой эффект, чтобы под шумок совершить необходимые приготовления в комнате, отведенной для сеанса. С ним явились двое помощников, молодой человек и девушка; они сообща задрапировали окна черными шторами, сдвинули к стене лишнюю мебель, а на освободившееся место поставили ту, что привезли с собой; скатали ковер, обнажив половицы, и внесли деревянный ящик, вид и размеры которого недвусмысленно свидетельствовали о подготовке обычного сценического трюка. Я старался не попадаться на глаза спиритисту, чтобы тот не заподозрил неладное и, неровен час, меня не узнал. Всего неделю назад в газетах появилась пара благосклонных рецензий на мои выступления.

Спиритист был отнюдь не старым человеком, примерно моего возраста, и не отличался могучим телосложением; узкий лоб закрывали темные волосы. У него был настороженный взгляд, точно у зверя, идущего по следу. Движения его рук были точны, как у всякого опытного престидижитатора. Его ассистентку отличали стройность и грация (из-за ее внешних данных я решил – но, как выяснилось, ошибочно, – что она выступает с ним на сцене), а также волевое, привлекательное лицо. Она была одета в темное платье и почти все время молчала. Второй ассистент, совсем еще молодой, но атлетически сложенный парень, с копной соломенных волос и мрачной физиономией, без умолку чертыхался и брюзжал, ворочая громоздкую мебель.

К тому времени, когда все приглашенные были в сборе (тетка позвала человек восемь-девять знакомых – как я полагаю, для того, чтобы хоть немного облегчить бремя расходов), спиритист уже завершил подготовительную работу и вместе с помощниками молча сидел в той же комнате. У меня не было никакой возможности осмотреть их реквизит.

Сеанс в общей сложности – с преамбулой и драматическими паузами – длился более часа; он состоял из трех иллюзионных частей, тщательно рассчитанных на создание напряжения, нагнетание нервозности и повышение внушаемости.

Вначале спиритист устроил целый спектакль с вращением стола; означенный стол крутился сам по себе, а потом пугающе завалился набок, отчего почти все присутствующие оказались на голых половицах. Гостей затрясло – они уже были готовы ко всему. Тогда с помощью молодой сообщницы спиритист изобразил гипнотический транс. Ассистенты завязали ему глаза, заткнули рот кляпом и, стянув веревками по рукам и ногам, поместили его, совершенно беспомощного, в деревянный ящик, откуда вскоре начали исходить потусторонние сигналы, жуткие и необъяснимые: ослепительные вспышки света, вой трубы, звон цимбал и стук кастаньет. Наконец из недр ящика вырвалась зловещая «эктоплазменная материя», которая поплыла по комнате, озаряя все вокруг таинственным светом.

Освободившись от пут и выбравшись из ящика (впрочем, когда дверцы открыли, все веревки и узлы по-прежнему были у него на руках и ногах), непостижимым образом стряхнув с себя гипнотический транс, медиум приступил к своему главному делу. После краткой, но цветистой речи об опасностях сношений с миром духов он намекнул, что результат того стоит, и опять впал в транс, чтобы установить контакт с потусторонними силами. Прошло совсем немного времени, и он возвестил присутствующим о появлении духов умерших родственников; от одной стороны к другой были переданы слова утешения.

Как же молодой спиритист достиг такого эффекта? Я уже говорил, что меня сдерживают соображения профессиональной этики. В тот момент я раскрыл лишь самые общие черты этих явлений (и сейчас не смогу сказать большего), которые на поверку оказались иллюзионными трюками.

Вращение стола – даже не трюк (хотя при необходимости – как в том случае – и выполняется фокусниками). Существует малоизвестное физическое явление: десять-двенадцать человек, собравшись за круглым деревянным столом, тяжестью ладоней давят на столешницу; если им внушить, что стол вот-вот начнет вращаться, он через пару минут и впрямь станет подрагивать! Стоит людям ощутить это движение, как стол неизбежно накреняется то в одну сторону, то в другую. Остается только уловить момент, когда ножка стола оторвется от пола, умело подтолкнуть ее носком туфли – и стол с устрашающим грохотом завалится набок. Если повезет, он увлечет за собой едва ли не всех участников, что вызовет всеобщее смятение, но увечий не причинит.

