Овод

- Только один день... Но, может быть, мне не следовало говорить вам об этом?
- Почему? Вы ведь знаете, что я член организации. Джемма, дорогая, как я был бы счастлив, если б к нам присоединились вы и... padre!
- Ваш padre? Разве он...
- Нет, убеждения у него иные. Но мне думалось иногда... Я надеялся...
- Артур, но ведь он священник!

- Так что же? В нашей организации есть и священники. Двое из них пишут в газете(*21). Да и что тут такого? Ведь назначение духовенства - вести мир к высшим идеалам и целям, а разве не к этому мы стремимся? В конце концов это скорее вопрос религии и морали, чем политики. Ведь если люди готовы стать свободными и сознательными гражданами, никто не сможет удержать их в рабстве.
Джемма нахмурилась:

- Мне кажется, Артур, что у вас тут немножко хромает логика. Священник проповедует религиозную догму. Я не вижу, что в этом общего со стремлением освободиться от австрийцев.
- Священник - проповедник христианства, а Христос был величайшим революционером.
- Знаете, я говорила о священниках с моим отцом, и он...
- Джемма, ваш отец протестант.
После минутного молчания она смело взглянула ему в глаза;

- Давайте лучше прекратим этот разговор. Вы всегда становитесь нетерпимы, как только речь заходит о протестантах.
- Вовсе нет. Нетерпимость проявляют обычно протестанты, когда говорят о католиках.
- Я думаю иначе. Однако мы уже слишком много спорили об этом, не стоит начинать снова... Как вам понравилась сегодняшняя лекция?

- Очень понравилась, особенно последняя часть. Как хорошо, что он так решительно говорил о необходимости жить согласно идеалам республики, а не только мечтать о ней! Это соответствует учению Христа: "Царство божие внутри нас".
- А мне как раз не понравилась эта часть. Он так много говорил о том, что мы должны думать, чувствовать, какими должны быть, но не указал никаких практических путей, не говорил о том, что мы должны делать.

- Наступит время, и у нас будет достаточно дела. Нужно терпение. Великие перевороты не совершаются в один день.

- Чем сложнее задача, тем больше оснований сейчас же приступить к ней. Вы говорите, что нужно подготовить себя к свободе. Но кто был лучше подготовлен к ней, как не ваша мать? Разве не ангельская была у нее душа? А к чему привела вся доброта? Она была рабой до последнего дня своей жизни. Сколько придирок, сколько оскорблений она вынесла от вашего брата Джеймса и его жены! Не будь у нее такого мягкого сердца и такого терпения, ей бы легче жилось, с ней не посмели бы плохо обращаться. Так и с Италией: тем, кто поднимается на защиту своих интересов, вовсе не нужно терпение.

- Джим, дорогая, Италия была бы уже свободна, если бы гнев и страсть могли ее спасти. Не ненависть нужна ей, а любовь.
Кровь прилила к его лицу и вновь отхлынула, когда он произнес последнее слово. Джемма не заметила этого - она смотрела прямо перед собой. Ее брови были сдвинуты, губы крепко сжаты.
- Вам кажется, что я неправа, Артур, - сказала она после небольшой паузы. - Нет, правда на моей стороне. И когда-нибудь вы поймете это... Вот и дом Марьетты. Зайдете, может быть?

- Нет, уже поздно. Покойной ночи, дорогая!
Он стоял возле двери, крепко сжимая ее руку в своих.
- "Во имя бога и народа..."
И Джемма медленно, торжественно досказала девиз:
- "...ныне и во веки веков".
Потом отняла свою руку и вбежала в дом. Когда дверь за ней захлопнулась, он нагнулся и поднял кипарисовую веточку, упавшую с ее груди.
Глава IV

Артур вернулся домой словно на крыльях. Он был счастлив, безоблачно счастлив. На собрании намекали на подготовку к вооруженному восстанию. Джемма была теперь его товарищем, и он любил ее. Они вместе будут работать, а может быть, даже вместе умрут в борьбе за грядущую республику. Вот она, весенняя пора их надежд! Padre увидит это и поверит в их дело.
Впрочем, на другой день Артур проснулся в более спокойном настроении. Он вспомнил, что Джемма собирается ехать в Ливорно, a padre - в Рим.

Январь, февраль, март - три долгих месяца до пасхи! Чего доброго, Джемма, вернувшись к своим, подпадет под протестантское влияние (на языке Артура слово "протестант" и "филистер"(*22) были тождественны по смыслу). Нет, Джемма никогда не будет флиртовать, кокетничать и охотиться за туристами и лысыми судовладельцами, как другие английские девушки в Ливорно: Джемма совсем другая. Но она, вероятно, очень несчастна. Такая молодая, без друзей, и как ей, должно быть, одиноко среди всей этой чопорной публики... О, если бы его мать была жива!

Вечером он зашел в семинарию и застал Монтанелли за беседой с новым ректором. Вид у него был усталый, недовольный. Увидев Артура, padre не только не обрадовался, как обычно, но еще более помрачнел.
- Вот тот студент, о котором я вам говорил, - сухо сказал Монтанелли, представляя Артура новому ректору. - Буду вам очень обязан, если вы разрешите ему пользоваться библиотекой и впредь.

Отец Карди - пожилой, благодушного вида священник - сразу же заговорил с Артуром об университете. Свободный, непринужденный тон его показывал, что он хорошо знаком с жизнью студенчества. Разговор быстро перешел на слишком строгие порядки в университете - весьма злободневный вопрос.
К великой радости Артура, новый ректор резко критиковал университетское начальство за те бессмысленные ограничения, которыми оно раздражало студентов.

- У меня большой опыт по воспитанию юношества, - сказал он. - Ни в чем не мешать молодежи без достаточных к тому основании - вот мое правило. Если с молодежью хорошо обращаться, уважать ее, то редкий юноша доставит старшим большие огорчения. Но ведь и смирная лошадь станет брыкаться, если постоянно дергать поводья.

Артур широко открыл глаза. Он не ожидал найти в новом ректоре защитника студенческих интересов. Монтанелли не принимал участия в разговоре, видимо, не интересуясь этим вопросом. Вид у него был такой усталый, такой подавленный, что отец Карди вдруг сказал:
- Боюсь, я вас утомил, отец каноник. Простите меня за болтливость. Я слишком горячо принимаю к сердцу этот вопрос и забываю, что другим он, может быть, надоел.
- Напротив, меня это очень интересует.

Монтанелли никогда не удавалась показная вежливость, и Артура покоробил его тон.
Когда отец Карди ушел, Монтанелли повернулся к Артуру и посмотрел на него с тем задумчивым, озабоченным выражением, которое весь вечер не сходило с его лица.
- Артур, дорогой мой, - начал он тихо, - мне надо поговорить с тобой.
"Должно быть, он получил какое-нибудь неприятное известие", подумал Артур, встревоженно взглянув на осунувшееся лицо Монтанелли.
Наступила долгая пауза.

- Как тебе нравится новый ректор? - спросил вдруг Монтанелли.
Вопрос был настолько неожиданный, что Артур не сразу нашелся, что ответить.
- Мне? Очень нравится... Впрочем, я и сам еще хорошенько не знаю. Трудно распознать человека с первого раза.
Монтанелли сидел, слегка постукивая пальцами по ручке кресла, как он всегда делал, когда его что-нибудь смущало или беспокоило.

- Что касается моей поездки, - снова заговорил он, - то, если ты имеешь что-нибудь против... если ты хочешь, Артур, я напишу в Рим, что не поеду.
- Padre! Но Ватикан...
- Ватикан найдет кого-нибудь другого. Я пошлю им извинения.
- Но почему? Я не могу понять.
Монтанелли провел рукой по лбу.
- Я беспокоюсь за тебя. Не могу отделаться от мысли, что... Да и потом в этом пет необходимости...
- А как же с епископством?
- Ах, Артур! Какая мне радость, если я получу епископство и потеряю...

Он запнулся. Артур не знал, что подумать. Ему никогда не приходилось видеть padre в таком состоянии.
- Я ничего не понимаю... - растерянно проговорил он. - Padre, скажите... скажите прямо, что вас волнует?
- Ничего. Меня просто мучит беспредельный страх. Признайся: тебе грозит опасность?
"Он что-нибудь слышал", - подумал Артур, вспоминая толки о подготовке к восстанию. Но, зная, что разглашать эту тайну нельзя, он ответил вопросом:
- Какая же опасность может мне грозить?

- Не спрашивай меня, а отвечай! - Голос Монтанелли от волнения стал почти резким. - Грозит тебе что-нибудь? Я не хочу знать твои тайны. Скажи мне только это.
- Все мы в руках божьих, padre. Все может случиться. Но у меня нет никаких причин опасаться, что к тому времени, когда вы вернетесь, со мной может что-нибудь произойти.

- Когда я вернусь... Слушай, carino, я предоставляю решать тебе. Не надо мне твоих объяснений. Скажи только; останьтесь - и я откажусь от поездки. Никто от этого ничего не потеряет, а ты, я уверен, будешь при мне в безопасности.
Такая мнительность была настолько чужда Монтанелли, что Артур с тревогой взглянул на него:
- Padre, вы нездоровы. Вам обязательно нужно ехать в Рим, отдохнуть там как следует, избавиться от бессонницы и головных болей...

- Хорошо, - резко прервал его Монтанелли, словно ему надоел этот разговор. - Завтра я еду с первой почтовой каретой.
Артур в недоумении взглянул на него.
- Вы, кажется, хотели мне что-то сказать? - спросил он.
- Нет, нет, больше ничего... Ничего особенного.
В глазах Монтанелли застыло выражение тревоги, почти страха.
x x x
Спустя несколько дней после отъезда Монтанелли Артур зашел в библиотеку семинарии за книгой и встретился на лестнице с отцом Карди.

- А, мистер Бертон! - воскликнул ректор. - Вас-то мне и нужно. Пожалуйста, зайдите ко мне, я рассчитываю на вашу помощь в одном трудном деле.
Он открыл дверь своего кабинета, и Артур вошел туда с затаенным чувством неприязни. Ему тяжело было видеть, что этот рабочий кабинет, святилище padre, теперь занят другим человеком.

- Я заядлый книжный червь, - сказал ректор. - Первое, за что я принялся на новом месте, - это за просмотр библиотеки. Библиотека здесь прекрасная, но мне не совсем понятно, по какой системе составлялся каталог.
- Он не полон. Значительная часть ценных книг поступила недавно.
- Не уделите ли вы мне полчаса, чтобы объяснить систему расстановки книг?
Они вошли в библиотеку, и Артур дал все нужные объяснения. Когда он собрался уходить и уже взялся за шляпу, ректор с улыбкой остановил его:

- Нет, нет! Я не отпущу вас так скоро. Сегодня суббота - до понедельника занятия можно отложить. Оставайтесь, поужинаем вместе все равно сейчас уже поздно. Я совсем один и буду рад вашему обществу.
Обращение ректора было так непринужденно и приветливо, что Артур сразу почувствовал себя с ним совершенно свободно. После нескольких ничего не значащих фраз ректор спросил, давно ли он знает Монтанелли.
- Около семи лет, - ответил Артур. - Он возвратился из Китая, когда мне было двенадцать.

- Ах, да! Там он и приобрел репутацию выдающегося проповедника-миссионера. И с тех пор отец каноник руководил вашим образованием?
- Padre начал заниматься со мной год спустя, приблизительно в то время, когда я в первый раз исповедовался у него. А когда я поступил в университет, он продолжал помогать мне по тем предметам, которые не входили в университетский курс. Он очень хорошо ко мне относится! Вы и представить себе не можете, как хорошо!

- Охотно верю. Этим человеком нельзя не восхищаться; прекрасная, благороднейшая душа. Мне приходилось встречать миссионеров, бывших с ним в Китае. Они не находили слов, чтобы в должной мере оценить его энергию, его мужество в трудные минуты, его несокрушимую веру. Вы должны благодарить судьбу, что в ваши юные годы вами руководит такой человек. Я понял из его слов, что вы рано лишились родителей.
- Да, мой отец умер, когда я был еще ребенком, мать - год тому назад.
- Есть у вас братья, сестры?

- Нет, только сводные братья... Но они были уже взрослыми, когда меня еще нянчили.
- Вероятно, у вас было одинокое детство, потому-то вы так и цените доброту Монтанелли. Кстати, есть у вас духовник на время его отсутствия?
- Я думал обратиться к отцам Санта-Катарины, если у них не слишком много исповедующихся.
- Хотите исповедоваться у меня?
- Ваше преподобие, конечно, я... я буду очень рад, но только...

- Только ректор духовной семинарии обычно не исповедует мирян? Это верно. Но я знаю, что каноник Монтанелли очень заботится о вас и, если не ошибаюсь, тревожится о вашем благополучии. Я бы тоже тревожился, случись мне расстаться с любимым воспитанником. Ему будет приятно знать, что его коллега печется о вашей душе. Кроме того, сын мой, скажу вам откровенно: вы мне очень нравитесь, и я буду рад помочь вам всем, чем могу.
- Если так, то я, разумеется, буду вам очень признателен.

- В таком случае, вы придете ко мне на исповедь в будущем месяце?.. Прекрасно! А кроме того, заходите ко мне, мой мальчик, как только у вас выдастся свободный вечер.
x x x

Незадолго до пасхи стало официально известно, что Монтанелли получил епископство в Бризигелле, небольшом округе, расположенном в Этрусских Апеннинах. Монтанелли спокойно и непринужденно писал об этом Артуру из Рима; очевидно, его мрачное настроение прошло. "Ты должен навещать меня каждые каникулы, - писал он, - а я обещаю приезжать в Пизу. Мы будем видеться с тобой, хоть и не так часто, как мне бы хотелось".

Доктор Уоррен пригласил Артура провести пасхальные праздники в его семье, а не в мрачном кишащем крысами старом особняке, где теперь безраздельно царила Джули. В письмо была вложена нацарапанная неровным детским почерком записочка, в которой Джемма тоже просила его приехать к ним, если это возможно. "Мне нужно переговорить с вами кое о чем", писала она.
Еще больше волновали и радовали Артура ходившие между студентами слухи. Все ожидали после пасхи больших событий.

Все это привело Артура в такое восторженное состояние, что все самые невероятные вещи, о которых шептались студенты, казались ему вполне реальными и осуществимыми в течение ближайших двух месяцев.

Он решил поехать домой в четверг на страстной неделе и провести первые дни каникул там, чтобы радость свидания с Джеммой не нарушила в нем того торжественного религиозного настроения, какого церковь требует от своих чад в эти дни. В среду вечером он написал Джемме, что приедет в пасхальный понедельник, и с миром в душе пошел спать.

Он опустился на колени перед распятием. Завтра утром отец Карди обещал исповедать его, и теперь долгой и усердной молитвой ему надлежало подготовить себя к этой последней перед пасхальным причастием исповеди. Стоя на коленях, со сложенными на груди руками и склоненной головой, он вспоминал день за днем прошедший месяц и пересчитывал свои маленькие грехи - нетерпение, раздражительность, беспечность, чуть-чуть пятнавшие его душевную чистоту. Кроме этого, Артур ничего не мог вспомнить: в счастливые дни много не нагрешишь. Он перекрестился, встал с колен и начал раздеваться.

Когда он расстегнул рубашку, из-под нее выпал клочок бумаги. Это была записка Джеммы, которую он носил целый день на груди. Он поднял ее, развернул и поцеловал милые каракули; потом снова сложил листок, вдруг устыдившись своей смешной выходки, и в эту минуту заметил на обороте приписку: "Непременно будьте у нас, и как можно скорее; я хочу познакомить вас с Боллой. Он здесь, и мы каждый день занимаемся вместе".
Горячая краска залила лицо Артура, когда он прочел эти строки.

"Вечно этот Болла! Что ему снова понадобилось в Ливорно? И с чего это Джемме вздумалось заниматься вместе с ним? Околдовал он ее своими контрабандными делами? Уже в январе на собрании легко было понять, что Болла влюблен в нее. Потому-то он и говорил тогда с таким жаром! А теперь он подле нее, ежедневно занимается с ней..."
Порывистым жестом Артур отбросил записку в сторону и снова опустился на колени перед распятием.

И это - душа, готовая принять отпущение грехов, пасхальное причастие, душа, жаждущая мира и с всевышним, и с людьми, и с самим собою. Значит, она способна на низкую ревность и подозрения, способна питать зависть и мелкую злобу, да еще к товарищу! В порыве горького самоуничижения Артур закрыл лицо руками. Всего пять минут назад он мечтал о мученичестве а теперь сразу пал до таких недостойных, низких мыслей!..

В четверг Артур вошел в церковь семинарии и застал отца Карди одного. Прочтя перед исповедью молитву, он сразу заговорил о своем проступке:
- Отец мой, я грешен - грешен в ревности, в злобе, в недостойных мыслях о человеке, который не причинил мне никакого зла.
Отец Карди отлично понимал, с кем имеет дело. Он мягко сказал:
- Вы не все мне открыли, сын мой.
- Отец! Того, к кому я питаю нехристианские чувства, я должен особенно любить и уважать.
- Вы связаны с ним кровными узами?
- Еще теснее.

- Что же вас связывает, сын мой?
- Узы товарищества.
- Товарищества? В чем?
- В великой и священной работе.
Последовала небольшая пауза.
- И ваша злоба к этому... товарищу, ваша ревность вызвана тем, что он больше вас успел в этой работе?
- Да... отчасти. Я позавидовал его опыту, его авторитету... И затем... я думал... я боялся, что он отнимет у меня сердце девушки... которую я люблю.
- А эта девушка, которую вы любите, дочь святой церкви?
- Нет, она протестантка.
- Еретичка?

Артур горестно стиснул руки.
- Да, еретичка, - повторил он. - Мы вместе воспитывались. Наши матери были друзьями. И я... позавидовал ему, так как понял, что он тоже любит ее... и...
- Сын мой, - медленно, серьезно заговорил отец Карди после минутного молчания, - вы не все мне открыли. У вас на душе есть еще какая-то тяжесть.
- Отец, я...
Артур запнулся. Исповедник молча ждал.
- Я позавидовал ему потому, что организация... "Молодая Италия", к которой я принадлежу...
- Да?

- Доверила ему одно дело, которое, как я надеялся, будет поручено мне... Я считал себя особенно пригодным для него.
- Какое же это дело?
- Приемка книг с пароходов... политических книг. Их нужно было взять... и спрятать где-нибудь в городе.
- И эту работу организация поручила вашему сопернику?
- Да, Болле... и я позавидовал ему.
- А он, со своей стороны, ни в чем не подавал вам повода к неприязни? Вы не обвиняете его в небрежном отношении к той миссии, которая была возложена на него?

- Нет, отец, Болла действовал смело и самоотверженно. Он истинный патриот, и мне бы следовало питать к нему любовь и уважение.
Отец Карди задумался.

- Сын мой, если душу вашу озарил новый свет, если в ней родилась мечта о великой работе на благо ваших собратьев, если вы надеетесь облегчить бремя усталых и угнетенных, то подумайте, как вы относитесь к этому самому драгоценному дару господню. Все блага - дело его рук. И рождение ваше в новую жизнь - от него же. Если вы обрели путь к жертве, нашли дорогу, которая ведет к миру, если вы соединились с любимыми товарищами, чтобы принести освобождение тем, кто втайне льет слезы и скорбит, то постарайтесь, чтобы ваша душа была свободна от зависти и страстей, а ваше сердце было алтарем, где неугасимо горит священный огонь. Помните, что это - святое и великое дело, и сердце, которое проникнется им, должно быть очищено от себялюбия. Это призвание, так же как и призвание служителя церкви, не должно зависеть от любви к женщине, от скоропреходящих страстей. Оно во имя бога и народа, ныне и во веки веков.

- О-о! - Артур всплеснул руками.
Он чуть не разрыдался, услыхав знакомый девиз.
- Отец мой, вы даете нам благословение церкви! Христос с нами!
- Сын мой, - торжественно ответил священник, - Христос изгнал меня из храма, ибо дом его - домом молитвы наречется, а они его сделали вертепом разбойников!
После долгого молчания Артур с дрожью в голосе прошептал:
- И Италия будет храмом его, когда их изгонят...
Он замолчал. В ответ раздался мягкий голос:

- "Земля и все ее богатства - мои", - сказал господь.
Глава V
В тот день Артуру захотелось совершить длинную прогулку. Он поручил свои вещи товарищу студенту, а сам отправился в Ливорно пешком.

День был сырой и облачный, но не холодный, и равнина, по которой он шел, казалась ему прекрасной, как никогда. Он испытывал наслаждение, ощущая мягкую влажную траву под ногами, всматриваясь в робкие глазки придорожных весенних цветов. У опушки леса птица свивала гнездо в кусте желтой акации и при его появлении с испуганным криком взвилась в воздух, затрепетав темными крылышками.

Артур пытался сосредоточиться на благочестивых размышлениях, каких требовал канун великой пятницы. Но два образа - Монтанелли и Джеммы все время мешали его намерениям, так что в конце концов он отказался от попытки настроить себя на благочестивый лад и предоставил своей фантазии свободно нестись к величию и славе грядущего восстания и к той роли, которую он предназначал в нем двум своим кумирам. Padre был в его воображении вождем, апостолом, пророком. Перед его священным гневом исчезнут все темные силы, и у его ног юные защитники свободы должны будут сызнова учиться старой вере и старым истинам в их новом, не изведанном доселе значении.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь