ОНО

чувствовал, что и сам не уверен в успехе. По крайней мере, Ричи больше не
дурачится, а это уже шаг вперед.
— Кажется, у твоего отца есть «Вальтер»? — спросил Ричи. — Тот,
который мы брали на Нейболт-стрит.
— Да, — ответил Билл.
— Если мы действительно будем знать, как сделать серебряную пулю,
где мы возьмем серебро? — спросил Ричи.
— Я позабочусь об этом, — скромно сказал Бен.
— Так… хорошо, — сказал Ричи. — Пусть об этом позаботится

Соломенная Голова. Что дальше? Опять Нейболт-стрит? Билл кивнул.
— Ооопять Нннейболт-стрит. И пппотом ммы пппрострелим его
вввонючую гголову.
Трое ребят постояли еще немного, серьезно глядя друг на друга, и
пошли в библиотеку.
5
— Конечно, робята, опять тот же чорный парня! — закричал Ричи
голосом ирландца-полицейского.
Прошла неделя, была уже почти середина июля, и подземный штаб
был почти готов.

— Допрое утро тебе, мистер О'Хэнлон, сор! И прекрасно, прекрасно
день обещать быть! Прекрасно, как картошка, как мой старый мам
бывало…
— Насколько я знаю, Ричи, полдень — это конец утра, — сказал Бен,
неожиданно появляясь из ямы, — и полдень был два часа назад.
Они с Ричи укрепляли стенки ямы. Бен снял свитер, потому что день
был жаркий, а работа — не из легких. Посеревшая от пота футболка
прилипла к груди и мешком свисала на животе. Взгляд у него был в высшей

степени самонадеянный. Но Майк подозревал, что стоит появиться
Беверли, как Бен снова спрячется в свой нелепый свитер, не успеете вы и
глазом моргнуть.
— Не надо колкостей, ты говоришь совсем как мистер Стэн, — сказал
Ричи. Пять минут назад он вылез из ямы, потому что, как он сказал, настало время перекурить.
— Мне послышалось, что ты сказал, что у тебя нет сигарет, — сказал
Бен.
— Да, — сказал Ричи. — Но это дело принципа.

Майк держал под мышкой отцовский альбом с фотографиями.
— Где все? — спросил он. Он знал, что Билл должен быть где-то
поблизости, так как видел под мостом Сильвера.
— Билл и Эдди ушли на свалку примерно полчаса назад, за
досками, — сказал Ричи. — Стэнни и Бев отправились в скобяную лавку
Рейнольдса за петлями. Я не знаю, зачем там вверх-вниз скачет ряса
Соломенной Головы — вверх-вниз ха-ха, усек? — но, видимо, пользы от

него никакой. Мальчику нужен кто-нибудь, чтобы за ним приглядывал,
понимаешь? Между прочим, ты должен нам двадцать три цента, если все
еще хочешь быть в нашем отряде. Твой пай за петли.
Майк переложил альбом из правой руки в левую и полез в карман. Он
отсчитал двадцать три цента (в общем итоге его оставшееся богатство
составило десять центов) и протянул их Ричи. Затем он подошел к яме и
посмотрел вниз.

Это была уже не просто яма. Ее края были аккуратно выровнены и
укреплены. Доски были все разной формы и ширины, но Бен, Билл и Стэн
над ними хорошенько потрудились и с помощью инструментов из магазина
Зака Денбро довели их до нужной кондиции (Билл очень болезненно
следил, чтобы все инструменты каждый вечер и в том же состоянии
возвращались на прежнее место). Бен с Ричи прибивали поперечины между
подпорками. Рядом лежал сваленный в кучу дерн для крыши штаба.

— Мне кажется, вы, ребята, неплохо потрудились, — сказал Майк.
— Конечно, — сказал Бен и указал на альбом. — Что ты принес?
— Альбом отца, — сказал Майк. — Он собирает старые открытки и
вырезки из газет про Дерри. Это его хобби. Пару дней назад я его
просматривал — я говорил вам, что мне показалось, я где-то видел этого
клоуна раньше. И я видел его. Здесь. Вот поэтому я принес это сюда. —

Ему стыдно было признаться, что он не осмелился спросить на это
разрешения у отца, побоявшись вопросов, которые могли последовать из
его просьбы. Он, как воришка, взял его из дома, пока отец сажал помидоры
на западном поле, а мать развешивала белье на заднем дворе. — Я думаю,
вам, ребята, стоит тоже на это посмотреть.
— Ладно, давай посмотрим, — сказал Ричи.
— Я бы подождал остальных. Так было бы лучше.
— О'кей, — Ричи, по правде говоря, не горел желанием рассматривать

открытки с видами Дерри ни в этом, ни в каком другом альбоме. Особенно
после того, что случилось в комнате Джорджи. — Хочешь помочь мне и
Бену укрепить стенки?
— Еще бы, — Майк осторожно положил альбом отца на землю
подальше от ямы, чтобы не заляпать его грязью, и взял лопату.
— Копай здесь, — сказал Бен и показал Майку участок, где надо было

копать. Примерно на фут глубиной. Потом я вставлю доску и подержу ее, чтобы она не упала, а ты в это время ее засыплешь землей.
— Хороший план, парень, — глубокомысленно изрек Ричи, сидя на
краю ямы и болтая ногами.
— А почему бы тебе самому этим не заняться? — спросил Майк.
— Я что-то притомился, — с довольным видом сказал Ричи.
— Как продвигается ваш с Биллом план? — Майк остановился, чтобы
снять рубашку, и снова принялся копать. День был очень жаркий, даже в

Барренсе.
— Так… неплохо, — сказал Ричи, и Майку показалось, что он бросил
на Бена предостерегающий взгляд. — По-моему, неплохо.
— Почему молчит радио, Ричи? — спросил Бен. Он соскользнул в яму,
в которой копал Майк. Транзистор Ричи висел на ремне в укромном
месте, — на толстой ветке ближайшего кустарника.
— Батарейки сели, — сказал Ричи. — Ты забрал мои последние
двадцать пять центов, чтобы купить петли, помнишь? Жестоко, Соломенная

Голова, очень жестоко. После всего, что я для тебя сделал. Кроме того, единственное, что я могу сейчас поставить, это «WABI», а они играют рок-
н-ролл.
— Что?
— Соломенная Голова думает, что Томми Сендс и Пат Бун поют рок-н-
ролл, — сказал Ричи, — но он так думает, потому что он больной. Элвис
поет рок-н-ролл, Эрни К. Доу поет, рок-н-ролл, Карл Перкинс поет рок-н-
ролл, Бадди Холли. «О-о, Пегги… моя Пегги…»
— Прошу тебя, Ричи, — сказал Бен.

— А еще, — сказал Майк, налегая на лопату, — Фате Домино, Чак
Берри, Литл Ричард, Шеп и «Лаймлайтс», Лаверн Бейкер, Френки Лаймон
и «Тинэйджеры», Ханк Баллард и «Миднайтерс», «Коастерс», «Айсли
Бразерс», «Кресте», «Чордс», Стик Макги…
Они смотрели на него с таким изумлением, что Майк рассмеялся.
— Я запутался сразу после Литл Ричарда, — сказал Ричи. Он любил
Литл Ричарда, но если у него и был этим летом тайный кумир в рок-н-

ролле, то это — Джерри Ли Льюис. Его мать случайно вошла в гостиную в
тот момент, когда Джерри Ли выступал в «Американской эстраде». Как раз
в эту минуту Джерри Ли влез на пианино и играл на нем, вися вниз
головой. Он пел «Студенческий рок-н-ролл». Какое-то время Ричи был
уверен, что мать упадет в обморок. В обморок она не упала, но она была

настолько потрясена увиденным, что за обедом поставила вопрос о том, чтобы отправить Ричи провести остаток лета в спортивном лагере. Теперь
Ричи занавесил глаза волосами и запел: «Давай, детка, все кошечки в
университете танцуют рок-н-ролл…»
Бен обошел вокруг ямы, потирая большой живот и сделав вид, что его
вот-вот стошнит. Майк зажал нос и так засмеялся, что из глаз хлынули
слезы.
— Что-то не так? — спросил Ричи. — Что вас беспокоит, ребята? Это

же здорово! Я хочу сказать, что это действительно
здорово!
— О, парень, — сказал Майк, но он так сильно смеялся, что едва мог
вымолвить слово, — это же бред! Я хочу сказать, что это действительно
бред!
— У негров нет вкуса, — сказал Ричи. — Я думаю, об этом написано
даже в Библии.
— О, мамми, — простонал Майк, смеясь еще больше, а когда Ричи с
искренним недоумением спросил, что это такое было, Майк свалился на

землю и принялся кататься по ней, подвывая и держась за живот.
— Ты, наверное, думаешь, что я завидую, — сказал Ричи. — Ты,
наверное, думаешь, что я тоже хочу быть негром.
Теперь и Бен сполз вниз, дико хохоча. Его тело колыхалось и тряслось,
глаза вылезли из орбит.
— Хватит, Ричи, — выдавил он. — Я сейчас наложу в штаны. Я по-по-
подохну, от смеха, если ты не пере-рестанешь…
— Я не хочу быть негром, — продолжал Ричи. — Кому охота носить

розовые штаны и жить в Бостоне, и покупать пиццу по кусочкам? Я хочу
быть евреем, как Стэн. Хочу иметь залоговый магазин и продавать
переключатели для бритв, пластиковые собачьи подстилки и подержанные
гитары.
Бен и Майк рыдали от смеха. Их смех эхом перекатывался по зеленым
джунглям оврага, пугая птиц и белок на ветках. Их смех был полон
беззаботной юности, жизненной силы и свободы. Почти каждое живое

существо, уха которого достиг этот жизнерадостный смех, так или иначе
отреагировало на него, но существо, которое вынырнуло из широкой
бетонной трубы водостока и снова пропало в верхней части Кендускеага, не было живым.
Накануне внезапно разразилась сильная буря (будущий штаб не
сильно пострадал, потому что с тех пор, как ребята начали копать яму, они
каждый вечер тщательно накрывали ее куском брезента, который Эдди

стянул с киоска Уолли Спа; брезент пропах краской, но свое
предназначение оправдывал), и в сточные трубы под Дерри часа два-три, не
меньше, бурлящим потоком стекала вода. Этот неистовый поток воды и
вынес на свет Божий свой страшный груз.
Это было тело девятилетнего мальчика по имени Джимми Куллум. На
его лице кроме носа не было больше ничего. На том месте, где должно
было быть все остальное, осталось сплошное месиво. Этот кусок сырого

мяса был сплошь усыпан глубокими черными отметинами, которые,
кажется, мог опознать только Стэн Урис: это были следы от птичьего
клюва. Очень большого клюва.
Билли и Эдди с набранными на свалке досками переходили по камням
Кендускеага менее чем в сорока ярдах от трупа. До них долетел смех Ричи,
Бена и Майка. Они улыбнулись и поспешили дальше, чтобы узнать, что
такое смешное произошло за время их отсутствия, не заметив останков
Джимми Куллума.
6

Они по-прежнему продолжали смеяться, когда на пустошь, качаясь под
тяжестью досок, пришли Билл и Эдди. Эдди, обычно бледный, как сыр,
даже порозовел. Они свалили доски, пополнив свои почти истощившиеся
запасы. Бен выбрался из ямы, чтобы проверить находку.
— Хорошая работа, — сказал он. — Ничего себе! Здорово! Билл
рухнул на землю.
— Мне сссейчас умереть от ррразрыва ссердца или нннемного
пподождать?

— Немного подожди, — рассеянно сказал Бен. Он принес кое-какие
свои инструменты и теперь осторожно ходил по новым доскам, выдергивая
гвозди и болты. Одну доску он отбросил в сторону, потому что она была
расколота. Он постучал по другой доске, и она по крайней мере в трех
местах издала гнилой звук. Эту доску он тоже отбросил в сторону. Эдди
сидел на куче земли и наблюдал за ним. Пока Бен вытаскивал гвоздодером

старый гвоздь из доски, он трубил на своем аспираторе. Гвоздь визжал, как
маленькое отвратительное животное, на которое наступили, а ему это не
понравилось.
— Если ты поранишься ржавым гвоздем, у тебя может получиться
гангрена, — сказал Эдди Бену.
— Да? — спросил Ричи. — А что такое гонорена? Название как у
венерической болезни.
— Эх ты, птичка божия, — сказал Эдди. — Не гонорена, а гангрена, то

есть заражение крови. А еще может быть столбняк. То есть сжатие
челюстей. В ржавчине содержатся такие специальные микробы, которые,
когда порежешься, проникают в тело, и твоим нервам хана, — лицо Эдди
стало пунцово-красным, и он сделал из аспиратора быстрый вдох.
— Сжатие челюстей, о, Господи, — потрясенно произнес Ричи.
— Еще бы. Сначала твои челюсти сжимаются так плотно, что ты не

можешь даже открыть рот, не то что есть. Приходится прорезать дырку в
щеке и кормить тебя жидкостью через трубочку.
— Вот это да, — сказал Майк, выпрямляясь в яме. Его глаза были
широко раскрыты, и белки на темном лице казались очень белыми. — Не
может быть!
— Это мне рассказывала мама, — сказал Эдди. — Потом сжимается
глотка, ты больше не можешь есть и начинаешь умирать. Они молча
обдумывали ужасные последствия болезни.