Само собой разумеется, стол, находившийся в тетушкиной комнате, доставили в дом вместе с другим реквизитом. Там, где его ножки соединялись с центральной опорой, снизу был предусмотрительно оставлен небольшой зазор.

Работу с ящиком обрисую лишь в самых общих чертах: опытный иллюзионист без труда избавляется от пут, которые с виду кажутся прочными, особенно если узлы завязаны его же ассистентами. Оказавшись внутри ящика, он в считанные секунды ослабит веревку и начнет подавать самые замысловатые потусторонние сигналы.
Что же касается «загробных» контактов, ради которых и был устроен сеанс, то здесь также существуют стандартные приемы, доступные любому уважающему себя фокуснику.

Я напросился в дом к тетушке, чтобы удовлетворить профессиональное любопытство, но вместо этого, к своему стыду и разочарованию, ушел оттуда в праведном гневе. Весьма заурядные иллюзионные трюки были пущены в ход для обмана несчастных, обезумевших от горя людей. Хозяйка дома уверовала, что любимый муж послал ей слова ободрения из загробного мира; она сызнова пережила свою потерю и так разнервничалась, что вынуждена была удалиться к себе в спальню. Не меньшее потрясение испытал и кое-кто из родни, заслышав голоса покойных близких. Но я-то знал – остальные, конечно, не догадывались, – что это просто обман.

Меня согревала лишь одна мысль: теперь можно и нужно разоблачить этого шарлатана, дабы он прекратил сеять зло. У меня было сильное искушение поставить его на место еще во время сеанса, но я растерялся от его напористой манеры. Пока они вдвоем с помощницей собирали реквизит, мне удалось перекинуться парой слов с мрачным ассистентом и выманить у него визитную карточку спиритиста.
Так я узнал имя и методы работы человека, который впоследствии не упускал возможности отравить мне жизнь:

Руперт Энджер
Ясновидящий, медиум
Спиритические сеансы
Гарантия полной конфиденциальности
Сев. Лондон, Идмистон-Виллас, дом 45

По молодости лет я был неопытен, слепо верил в высокие, как мне грезилось, идеалы (о чем по прошествии времени горько пожалел) и поэтому не сознавал, насколько лицемерна моя позиция. Я решил устроить засаду на мистера Энджера, чтобы разоблачить его мошенничество. Вскоре мне стало известно – не буду уточнять, каким именно образом, – где и когда назначен его следующий спиритический сеанс.

Как и в прошлый раз, сборище намечалось в частном доме на окраине Лондона, но теперь мне пришлось исхитриться, чтобы войти в доверие к родственникам (умершая была матерью семейства). Придя к ним накануне сеанса, я назвался компаньоном Энджера и представил дело так, будто «медиум» не сможет обойтись без моей помощи. Убитые горем домочадцы ничего не заподозрили.

На другой день, загодя притаившись вблизи их дома, я убедился, что досрочное прибытие Энджера, как и в день визита к моей тетушке, было не случайным; можно сказать, оно составляло важнейший предварительный этап. Я исподтишка наблюдал, как спиритист и его помощники выгружали из повозки реквизит и перетаскивали его в дом. Примерно через час, когда до сеанса оставалось совсем немного времени, вошел и я. В комнате царил полумрак; вся бутафория уже стояла на своих местах.

Сеанс, как и прежде, начался с вращения стола; волею судьбы я оказался рядом с Энджером, когда он готовился приступить к делу.
– Мы с вами, часом, не знакомы, сэр? – прошептал он с укоризной.
– Не припоминаю, – ответил я с напускным равнодушием.
– Повадились ходить на сеансы?
– Как и вы, – отрезал я.

Ответом мне стал испепеляющий взгляд, но, поскольку все уже были в сборе, ему ничего не оставалось, кроме как начать действо. Полагаю, он сразу догадался, что я намерен его разоблачить, но надо отдать ему должное: он работал с прежним блеском.

Я выжидал. Обнародовать секрет вращения стола было бы слишком мелко, но вот когда из ящика стали доноситься мистические сигналы, у меня возникло сильное искушение вскочить с места, распахнуть дверцу и показать, кто на самом деле издает эти звуки. Вне сомнения, всем бы стало ясно: мошенник, ослабив путы, сам дудит в трубу и стучит кастаньетами. Но спешить не следовало. Я рассудил, что лучше будет дождаться кульминации эмоционального напряжения, которая наступала в момент обмена так называемыми духовными посланиями. Энджер использовал клочки бумаги, свернутые шариками. Члены семьи заранее написали на них имена, названия предметов, семейные тайны и прочее; прижимая бумажные комочки ко лбу, он делал вид, будто читает эти «духовные послания».

Тут настал мой черед. Вскочив из-за стола, я разорвал цепь рук, которая призвана была создавать психическое поле, и сдернул драпировку с ближайшего окна. В комнату хлынул солнечный свет.
– Какого черта?.. – начал было Энджер.
– Дамы и господа! – вскричал я. – Он самозванец!
– А ну, сядьте на место, сэр! – Ко мне метнулся его помощник.
– Это не более чем ловкость пальцев! – с пафосом продолжал я. – Смотрите: у него одна рука под столом! Оттуда он и вытаскивает послания, которые вам читает!

Меня скрутил здоровяк-ассистент, но я успел заметить, как Энджер дернулся и виновато спрятал приготовленную для трюка бумажку. Тогда отец семейства тоже вскочил из-за стола и с перекошенным от горя и злобы лицом принялся честить меня на все лады. Кто-то из детей поднял рев, и к нему тут же присоединились остальные.
Пытаясь вырваться, я услышал жалобный голос старшего мальчика:
– Где же мама? Она ведь была тут! Она была тут!
– Это шарлатан, мошенник и лжец! – выкрикнул я от самой двери.

Меня выталкивали за порог спиной вперед. Краем глаза я видел, как девушка-ассистентка побежала к окну, чтобы водрузить на место драпировку. Неистово орудуя локтями, я чудом вырвался из железных ручищ, ринулся ей наперерез, грубо схватил ее за плечи и оттолкнул в сторону. Она растянулась на полу.
– Он не умеет говорить с усопшими! – закричал я. – Вашей матушки здесь нет!
В комнате начался бедлам.
– Задержите его! – вопль Энджера перекрыл все остальные голоса.

Верзила опять скрутил мне руки и развернул лицом к присутствующим. Девушка так и не смогла подняться; она смотрела на меня снизу вверх, не помня себя от злости. Энджер не отходил от стола; он держался прямо, уничтожая меня взглядом, но внешне сохранял присутствие духа.
– Я вас знаю, любезный, – отчеканил он. – Знаю даже ваше имя, будь оно проклято. Отныне я буду очень внимательно следить за вашими выступлениями. – Тут он обратился к своему помощнику. – Вышвырнуть его!

Не успел я опомниться, как вылетел за дверь и распластался на тротуаре. Пытаясь по возможности сохранять достоинство, я отряхнул костюм и под любопытными взглядами прохожих быстро зашагал прочь.
В течение нескольких дней меня согревало чувство собственной правоты: как-никак, у безутешных родственников хотели обманом вытянуть деньги, а искусство иллюзиониста использовали в неблаговидных целях. Впрочем, очень скоро в мою душу закрались неизбежные сомнения.

Мне пришло в голову, что на сеансах Энджера люди и вправду получали утешение, каковы бы ни были его истоки. У меня перед глазами всплывали невинные детские лица, на краткий миг озарившиеся верой, что покойная матушка шлет им слова ободрения. Я не мог забыть их улыбки и счастливые взгляды.

Так ли уж это отличалось от желанной мистификации, ради которой публика устремляется в мюзик-холл на выступления иллюзиониста? Если и отличалось, то в лучшую сторону. Разве честнее брать деньги за эстрадное представление, чем за такой вот номер?
С месяц я терзался чувством вины, и в конце концов меня так замучила совесть, что я решил действовать: написал покаянное письмо Энджеру, принеся ему нижайшие извинения.

Ответ не заставил себя ждать – мое собственное письмо вернулось ко мне изорванным в клочки; в конверте также лежала язвительная записка, предлагавшая соединить эти обрывки магическими средствами, подвластными только моей персоне.
Прошло всего два дня, и во время моего выступления в «Льюишем-Эмпайр» он вскочил с места в первом ряду бельэтажа и гаркнул на весь зал:
– Его ассистентка прячется за кулисой, слева от ящика!

Разумеется, так оно и было. У меня оставался выбор: либо дать занавес и ретироваться со сцены, либо продолжить номер, с помпой явить публике ассистентку и услышать жидкие хлопки. В первом ряду бельэтажа зияло пустое кресло, будто щербина от вырванного зуба.
Так началась вражда, которой не видно конца.

Оправданием мне могли служить только горячность молодости, ложно понятая профессиональная честь и незнание светских приличий. Но Энджер тоже не без греха: мои извинения, хотя и слегка запоздалые, были совершенно искренними, отвергнуть их мог только завзятый склочник. Впрочем, Энджер и сам был еще молод. Трудно разобраться в событиях того времени, тем более что наше противостояние длится уже много лет и принимает самые уродливые формы.

Если я тогда поступил опрометчиво, то сразу сделал и примирительный шаг, а вот Энджер все эти годы только разжигает вражду. Сколько раз, устав от его происков, я собирался заново начать и жизнь, и карьеру, но не тут-то было: Энджер каким-то образом добирается до моего реквизита, и номер идет наперекосяк. Однажды вода, которая у меня превращается в красное вино, так и осталась водой, в другой раз вместо гирлянды флажков я театральным жестом извлек из цилиндра голую веревку, а в третий – ассистентка, которой надлежало взмыть в воздух, так и осталась, к моему ужасу, бревном лежать на кушетке.

Был еще случай, когда у входа в театр на всех моих афишах намалевали: «У него меч из картона», «Он достанет из колоды даму пик», «Фокус с зеркалом: следите за его левой рукой» и что-то еще в том же духе. Зрители шли на представление мимо таких вот глумливых надписей.
Возможно, это следовало расценивать даже не как выпады, а как простые розыгрыши, но они могли нанести серьезный ущерб моей сценической репутации, о чем Энджер прекрасно знал.

Откуда мне известно, что это было делом его рук? Иногда он и сам обнаруживал свою причастность: когда мне срывали номер, Энджер неизменно оказывался в зале. При малейшей заминке он вскакивал с места, издавая негодующий возглас. Но главное в другом: провокатор исповедовал тот же взгляд на иллюзионное искусство, что и Энджер. Как мне стало известно, он ставил во главу угла секрет фокуса, или «обманку». Если для выполнения номера требовалась какая-нибудь потайная полочка, укрытая за рабочим столом фокусника, то Энджер сосредоточивался исключительно на ней, даже не допуская, что изобретательный артист может использовать реквизит как угодно. Каковы бы ни были истоки нашей взаимной неприязни, в основе всех разногласий лежало порочное и ограниченное понимание техники трюка, присущее Энджеру. Чудо заключается не в технике, а в искусстве фокусника.

По этой причине «Новая транспортация человека» осталась единственным номером, против которого Энджер ни разу не совершил публичного выпада. Эта иллюзия оказалась ему не по зубам. Он просто-напросто не понимал, как достигается такой эффект, отчасти потому, что я бережно хранил свою тайну, но главным образом из-за моей манеры исполнения.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь