Почему нельзя попасть на виноградники «Галицкий и Галицкий», что будет с брендом через 20 лет и кто контролирует работу винодела? Рассказывает Сергей Галицкий-младший.

Самый частый вопрос, который люди задают нам в соцсетях – почему нельзя попасть на виноградники? 

Нам бы очень хотелось делиться красотой виноградников, его видами и ароматами, но пока мы не можем этого сделать. Мы окружены природным государственным заказником, вокруг нас редкая флора и фауна, поэтому наше отношение к природе должно быть максимально бережным. Любые действия, в том числе количество приезжающих гостей, мы должны чётко выверять, отвечая на вопрос – «А мы не навредим?».

В планах есть создание туристических троп. Понимаешь, наши виноградники отличаются тем, что находясь на них, ты испытываешь полное ощущение, что людей вокруг нет. А через полчаса – что и вовсе не было. Хочется подарить людям именно это чувство – единение с природой.

Думаю, что когда люди интересуются экскурсиями на виноградники, в том числе они имеют ввиду винодельню, как архитектурную форму?

Наша винодельня находится в соседней от виноградников станице. Сейчас это не архитектурная форма, на которой интересно побывать с точки зрения эстетики, а место, где мы создаём вино. Есть ли в планах построить винодельню прямо на виноградниках? Есть. Более того – уже существуют её рендеры. Но ещё предстоит ответить на много вопросов и прежде всего – учли ли мы всё, чтобы сохранить природный баланс и экосистему, гостями которой мы являемся. Хочется сосуществовать с природой, а не прогибать её под себя.

Люди часто пишут, что не могут найти наше вино в разных городах России. Почему так происходит?

Мы осознанно не идем в ритейл. Создавая мало вина мы хотим, чтобы бóльшая его часть – по крайней мере на этом этапе нашего развития – была продана через диалог. Нам важно, чтобы о проекте, о терруаре, о самом вине человеку смогли рассказать. Схватил бутылку с полки и побежал – не наша история. Это могут сделать сомелье в ресторанах и кависты в винотеках. Поэтому первая причина – желание диалога.

Вторая – результат ограниченного производства и скорости приобретения вина. В прошлом году некоторые вина закончились раньше, чем мы успели восполнить свои запасы, но, думаю, в этом году мы исправим ситуацию.

Всегда есть исходные материалы и правки, которые доводят если не до идеала, то как минимум до состояния личной нормы. Как выглядят правки, когда ты пробуешь вино из нового урожая?

Во-первых, наши с Алексеем мнения об эталоне были близки изначально, а значит у нас не может быть принципиальных расхождений. Во-вторых, очевидно, что он понимает в вине больше меня и в принципе является одним из самых понимающих людей в вине в стране. И править он может только сам себя. Наша же часть работы – в которой и мы можем править себя только сами – создание среды. Мы собираем команды, создаём для них среды – не для того, чтобы их потом править, а чтобы доверять им делать свою работу, потому что, прежде всего, они профессионалы.

Но ты всё равно пробуешь вино до того, как на него клеится этикетка?

Конечно, я пробую его с самого начала. Другой вопрос – насколько для меня это информативно. Есть специалист, и я у него во многом учусь, в том числе в понимании вина на разных стадиях его жизни. Ты не можешь понимать в вине так, как понимает человек, у которого за плечами 25 урожаев и невероятная экспертиза. Нет, ты, конечно, можешь делать вид, что разбираешься так же, как и он, но вы оба знаете, что это не так. Поэтому да, я пробую вино на всех стадиях его создания, но не для того, чтобы вмешиваться в творческий процесс.

Есть годы, когда урожай более удачный, а есть, когда менее. Мы пока что стабильны. За счёт чего?

Мы стабильны за счёт того, что люди, которые работают на земле, которые ведут растения, которые делают из винограда вино – профессионалы. Могут ли у нас быть неудачи по причине климатических крайностей? Могут, но если у каких-то сортов будет крайне неудачный урожай – вино этого года просто не будет выпущено.

Чем мы можем поделиться, чего ещё не знают люди, которые любят наше вино, но уже знаем мы?

Можем рассказать о новых винах, которые скоро появятся. То есть это не просто новые винтажи. Это принципиально новые истории – игристые вина, айс вайн* и неббиоло. Это ближайшее будущее: айс вайн, думаю, будет в этом году, игристое – в начале следующего и года через полтора – неббиоло.

(*Ледяное вино – десертное вино, созданное из винограда, замороженного на лозе естественным путём)

Ты хочешь, чтобы через 20 лет бренд «Галицкий и Галицкий» что?

Я хочу, чтобы люди через двадцать лет ценили русское вино. Чтобы они относились к продукту, произведённому здесь, с уважением. С уважением по праву. А чтобы так было, наши виноделы должны продолжать обожать своё дело так же, как обожают его сегодня, быть лучше каждый день, каждый винтаж. В отечественной отрасли уже сложилась положительная динамика, и чтобы это сохранить, нужно не перестать быть голодным – и прежде всего до создания лучшего продукта, а не до рублей.

То есть развитие отрасли даже не в объединении виноделов, это больше про «начни с себя?»

Конечно. Если ты обожаешь свою работу, то ты неизменно будешь двигаться вперёд: делать лучше себя, людей, с которыми работаешь, продукт и, как следствие, создавать конкуренцию и усиливать отрасль в целом.

Поэтому я надеюсь, что через 20 лет мы будем там же, где сегодня, такими же голодными и обожающими своё дело, только на 20 урожаев опытнее и с максимальным количеством ключей от нашего терруара. Сейчас могу сказать, что дорога, по которой мы идём и скорость, которую набрали превосходит все мои ожидания.

Назовешь три российских вина, которые тебе нравятся?

Конечно, могу и больше назвать. Это вся наша линейка. Галицкий и Галицкий. Это то, что мне нравится.

Про любимые вина из наших даже не буду спрашивать.

И не надо. Если у тебя пятеро детей, то, наверное, кого-то ты любишь вот так, а кого-то вот сяк, но ты же не можешь сказать «это мой любимый ребенок, а вот этого я не очень люблю» – каждого любишь по-своему. Так и я – люблю все наши вина без исключения.