Почему независимость Косова законна, а Каталонии - нет?

Специально для Телеграм-канала "Каталонский кризис".

Наиболее неоднозначным и поддающимся крайне противоречивым толкованиям является концепция «права на самоопределения народов», причем еще и с учетом её меняющегося контекста применения.

Поскольку, отсылки именно к этому принципу международного прав часто звучат в качестве обоснования при создании новых государств или политических автономий, то мы остановимся на нем подробно. Ведь определение его значения является не менее важным для анализа и оценки ситуаций в том или ином государстве, чем все остальные, особо учитывая то, что часто он звучит в качестве одного из прав национальных и этнических меньшинств. Это тем более актуально и для Российской Федерации в связи с наличием множества этнических групп, имеющих давнюю историю, в том числе и государственных образований.

Право на самоопределение народов является действующим принципом международного прав и содержится в Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, и Уставе ООН.

В Декларации указываются следующие положения: «b) незамедлительно положить конец колониализму, проявляя должное уважение к свободно выраженной воле заинтересованных народов, а также имея в виду, что подчинение народов иностранному игу, господству и эксплуатации является нарушением настоящего принципа, равно как и отрицанием основных прав человека, и противоречит Уставу Организации Объединенных Наций ... Создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, являются формами осуществления этим народом права на самоопределение».

Кроме того, в п. 4 Декларации о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств устанавливается, что ничто в настоящей Декларации никоим образом не затрагивает права на самоопределение, свободу и независимость народов, находящихся под колониальным господством, иностранной оккупацией или гнетом расистских режимов, и права добиваться и получать помощь в соответствии с целями и принципами Устава.

Как видно из приведенных положений, данный принцип понимается как основание для образования своей государственности народам, пребывающими в колониальной зависимости, а определяющие формы ориентированы именно на внешнее направление. Такая позиция действует и на данный момент, однако за период после 1945 года почти не осталось в мире территорий, которые могут претендовать на такое право, как в своё время колонии.

Поэтому на современном этапе встает вопрос о возможности применения данного принципа в случае дезинтеграции уже существующих государств, взаимоотношения между выходящими частями которого и центром значительно отличаются от характера взаимоотношений колоний и метрополии. В соответствии с этим встаёт вопрос о том, в каких случаях и кто может выйти из состава другого государства. При этом необходимо отметить, что данный принцип вступает в противостояние с другим принципом международного права – территориальной целостностью.

В содержании этого принципа в соответствующей Декларации есть положение: «В силу принципа равноправия и самоопределения народов, закрепленного в Уставе Организации Объединенных Наций, все народы имеют право свободно определять без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие».

Сходные положения есть и в других международных актах:

1) В ст. 3 Декларации Организации Объединенных Наций о правах коренных народов 2007 года устанавливается, что коренные народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие.

2) В ст.20 Африканской Хартии Прав Человека и Народов, где пишется, что все народы имеют право на существование. Они имеют неоспоримое и неотъемлемое право на самоопределение. Они свободно определяют свой политический статус и осуществляют свое экономическое и социальное развитие в соответствии с политикой, которую они свободно избрали.

Таким образом закрепляется право на реализацию этого принципа не только в рамках сецессии, но и в других формах, в том числе предусмотренных внутренним правом. Это позволяет утверждать о многообразии форм применения такого принципа.

Впрочем, в науке не существует однозначного мнения на этот вопрос. Спектр воззрений распространяется от полного отрицания возможности применения таких положений вне колониального контекста до необходимости закрепления его в правах любого этноса.

Полемика в зарубежной науке по этому вопросу в основе сводиться к термину «remedial secession», что в нашем переводе звучит как «превентивная сецессия». Как академические споры, так и практика применения международного права стоит вокруг того, имеется ли право на превентивную сецессию часть уже существующего государства или нет, и допустимо ли такое вообще в рамках международного права. Данный вопрос поднимался в связи с случаями одностороннего объявления независимости и попыток сецессии.

Вот как характеризуют подобные попытки Иева Везбергайте: « Вопрос о разделении и правовых вопросах, связанных с сецессиями, привлек значительное внимание у ученых-правоведов и теоретиков с момента возникновения «этносецессионизма» в 1990-х годах и требований так называемой «сецессионной независимости». Хотя не все сецессионисты основывают свои (предпринятые) отделения как на осуществление определенного права в международном (или внутреннем) законе, существует значительная риторика, применяемая сецессионистами, которые ссылаются на право на самоопределение народов как на оправдание своей сецессионистской деятельности. Симпсон назвал эти претензии претензиями на «сецессионистское самоопределение» .

Поэтому мы не можем согласиться с позициями А.Е. Козлова и Барсегова Ю.Г., приведёнными в диссертации Пешперовой И. Ю. «Права национальных меньшинств и их защита в рамках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ)», поскольку они понимают право на самоопределение народов не как принцип, а как право и приписывают этнический подтекст в рамках этносецессионизма.

Такое понимание, на наш взгляд, является контрпродуктивным, что явно видно на примерах многих непризнанных государств на территории бывших советских республик. В частности, в другой диссертации приводится следующее: «Ю.Г. Барсегов подчеркивает, что принцип самоопределения следует считать. основным принципом территориального разграничения и утверждает, что обязательная, сила принципа самоопределения связана не только с участием государства в конкретных международных конвенциях и договорах, содержащих положения о самоопределении. Она зиждется на более широком правовом основании.

Право на самоопределение обрело статус общепризнанной, основополагающей, императивной и универсальной нормы jus cogens. Именно государству, от которого непосредственно, зависит осуществление этого права, т.е. государству от которого отделяется самоопределяющийся народ, прежде всего, адресовано требование добросовестно выполнять предписания международного права, связанные с принципом самоопределения.

Праву непосредственного субъекта правоотношения - народа - на свободное решение своей судьбы вплоть до отделения, соответствует безусловная обязанность государства, - уважать выраженную волю этого народа». По сути ничем, кроме как обоснованием этносепаратизма такое мнение не может быть, поскольку автором игнорируется не только международное понимание такого принципа, но и ряд актов международного права.

Во многих случаях одностороннего выхода проводились местные референдумы о выходе части государства из его состава или об объявлении независимости, что, впрочем, никак не влияло на оценку международного сообщества. Если рассматривать, не мнения различных течений науки, а действительные факты таких случаев, то вскрывается факт того, что значительная часть таких попыток не получили признания при условии того, что «материнское» государство возражало против такого процесса. Недопустимым считаются выходы из состава государства, если они сопровождались вооружённым вмешательством третьих стран, также сам факт вооруженной борьбы за образование независимого государства также никоим образом не влиял на положительность такого решения.

В целом, отношение к односторонним выходам в практике международного прав является крайне негативным, поскольку любой такой случай будет восприниматься как прецедент для изменения территории государства многими сепаратистскими движениями.

Следует отметить, что вопрос изменения территории государства презюмируется как вопрос законодательства и внутренних дел самого государства.

Однако существуют прецеденты, при которых односторонний выход был признан значительной частью международного сообщества. Хотя, ни один из прецедентов не был официально признан превентивной сецессией, в международном праве отсутствуют какие-либо положения, запрещающие одностороннее провозглашение независимости. Такими случаями были провозглашение независимости Восточным Пакистаном, ныне Бангладеш, и окончательное объявление независимости Косово в 2008 году. Об этом пишет Джеймс Кроуфорд: «Из новых государств, возникших с 1945 года вне контекста деколонизации, только один случай можно отнести к успешному одностороннему отделению в смысле, описанном в пункте 6 выше, и это Бангладеш» .

Случай Бангладеша был связан с политическим противостоянием военных и гражданских сил, которые закончились гражданской войной и войной с Индией, однако со стороны других государств факт независимей был признан не сразу. В виду длительной войны отнюдь не со стороны проправительственных сил и существенных нарушений прав человека, односторонний выход Бангладеша не был негативно воспринят.

Поэтому интереснее более современный (что важно) случай — независимость Косово, которая стала результатом крайне длительного военного противостояния на территории бывшей Югославии и была предметом рассмотрения Международного суда ООН в 2010 году, на анализе которого мы остановимся детальнее.

Совещательное мнение суда вызывает интерес и по той причине, что многие государства, в частности РФ и Испания, не признали независимость Косово, ссылаясь на него как на опасный прецедент для приободрения сепаратистских настроений. Также решение суда становиться объектом множества исследований сторонников превентивной сецессии, так как они пытаются из него извлечь критерии легитимности такого выхода из состава государства.

Перед судом был поставлен вопрос о соответствии одностороннего провозглашения независимости Косово 17 февраля 2008 года международному праву. По итогам суд признал его таковым. Однако наиболее интересен подход к тому, какие источники международного права суд применял в данном случае. Судом было проверено соответствие декларации о независимости специальной резолюции по Косово, принятой Советом Безопасности ООН, о чем и указывается в п.п. 62 и 93: «Полномочия и обязанности, изложенные в резолюции 1244 (1999) Совета Безопасности, более подробно изложены в постановлении 2001/9 МООНК от 15 мая 2001 года о Конституционных Рамках для Временного Самоуправления (далее - «Конституционные Рамки»), в котором определены Обязанности, связанные с администрацией Косово между Специальным Представителем Генерального Секретаря и Временными Институтами Самоуправления Косово. 93. Из вышесказанного Суд приходит к выводу о том, что резолюция 1244 (1999) Совета Безопасности и Конституционные Рамки являются частью международного права, которая должна рассматриваться при ответе на вопрос, заданный Генеральной Ассамблеей в её просьбе о вынесении консультативного заключения» .

Это было вызвано тем, что на территории Косово имели место существенные нарушения прав человека в связи с длительными боевыми действиями, которые привели к длительной нестабильности в дном регионе, мало того, еще по действиям «материнского государства» имелись существенные замечания, которые выразились в том, что был создан Международный трибунал по бывшей Югославии, который рассматривал военные ситуации, совершенные преимущественно представителями Сербии в ходе военных действий, имевших место в 1991-2001 годах.

Этим подчеркивается то, что в ситуации с Косово принималась во внимание как исключительная, так как Декларация о независимей была принята в соответствии с Конституционными рамками для Косово, предложенными специальным представителем ООН в Косово.

В своем мнении суд отметил, что резолюцией не устанавливался запрет на объявление Косово независимости, в то время как в ряде других подобных ситуаций в резолюциях вносились предостережения на счет таких действий: «112. Согласно этой позиции, если бы Совет Безопасности хотел исключить провозглашение независимости, он сделал бы это в ясной и недвусмысленной форме в тексте резолюции, как это было в резолюции 787 (1992), касающейся Республики Сербской , 119. Таким образом, Суд считает, что резолюция 1244 (1999) Совета Безопасности не препятствовала авторам заявления от 17 февраля 2008 года принять декларацию о независимости от Республики Сербия. Следовательно, провозглашение независимости не нарушало резолюцию 1244 (1999) Совета Безопасности» .

Таким образом ситуация с Косово имела исключительный характер так как оно с 1999 года фактически управлялось не Сербией, а международной гражданской администрацией совместно с представителями местного населения, специальные международные акты не предусматривали запрета на объявление независимости, а принятию Декларации о независимости предоставили годы безрезультатных переговоров о статусе Косово, что было признано и специальным полномочным представителем ООН, поэтому такое решение было итоговым решением, которое поставило точку в определении статуса Косово.

Необходимо указать, что Косово впервые провозгласило свою независимость еще в 1992 году, однако тогда она не была признана международным сообществом, что, на наш взгляд, позволяет согласиться с мнением Международного суда ООН о том, что данное совещательное мнение не имеет никакого отношения к понятию превентивной сецессии.

Если рассматривать вкратце, то основанием для превентивной сецессии в доминирующем направлении в зарубежной науке рассматривается именно факт исчерпания всех возможных форм реализации самоопределения в рамках национального государства и наличие существенных нарушений прав человека со стороны «материнского государства», которые должны быть признаны международным сообществом.

При этом все такие признаки имели место и в отношении Бангладеш, и в отношении Косово, однако ряд критиков указывает на то, что фактически отделение Косово имело этническую основу, поскольку даже декларация была составлена на албанском языке, а представители сербских меньшинств отказались её подписать. Однако это не исключает того, что данная декларация была подписана представителями населения Косово, выбранные на всеобщих выборах и, кроме того, Косово постулировалось как многонациональное (в значении полиэтническое) государство, которое обеспечивает права национальных меньшинств.

В том, что касается субъектов, которые могут воспользоваться самоопределением в виде выхода из состава государства, то ими признается лишь политическая структура, обладающая признаками государства, закрепленными в Конвенции Монтевидео 1933 года.

Национальные меньшинства не обладают правом на внешнюю сецессию, что был подтверждено в Общем Рамочном Соглашение о мире в Боснии и Герцоговине 1995 года в отношении Республики Сербской, несмотря на то что там были созданы представительные органы и проведён референдум. Однако за ними было признано право на определение своего статуса в рамках федерации Боснии и Герцеговины.

Таким образом, национальные и этнические меньшинства, несмотря на все заявления этносецессионистов, не обладают правом на внешнюю сецессию, а могут лишь определять свой статус в рамках «материнского государства». Также не признается право на выход лишь по собственному желанию и у субъектов федерации: «В каждом из этих аспектов, на мой взгляд, способ, которым регулировалась югославская ситуация, не создает прецедентов для распространения какого-либо международно-правового права на отделение от субъектов федеративных государств.

Перефразируя Комиссию юристов по делу об Ааландских островах, международное право не признает право субъектов федеративных государств как таковых «отделять себя от государства, частью которого они являются, простым выражением желания».