— И нет никаких лекарств, — усилил впечатление Эдди. Тишина.
— Поэтому, — отрывисто сказал Эдди, — я всегда опасаюсь ржавых
гвоздей и тому подобного дерьма. Когда-то мне делали укол от столбняка, и
это действительно больно.
— Тогда почему бы тебе не пойти с Биллом на свалку и не отнести
весь этот хлам обратно? — спросил Ричи.
Эдди взглянул на Билла, который смотрел в яму, в его взгляде
промелькнули любовь и преклонение, и он мягко сказал:

— Некоторые вещи делают даже тогда, когда есть риск. Это первое,
что я выяснил для себя сам, без помощи мамы.
Снова наступила тишина. Потом Бен пошел опять выдирать ржавые
гвозди, и через некоторое время к нему присоединился Майк Хэнлон.
Лишившийся голоса транзистор Ричи висел на нижней ветке, качаясь
от слабого ветерка. Билл подумал, как все, странно, как странно и как
правильно, что этим летом они все собрались здесь. Он знал, что многие

дети уезжают на лето к родственникам. Некоторые его знакомые ребята
поехали на каникулы в Калифорнию в Диснейленд или в лагерь Код, а один
его закадычный друг уехал в одно местечко с труднопроизносимым,
странным, но почему-то запоминающимся названием Кстаад. Некоторые
дети поехали в церковный лагерь, некоторые в лагерь для скаутов, а дети
богатых родителей — в лагерь, где учат плавать, играть в гольф и говорить

«о, хороший удар!» вместо «мать твою…», когда ваш соперник срезает мяч
в теннисе; некоторых детей родители просто отправили ПОДАЛЬШЕ. Билл
мог их понять. Он знал нескольких ребят, которые хотели уехать
ПОДАЛЬШЕ отсюда, напуганные маньяком, разгуливающим этим летом в
Дерри, но он подозревал, что в городе еще больше родителей, напуганных
этим чудовищем. Те, кто собирался провести отпуск дома, неожиданно
решили уехать ПОДАЛЬШЕ
(Кстаад? Где это: в Швеции? в Аргентине? в Испании?)

отсюда. Немного было похоже на страх, вызванный полиомиелитом в
1956 году, когда заболели четверо ребят, которые пошли купаться в бассейн
«О'Брайен мемориал пул». Взрослые — это слово было для Билла
синонимом родителей, решили тогда, впрочем, как и теперь, что лучше
уехать ПОДАЛЬШЕ отсюда. Безопаснее. Все, кто мог уехать, уехали. Билл
понимал, что значит ПОДАЛЬШЕ.
Никто из нас не уехал ПОДАЛЬШЕ, —
подумал Билл, наблюдая за

Беном и Майком, которые выдергивали ржавые гвозди из старых досок, и
за Эдди, направляющимся в кусты отлить (в этом деле нельзя терпеть, говорил он, потому что может лопнуть мочевой пузырь, но при этом надо
смотреть, чтобы не дотронуться до ядовитого плюща. Кому охота иметь
неприятности на этом месте?). —
Мы все здесь, в Дерри. Не в лагере, не у
родственников, не на отдыхе, не где-то ПОДАЛЬШЕ. Все здесь. Примите
и распишитесь.

— Там, на свалке, я видел дверь, — сказал Эдди, застегивая на ходу
ширинку.
— Надеюсь, ты стряхнул, Эдди, — сказал Ричи. — Надо стряхивать
каждый раз, а то заболеешь раком. Моя мама всегда мне это твердит.
Эдди испуганно посмотрел на Ричи, но увидел, что он улыбается. Он
бросил на него уничтожающий взгляд и сказал:
— Нам было все не унести. Но Билл сказал, что если мы все сходим,
то быстро все принесем.
— Конечно, ты никогда не стряхиваешь до конца, — продолжал

Ричи. — Хочешь знать, что мне сказал один умный человек, Эд?
— Нет, — сказал Эдди, — и я не хочу, чтобы ты впредь называл меня
Эдом. Ричи. Я говорю совершенно искренне. Я же не называю тебя Дик, к
примеру: «У тебя есть еще жвачка, Дик?» И я не понимаю, почему…
— Этот умный человек, — произнес Ричи, — сказал следующее:
«Как бы ты ни изгибался, последние капли всегда упадут тебе в
штаны». Поэтому на свете так много больных раком, Эдди, любовь моя.

— На свете потому так много больных раком, что такие сопляки, как
ты и Беверли, курят сигареты, — сказал Эдди.
— Беверли не соплячка, — сказал Бен обиженным голосом. — Следи
за тем, что говоришь.
— Би-би, ребята, — рассеянно сказал Билл. — Ккстати о Беверли. Она
довольно ссильная дддевочка и может нам ппомочь пппритащить дверь.
Бен спросил, что из себя представляет эта дверь.
— Ммне кккажется, она из красного ддерева.
— Кто это выбросил дверь из красного дерева? — спросил

удивленный Бен.
— Люди все выбрасывают, — сказал Майк. — Для чего же тогда
свалка? Но для меня убийственно ходить туда. Я имею в виду, что это меня
на самом деле убивает.
— Да, — согласился Бен. — Многое из этого хлама еще может
пригодиться. А в Китае и Южной Америке есть люди, у которых ничего
нет. Вот что говорит моя мать.
— Люди, у которых ничего нет, есть и здесь, в Мэне, солнышко, —
улыбнулся Ричи.

— Чччто это? — спросил Билл, заметив альбом, который принес
Майк. Майк сказал, что, когда вернутся Стэн и Беверли, он покажет всем
фотографию клоуна.
Билл и Ричи переглянулись.
— Что-то не так? — спросил Майк. — Думаете, случится то же, что и
в комнате твоего брата, Билл?
— Дда, — ответил Билл и не произнес больше ни слова. Они снова
спустились в яму и работали там до возвращения Стэна и Беверли. Они

принесли коричневые бумажные пакеты с петлями. Пока Майк
рассказывал, Бен сидел по-турецки и делал из длинных досок окошки.
Наверное, только Билл заметил, как легко и быстро двигаются его пальцы,
какие они умелые и проворные, как пальцы хирурга. Билл залюбовался
ими.
— Некоторым из этих открыток несколько сотен лет, — сказал Майк,
положив альбом на колени. — Отец их покупает на распродажах и в

магазинах подержанных вещей. Иногда он их покупает или обменивается с
другими
коллекционерами.
Некоторые
открытки
объемные,
со
стереоэффектом, а на одной длинной картонке наклеены две одинаковые
открытки, и когда на них смотришь через такую штуку наподобие бинокля,
получается как будто видишь одну картинку, только в трех измерениях. Как
«Дом ярости» или «Тварь из Черной лагуны».
— Чем ему нравится весь этот хлам? — спросила Беверли. На ней

были простые джинсы «Ливайс», но она что-то придумала с отворотом
брюк, оторочив их по краю каким-то блестящим материалом дюйма четыре
шириной, так, что они стали похожи на некую причуду моряка.
— Да, — поддержал Эдди, — в Дерри такая скукотища.
— Ну, я, правда, не уверен, но мне кажется, это от того, что он родился
в другом месте, — нерешительно произнес Майк. — Для него все как будто
— я не знаю — как будто все внове, словно приходишь в кино, а полфильма
уже прошло….

— Кконечно, и хочется посмотреть ннначало, — сказал Билл.
— Да, — сказал Майк. — О Дерри ходит очень много разных историй.
Некоторые мне даже нравятся. И мне кажется, какие-то истории должны
быть и про это существо, про Оно, если вы так решили его называть.
Он посмотрел на Билла, и Билл кивнул. Взгляд у него был
задумчивым.
— Итак, после парада Четвертого Июля я просмотрел альбом, потому

что я знал, где я видел клоуна. Я знал это. Смотрите. Он открыл книгу, пролистал ее и отдал сидящему справа Бену.
— Ннне тттрогай ссстраницы, — сказал Билл. Его голос был таким
властным, что все вздрогнули. Ричи увидел, что он сжал в кулак руку, которую когда-то затянуло в альбом Джорджи.
— Билл прав, — сказал Ричи, и этот покорный голос, совершенно не
похожий на голос Ричи, убедил всех. — Будь осторожен, как говорит Стэн.

Если мы видели, как это произошло, то и вы, ребята, можете увидеть это.
— Почувствовать, — мрачно сказал Билл.
Альбом передали из рук в руки. Все держали книгу осторожно, за
края, словно это был старый динамит.
Альбом вернулся к Майку. Он открыл его на одной из первых страниц.
— Папа говорит, что возраст этой открытки определить невозможно,
но вероятно, это начало или середина семнадцатого века. Он как-то

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь