Прерванная жизнь

ДАЛЕЕ, ПРЯМО, КУДА ГЛАЗА ГЛЯДЯТ – ВМЕСТЕ С СОБОЙ

Большинство из нас в конце концов вышло. Мы с Джорджиной поддерживали контакт друг с другом.
Какое-то время Джорджина проживала в женской комунне в северных пригородах Кембриджа. Как то раз она пришла ко мне в гости и терроризировала живущую надо мной соседку, которая как раз пекла хлеб.
– Вы это неправильно делаете! – заявила Джорджина.
Мы были с визитом этажом выше и болтали за чашкой чая, а соседка как раз вымешивала тесто.

– Сейчас я вам покажу, – Джорджина отодвинула соседку и начала молотить тестом по столу.
Моя соседка была весьма воспитанной особой и никогда не проявляла по отношению к кому-либо невежливости или злости. В свою очередь, другие люди относились к ней тоже очень вежливо.
– Я вам говорю, тесто следует хорошенько замесить, – говорила Джорджина, показывая одновременно, как это следует делать.
– О-о, – только и смогла выдавить из себя соседка.

Она была старше меня и Джорджины лет на десять и все эти годы не занималась ничем, кроме как выпекала хлеб.
Когда Джорджина уже хорошенько вымесила тесто, она заметила, что ей пора идти.
– Никто еще и никогда не отнесся ко мне подобным образом, – только и сказала соседка, более ошеломленная, чем оскорбленная.
Потом Джорджина стала посещать женские групповые собрания, целью которых было повышение экологической сознательности. Она же уговорила и меня: «Вот увидишь, тебе понравится».

Бабская компания заставила меня почувствовать ужасно неприспособленной. Они разбирались в строении двигателя внутреннего сгорания, умели ходить в горы, а я, в свою очередь, среди них была единственной замужней. Я быстро заметила, что к Джорджине в группе относились как к запятнанной – это из-за ее больничного прошлого. Каким-то чудом пятно это на меня не распространилось. Зато я таскалась на эти встречи достаточно долго, чтобы набраться подозрений относительно учреждения брака, а в частности – по отношению к собственному мужу. С ним я устраивала глупейшие ссоры из-за любой мелочи. По правде говоря, повод было найти сложновато: он сам мыл посуду, делал покупки и частенько убирал квартиру. Я же большую часть времени проводила за чтением книжек или же рисованием картинок акварелью.

К счастью, Джорджина отхватила себе мужа, и я успела отказаться от собраний еще до того, как мне пришло в голову, чтобы разобраться со своим мужем окончательно.
Мы ездили к ним в гости, в их хозяйство в Массачузетсе.

Муж Джорджины был низенький, бледненький и худенький, одним словом, не тот человек, после которого остаются незабываемые впечатления. Кроме мужа у Джорджины была еще и коза. Все трое жили в сарае, поставленном на небольшом клочке заросшего поля у подножия холма. В тот день, когда мы прибыли к ним с визитом, было чертовски холодно, хотя был уже май. Они оба были заняты застеклением окон. Фрамуги в сарае имели размеры два на два метра, так что работы хватало.

Мы смотрели на то, как они лепят замазку и примеряют оконные стекла. Коза стояла в своем загончике у входа и тоже приглядывалась. В конце концов, Джорджина объявила ланч. За несколько минут в кастрюле-скороварке она наварила кучу бататов. Это и был ланч. Сверху она покапала на картофелины кленовым сиропом. Коза получила на ланч бананы.
После ланча Джорджина спросила:
– Хотите увидать козью пляску?
Козу звали Милочкой. У нее была рыжая шерсть и длинные, волосатые уши.

Джорджина подняла руку с картофелиной.
– Ну, Милочка, пляши, – приказала она.
Милочка встала на задние ноги и начала подскакивать, пытаясь достать убегающую картофелину. Ее длинные уши болтались, а передними ножками она размахивала в воздухе. Копытца у нее были черные и остренькие, казалось, что ими она может хорошенько ранить. И правда, когда в какой-то момент она потеряла равновесие, что уже пару раз случалось, копытом она заехала по краю кухонного стола, оставив в дереве приличный след.

