Один Отец
РЕХАВИТ
Раннее осеннее утро. Яркие лучи восходящего солнца золотят пожелтевшую листву деревьев, которую срывает шаловливый тёплый ветер и опускает прямо под ноги прохожим. Дети со смехом загребают её, и бросая друг в друга, бегут в школу, догоняя и опережая повзрослевших, остепенившихся за лето подростков и юнцов, также торопящихся на занятия.
Только темноволосый рослый паренёк лет тринадцати, одетый в старые поношенные брюки и в такой же старый потёртый пиджак, как бы выросший из него, не спешит на уроки. Сосредоточенное лицо, какая-то особенная подтянутость худощавой фигуры, не по-детски взрослый взгляд, устремлённый вдаль, особенным образом выделяют его из этого громкоголосого потока. Его думы о жизни...
Рано лишившись отца, Никита, в свои ещё юные годы, многое изведал, многому научился, многому определил цену...
Знал он, как дорога́ бывает горбушка хлеба, когда из-за отстаивания принципов веры мама подолгу не могла устроиться на работу, и они ходили по частному сектору, подбирая яблоки и груши, упавшие за забор, а затем сушили их на чёрный день, который никак не кончался...
Знал он и цену труда, когда приходилось работать наравне со взрослыми по восемь-десять часов на овощебазах, чтобы хоть как-то прожить до следующего случайного заработка...
Знал он и цену жизни, когда лёжа с высокой температурой,
сквозь бред слышал слёзные молитвы своей дорогой мамочки, чтобы Господь сохранил его угасающую жизнь...
Знал он и трудности переездов...
Но самым главным, что он познал за свои недолгие годы, была дружба великого любящего Друга, Друга, который во всех перипетиях его недетской жизни всегда был рядом и всегда протягивал руку помощи по искренней простой молитве.
Вот и сейчас мальчик шёл и молился. Уж кто-кто, а он-то знал, что его сейчас ждёт...
— Смотрите, смотрите, Монах идёт!
— Монах, Монах.
— Да подождите, не так его величать надо...
Коренастый мальчишка, отделившись от товарищей, в низком шутовском поклоне обратился к Никите:
— Преподобнейший святой отец, неужели вы решили почтить нас вашим присутствием после нежелательного отсутствия в пятницу и субботу?
Такой выпад главаря компании подлил масла. Пацанва оживилась...
— Ваше преосвященство, не отчитаете ли вы нам молебен по случаю вашего явления в школу?
— И не дадите ли нам из вашего толстого портфеля Святые Писания, чтобы он не был таким тяжёлым?
Так всегда встречали Никиту ученики его класса в понедельник.
А так провожали с последних уроков в пятницу:
— Эй, Монах, на молебен пора!
— Святой Отец, не забудь помолиться о нас в очередной день прогулов школы.
Так говорили, но к великому удивлению, никогда не трогали.
Вот уже два месяца постоянных насмешек, подъеданий, издёвок... И всё после того, как узнали, что в пятницу и субботу новичок не приходит на уроки из-за своей странной и непонятной им веры.
Волей судьбы, в классе, где с начала учебного года учился Никита, появился ещё один ученик – маленький, конопатый, с рыжей шевелюрой мальчонка, переехавший из другого города по причине развода родителей. Звали его Саша.
Он тоже оказался на особом положении среди сверстников. Ещё издалека, подходя к школе, подросток уже слышал громкие выкрики в свой адрес:
— Рыжий, рыжий, конопатый идёт!
На крыльце его встречала группа забияк с оскорбительными прибаутками, иногда, по охотке, выхватывающая из рук портфель:
— Дай портфельчик, он тяжёл,
Им забьём тебе мы гол!
Гогот и азарт одноклассников ещё более усиливался, когда Сашок кидался за портфелем или начинал отвечать на обиды.
— Тарапунька хоть и мал,
Всех уложит наповал.
Непонятно, по какой причине одноклассники так невзлюбили нового ученика. Но доставалось подростку от них довольно. То спрячут дневник, то заберут ручку или карандаш, то начинают кидаться его учебниками.
Мальчик вновь и вновь выходил из себя, гоняясь за задирами, стараясь забрать свои вещи; его толкали, били, оставляя на спине следы сапог или плевки...
Да, что говорить...
Однажды, не выдержав издевательств, он, в пылу гнева, замахнулся кулаком, желая ударить обидчика в лицо,
но в этот момент на своем плече почувствовал чью-то твёрдую руку. Резко повернувшись назад, Сашок увидел Монаха.
— Оставь! Не мсти за себя, ー спокойно сказал Никита.
— Ты что, мне проповеди решил читать? – выкрикнул озверевший мальчишка. Но вновь услышал спокойные слова:
— Оставь, Бог всё видит и каждому воздаст по делам его.
— Да кто такой Бог? И как Он мне поможет? Отстань! Я сейчас им покажу, я их... я их... на части разорву. Я их...
Паренёк ещё что-то пытался сказать, но прозвеневший звонок его остановил. Как-то сразу объяснив и сгорбившись, он сел за парту и обхватил голову руками.
Шмыгая носом и всхлипывая сквозь слёзы, он только бормотал: «Был бы отец рядом, он бы мне помог справиться с ними, он бы...»
Обида, ненависть наполняли всё его существо, болью отзываясь в каждой клеточке и так истерзанного сердца. Мало того, что росточком не удался, да как огонь рыжий, весь веснушками усеянный, так ещё и папа ушёл. Бросил! Папа! Его гордость, его защита, его отдушина!
Картины счастливого прошлого поплыли перед глазами: вот он с отцом на рыбалке, и тот учит его подсекать попавшую на крючок рыбу; вот они, держась за руки, идут по зоопарку и оставшимся печеньем кормят ламу, страуса, кенгуру,
не уставая смеются с кривляющихся обезьян;
а вот отец, прижавши к себе горько плачущего от падения с велосипеда сына, утешает его, и затем они вместе пытаются выпрямить «восьмёрку» на колесе.
Милое, весёлое, но так быстро уходящее детство... Как ему не хочется помнить последние месяцы, недели, дни, внезапно тяжёлым грузом обрушившиеся на семью... Выпивки отца с какими-то краснолицыми дружками, поздние приходы домой и скандалы, жестокие порки ремнём за малые провинности,
дебоши с соседями, распродажа вещей за бутылку водки, дни без куска хлеба...
Нет! Нет! Нет! Детство не хочет этого помнить, не желает понимать, а тем более принимать. Детство хочет оставаться в детстве! С друзьями по двору, с доброй любящей мамой, сильным и заботливым отцом... И хоть порой в детство вторгается желание быть уже взрослым, оно, детство, ещё долго не хочет сдавать свои позиции...
Но жизнь, хочешь того или не хочешь, диктует свои требования....
Немного успокоившись и осмотревшись, Саша увидел Монаха, или Святого Отца, или...
— «Как же его зовут? Только одни клички помню, – подумал мальчик. – Николай? Толик? Никита? Кажется, Никита. Да, Никита!»
Странный какой-то он... Не такой как все... Молчаливый, выдержанный, спокойный... Смотрит прямо, никогда не отводит взгляд.
И ни одного злого, раздражительного слова в сторону этих извергов. А ведь тоже дразнят и на драку провоцируют, а он даже не обращает внимания... И запугивают по-всякому, и он не боится... Вот и учителя грозятся на педсовет вместе с матерью вызвать за прогулы в пятницу и субботу, а ему хоть бы что. Вот бы мне так!
Прозвенел звонок с последнего урока. Дети, толкая и опережая друг друга, устремились к раздевалке.
В классе остались два наших героя.
— Скажи, Монах... Прости... Никита... Ты чего этим сдачу не даёшь, когда с тобой так поступают? – кивнул в сторону убежавших ребят Санёк. – Трусишь?
— А зачем отвечать? Отец мой всё видит и каждому воздаст по делам его, – повторил Никита уже сказанную раньше Саше фразу.
— Какой отец? Ты чё, прикидываешься? Думаешь, я не знаю, что только мать у тебя!
— Ты не понял. Я говорю о моём Небесном Отце. Он всегда рядом со мной, потому что я стараюсь исполнять то, что Он говорит.
— И что, так прямо тебе и говорит? Ты чё? Может, у тебя с головой не того, галюники?
— Саш, оставь. Я ведь имею в виду Слово Бога, записанное в Библии. Именно оно и говорит, что и как делать, как относиться к обидчикам, к старшим, короче, как жить по заповедям Закона Вселенной!
— Что, прям всей Вселенной?
— Да! Бог управляет всей Вселенной с помощью морального Закона...
— Ты хочешь сказать, что этот Бог, Бог всей Вселенной – твой Отец? У тебя явно с головой что-то...
— Знаешь, Он может стать и твоим Отцом. И всегда быть рядом и тебе помогать, –продолжил Никита, как бы не замечая оскорблений и придирок.
— Как?
— Да просто, Саш. Для этого только нужно делать то, что Он говорит... Хочешь, будем вместе читать Библию?
— Не знаю. Всё уж больно подозрительно...
Саша схватил свой потрёпанный портфель и заспешил из класса. Но увидев поджидающих его «дружков», вернулся.
— Что, ждут? – спросил, как ни в чём не бывало, Никита.
— Угу.
— Давай помолимся, – неожиданно для Санька предложил мальчик.
— Я не умею.
— А ты повторяй за мной.
Мальчики подошли к окну и, устремив взор в пронзительно голубое небо, начали молиться.
Правда, вслух молился один, а другой повторял про себя его слова.
Именно такой была первая в жизни молитва рыжего конопатого мальчонки. Первая, но не последняя...
Подростки вышли из класса, один уверенно, другой несмело. Открывая входные двери школы, они неожиданно услышали раздражённый крик дворника:
— А ну, идите отсюда! Что здесь околачиваетесь?! Сейчас директора позову! Быстро мозги вам вправит. Ишь, неслухи...
Пацанва выбежала из двора школы и спряталась за кустами забора, не желая отступать от намеченных планов, но увидев, что дворник направился к школе за подмогой, разбежалась.
Мальчики переглянулись. В глазах Санька было удивление и восторг. А в глазах Никиты тихая спокойная радость. И на этот раз не подвёл его дорогой и любимый Отец.
Рослый худощавый Монах и маленький рыжий конопатый мальчонка медленно шли по аллее, усыпанной золотой листвой, и тихо беседовали. По счастью ли, по несчастью, с этого дня они стали друзьями... И не только... В радости ли, печали, в болезни ли, горе их объединяло Слово Творца всей Вселенной! Их Отца!
Рехавит