Остров

— Не жалей ты её, — вдруг сказал Хассан, когда мы шли по коридору, — Вспомни, как ты здесь очутилась. Хотя, если честно, ты бы всё равно ко мне угодила. А твоя подруга лишь ускорила процесс.

Он говорил еще что-то, но я уже его не слушала. Я находилась в таком состоянии, когда притупляются все чувства, когда не воспринимаешь боль, не распознаешь запахи и вкусы, когда начинаешь ошушать себя скорее растением, чем человеком. Но растения реагируют на изменения окружающей среды, а ты этого сделать не можешь. И не потому, что ты связан, а просто нет желания что-либо менять, потому что бесполезно. Потому что ты целиком зависима от воли кого-то другого, более сильного. А остальное уже не имеет значения.

Я почувствовала рывок поводка и увидела, что мы стоим перед небольшой решетчатой дверью. Хассан небрежно толкнул дверь ногой, и мы вошли.

— А сейчас, — сказал он, — Ты увидишь, как эти черномазые красотки трудятся в поте своих пухлых губок.

Мы вошли в небольшую комнату. То, что я там увидела, повергло меня в ужас. На широкой доске лежала чернокожая девушка. Голова её была затянута шлемом, полностью закрывавшим лицо. По небольшой выпуклости под носом я поняла, что рот её основательно заткнут. Кроме этого, девушка была привязана к доске за шею и живот. Руки невольницы были заведены под доску и крепко привязаны ремнями. Ноги были разведены в стороны, как у лягушки, приготовленной к препарации, и тоже туго привязаны к доске.

В задний проход был вставлен толстый вибратор, издававший зудящий звук. Большие груди её были заключены в кожаный лифчик без чашечек, не дававший возможности полушариям отвисать. С двух сторон были подставлены еще две доски, на которых, лежа на животах, были туго привязаны две девушки в мешках и желтых клеенчатых фартуках. Рты их были прижаты к соскам негритянки, а по чавкающим звукам я догадалась, что они делали. Третья «соска» обрабатывала клитор.

Рядом с этой пирамидой стояла девица в комбинезоне и время от времени хлестала «сосок» плетью, когда те пытались поднять головы.

— Сейчас нет клиентов, — пояснил Хассан, — Вот я и придумал для них занятие. Эту грудастенькую чернушку мои люди отловили месяц назад. С тех пор она отсюда не выходит. Но я — не изверг. У неё есть время для отдыха и сна. И кормят её.

Внезапно девушка затряслась на доске и издала протяжный стон. Девица стала лупить «сосок» с пущим усердием.

— Тебе повезло! — оживился Хассан, — Словила очередной кайф. Сейчас небольшой перерывчик устроим.

Он посмотрел на меня и вдруг подтолкнул к девице.

— Пусть эти две, — Хассан указал на боковых «сосок», — поласкают сиськи у моей рабыни, чтобы без дела не сидели.

Девица, изобразив на лице зловещую улыбку, перехватила поводок и потащила меня к стене, около которой стояло кресло без подлокотников. Я упиралась, как могла, но девка была сильной и натренированной в обращении со строптивыми рабынями.

Одним сильным рывком она усадила меня на это седалище, заведя мои связанные за спиной руки за спинку. Потом она пристегнула меня к спинке за ошейник и притянула ремнем, который пропустила под грудью. Согнувшись, она хотела привязать мои ноги, но я умудрилась отвесить ей коленкой удар по подбородку.

Девица взвыла от боли и уже готова была броситься на меня с поднятой для удара плетью, но Хассан остановил её.

— Не копризничай, — спокойно сказал он мне, — А ты будь внимательней.

Девица что-то прогудела и, подойдя ко мне сбоку, чтобы я не смогла её достать, привязала ноги к ножкам кресла. Я стала рваться и мычать, но Хассан только улыбался. Подойдя, он погладил меня по голове и издевательским тоном сказал:

— Тебе понравится, вот увидишь. А мне будет приятно. Ты не забыла, что теперь ты — моя рабыня? А рабыня должна доставлять удовольствие своему господину, выполнять все его желания.

Тем временем девица уже подкатила ко мне первую «соску». Девушка тяжело дышала и облизывала сильно вывернутые пухлые губы. Кресло внезапно опрокинулось, и я оказалась лежащей на спине с задранными вверх ногами. Девица подкатила «соску» и прижала её губы к моей груди. Та сразу же втянула в себя мой сосок и наяала чавкать, помогая себе языком. Вскоре и вторая грудь оказалась при деле.

Хассан стоял рядом и внимательно наблюдал за моей реакцией.

— Ничего не выйдет, — подумала я, — Меня такие ласки из-под палки не заводят. Вот только девушек жалко. Им бы передохнуть, а этот гад работать заставил.

— Хозяин, — вдруг ...

услышала я хриплый голос девицы, — Ваша рабыня фригидна. Как бревно лежит, даже не шевелится.

— Зашевелится, — уверенно ответил Хассан, — Когда я её на ночь мазью угощу.

Я завизжала, как ужаленная. А этот изверг разразился громким смехом.

— Боится! — довольно произнес он, — Лално, черт с ней. Веселья не получилось. Оттаскивай.

Девка откатила в стороны тележки, а кресло вернула в нормальное положение. Отвязав меня, она передала поводок Хассану, а сама занялась свими обязанностями. Хассан дернул меня за поводок, и мы вышли из этой ужасной комнаты.

— Я тебе не показал, где находится твоя вторая подружка, — вдруг сказал он, — Извини. Но можешь не беспокоиться за неё. Эльза хотела её тоже сюда определить, но я вовремя вмешался. Сперва эта, как её, Ма на кухне посуду мыла. А когда твою любимую Марту отняли у этой идиотки, я распорядился, чтобы Ма за ней ухаживала.

Я удивленно посмотрела на Хассана. Когда я ходила в лазарет, никакой Ма там не было. Он рассмеялся и сказал:

— Я распорядился недавно. Точнее, два дня назад. Если будешь послушной, я разрешу тебе повидать её. Договорились?

— Угу, — ответила я, понимая, что верить этому уроду нельзя ни на ёту.

— Пошли дальше! — весело сказал он и потащил меня к выходу.

Мы вышли на улицу и направились к огромному зданию, стоявшему на некотором отдалении от основного комплекса. Это сооружение почти ничем не отличалось от других построек, разве что своими размерами и высоким глухим забором. По всему периметру этого забора возвышались сторожевые вышки, замаскированные под раскидистые деревья, так что сверху рассмотреть что-либо было просто невозможно.

Мы подошли к широким тяжелым воротам, в одной створке которых я разглядела узкую калитку, в которую мы и вошли.

— Здесь находится основная часть рабынь, — с упоением стал объяснять мне Хассан, — Ты бы тоже могла попасть сюда после каркнтина. Здесь товар готовят к продаже. Рабынь обучают, ставят клеймо, выставляют на торги. Сейчас покупателей нет, поэтому, девушек держат в камерах. Но я иногда разрешаю выводить их подышать свежим воздухом. Не всех, конечно. Только тех, кто хорошо себя ведет. Вон, видишь?

Я посмотрела в сторону. В небольшом загончике, огороженном забором из толстых прутьев под пристальным наблюдением охранников стояли прикованные к толстым столбам девушки. Прикованы они были за ошейники и руки, заведенные за столбы и скованные наручниками. На ногах поблескивали тяжелые кагдалы. Рты были заткнуты шаровидными кляпами.

Девушки спокойно стояли на своих местах, а между столбами прогуливались здоровенные детины, держа в руках длинные плети. Одежды на пленницах никакой не было, и охранники этим пользовались. Они подходили то к одной, то к другой рабыне и откровенно лапали их, довольно усмехаясь. А бедные неволницы молчали, даже не пытаясь отвернуть головы.

Продолжение ...