– Да отдай ты ей эту картошку, – сказала я. Что-то весь этот козий танец потянул меня на слезы.
А потом Джорджина со своим мужем перебралась на запад, в Колорадо, где земля была получше. Раз или пару раз она звонила оттуда из телефонной будки. Что случилось с Милочкой, мне неизвестно.
Через несколько лет после того, как Джорджина выехала в Колорадо, я, идя через Гарвард Свер, наткнулась на Лизу. Рядом с ней стоял мальчуган со слегка коричневатой кожей, лет, наверное, трех.
Я обняла ее.

– Лиза! Я так рада встретить тебя.
– Это мой ребенок, – сказала она. – Ну разве это не сумасшествие, иметь ребенка? – засмеялась она. – Арон, поздоровайся с тетей.
Арон спрятался у нее за брючиной.
Лиза выглядела точно так же, как и когда-то: худая, желтая и с улыбкой во весь рот.
– Чем занимаешься? – спросила я.
– Ребенок, – ответила она. – Только это и можно делать.
– А что с отцом?
– Я избавилась от него. – Лиза положила ладонь на головку мальчика. – Ведь он же нам не нужен, правда?

– А где ты живешь? – Мне хотелось знать о ней абсолютно все.
– Не поверишь, – ответила она, вытаскивая сигарету. – Живу я в Бруклине. Сделалась настоящей хозяйкой. У меня ребенок, каждый день я вожу его в детский сад. У меня квартира, мебель. По пятницам хожу в церковь.
– В церковь! – Я не могла поверить. – Зачем?

– Потому что хочу… – Лиза запнулась. Никогда я еще не видала, чтобы у Лизы хоть когда-нибудь задрожал голос. – Хочу, чтобы мы были настоящей семьей, с домом, мебелью и всем остальным. Хочу, чтобы у него была настоящая жизнь. Церковь помогает. Не знаю как, но помогает.
Я начала всматриваться в Лизу, пытаясь представить ее саму и ее смуглого сыночка в церкви. Заметила, что на ней было немного бижутерии – на пальцах пара колечек с сапфирами, а на шее золотая цепочка.

– Что это за бижутерия? – спросила я.
– Подарок от бабули, правда? – Лиза обратилась к сыну. – Когда у тебя дети, все меняется, – прибавила она уже в моем направлении.
Я не знала, что на это ответить. Давно уже решила, что не хочу иметь детей. Помимо всего, у меня были все основания предполагать, что и моя семейная жизнь долго уже не продлится.
Мы стояли посреди Гарвард Сквер, у самого спуска на станцию метро. Вдруг Лиза склонилась ко мне и спросила:

– Хочешь увидать что-то потрясающее? – В ее голосе был слышен тот давний, насмешливый тон. Я кивнула.

Она вытащила футболку из брюк, обычную футболку с рекламой бруклинской булочной и крепко захватила кожу на животе. Потянула. Кожа растянулась как гармошка, Лиза вытягивала ее, а кожи становилось все больше и больше, складка за складкой, так что в конце оттянула ее сантиметров на тридцать. Потом отпустила, и кожа опала, немного растянутая, поморщенная, но очень скоро сжалась, осела на бедрах и выглядела довольно-таки нормально.
– Клево!

– Дети, – сказала Лиза. – Вот как оно, – и засмеялась. – Ну, Арон, скажи тете «до свидания».
– До свидания, – отозвался малыш, чем ужасно меня удивил.
Они возвращались в Бруклин на метро. Спускаясь по ступеням, Лиза еще обернулась ко мне.
– Ты хоть иногда вспоминаешь те дни? И то место? – спросила она у меня.
– Да, – ответила я ей. – И вспоминаю, и думаю о нем.
– Я тоже. – Лиза покачала головой. – Ну ладно! – она вздохнула, но как-то весело.
После чего оба спустились на станцию метро.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь