О магии

Чтобы говорить о магии, нам необходимо дать магии надлежащее определение. Это тем более сложно, что под словом Магия, чаще всего подразумевают совершенно другие феномены и явления нежели то чем магия является по сути. Ни колдовство, ни чародейство, ни волшебство не имеют к магии в том смысле в каком мы имеем в виду этот феномен не имеют никакого отношения. 

Самое известное определение магии дает Алистер Кроули. Магия согласно Кроули есть «Искусство и наука совершать изменения согласно своей воле». Определение более чем красиво. Оно представляет пожалуй самое изысканное из существующих определений, однако его беда в том что оно не ставит необходимого предела, границы, позволяющей отличить магию от не магии. 

Я беру стакан делаю из него глоток, и ставлю в другое место. Безусловно я совершил определенное изменение в окружающей реальности – переставил стакан, преобразовал некоторое колличество воды. И безусловно я сделал это согласно моей Воле. То есть в этом определении любое наше действие может быть рассмотрено как магическое. На это можно возразить, обратив внимания на слова «искусство и наука», но в сущности это тоже не слишком ставит предел – ведь многие произведения современного искусства могут представлять обычные предметы помещенные под стекло (то есть помещенные в контекст) искусства, а под наукой можно понять любое действие которому необходимо научится (очень маленький ребенок не сможет взять стакан и аккуратно поставить его на другое место). Таким образом, строго формально, определение Кроули нуждается в дополнительных уточнениях. 

Очень важное уточнение вносит Келтон Кин, автор которого я в первую очередь рекомендую всем желающим понять логику связи психологии и магии. К определению Кроули он добавляет всего лишь два слова – согласно Келтону, Магия есть искусство и наука совершать изменения согласно своей воле ПОСРЕДСТВОМ МЕТАФОРЫ.

Обратите внимания, насколько это конкретизирует изначальное определение и одновременно с этим уводит нас от пошлых и банальных представлений о магии как о колдовстве. 

Метафора, символ, образ, действие не имеющее прямой прагматической пользы, но обращающееся к внутренней бесконечности извлекая из нее нужные символы и метафоры по определению является магическим. Это изменение может быть связано с изменением внешних условий реальности, то есть скажем настройка на тот или иной архетип дабы сонастроится с мирозданием и обрести попутный ветер для осуществления наших желаний. Но точно также, это определение можно распространить на те практики которые мы называем мистическими или психологическими, при которых мы изменяем самого наблюдателя и тем самым, поменяв угол зрения, меняем структуру самой реальности еще более эффективно нежели это было бы если бы мы привнесли нечто в нее напрямую. 

Таким образом, сутью магии является правильный символ или метафора, которая выражает феномены внутренней бесконечности гораздо более точно и сущностно нежели любая последовательная теория. Магия неотделима от символа и символического в его самом очищенном варианте . иными словами, только тот кто способен понять самоценность символического вне привязанности к каким либо внешним результатам может быть Магом в его высшем смысле. 

Я хочу обратить внимания на один из самых важных магических текстов двадцатого века – «Красную книгу» Юнга а в особенности на ее финал. В предпоследней главе, Юнг приходит к своей душе которая дарит ему жезл магии или Кадуцей Гермеса. Сперва Юнг озадачен, он испуганно спрашивает у своей змеиной души – «что это? ]магия требует жертвы.] какую жертву требует магия? Она требует принести в жертву любовь или человечность. Безусловно эти представления Юнг подчерпнул в романтической литературе 19го века ярким представителем которой является Бульвер Литтон с его романом «Зазони». Но душа успокаивает Юнга. Эта жертва не требуется. Магия требует другую жертву. Утешение. Это жертва утешения которое я даю или которое я получаю. И то и другое – говорит душа. 

В этом диалоге, который так перекликается со строками из второй главы Книги закона «Ненавижу утешаемых и утешителей» содержится одно из важнейших предворительных условий. 

Почему утешение плохо? Дело в том, что под утешением здесь понимается любая мировоззренческая установка которая принимается человеком в качестве утешения и покоя. Не потому ли победило христианство, что предложило самое невероятное из утешений – идею вечной жизни индивидуального человека. При этом не важно есть эта вечная жизнь или нет, важно то что гипотеза вечной жизни принимается как утешение, как реакция на страх перед неизбежной аннигиляцией смерти. Но и идея атеизма, этого «утешения навыворот» которое догматически утверждает невозможность какого либо бытия после смерти, тоже до некоторой степени является утешением – во первых, служа избавлением от страха вечного ада, а во вторых, давая хоть какую то определенность, иллюзию познаваемости предельных вопросов. Те косвенные данные которые мы получаем заставляют нас склонится к парадоксу – реинкарнация есть но одновременно я, то есть вообще все что я считаю своим я, обречено на уничтожение. Это более близкая и точная позиция. Позиция мага – всегда несет в себе долю неопределенности, и именно этот отказ от любого утешения позволяет держать врата своей души открытый для самых неожиданных гостей. Утешение – будь это любая доктрина или вера, точнее скажем так – любая доктрина или вера принятая с целью утешения – неизбежно закрывает дверь восприятия, что немыслимо для мага. Суть бытия мага в его неопределенности и парадоксальности, его странной и причудливой игре, в которой всегда может появиться новая составляющая. Раб ищет утешения. Господин – гнозис и опыт. А как сказано в Книге Закона – магия не для рабов. 

Но проследим путешествие Юнга далее. ПРиняв жезл магии он приходит в некую воображаемую деревню где находит старца которого просит научить магии. Старца как известно зовут Филемон. И в этой – между прочим, последней главе Красной книги Филемон дает поразительное определение магии, которое я считаю поэтически самым точным из существующих. Магия – это неудача. КОгда много лет ты управляешь колесницей, но в один прекрасный миг обнаруживаешь что все это время ею управлял кто то еще – вот есть магия. 

Так сразу рушаться мифы о личном могуществе, о накоплении магической силы, получении магических навыков. Конечно на предварительном этапе все это необходимо, но не как магия но всего лишь как предбанник, предуготовление к магии, подготовка сознания к полноценной символической и метафорической жизни где правят совсем иные силы и категории нежели то к чему привыкло сознания. Так в одночасье рушатся все наивные представления о «могуществе», «личной силе» и прочих клипотических фантазиях невротиков принимающих за магию то чем она не является. Только соприкоснувшись с этой тотальной силой, которую можно называть самыми разными именами, и только осознав себя как объект этой силы, мы обретаем подлинную магию, или если угодно – магию внутреннего круга. Эта воистину революционная концепция до сих пор остается в полной мере непонятой и не осмысленной должным образом хотя ее подтверждения сопровождают нас повсюду. Даже в попсовейшем «Дозоре» у Лукьяненко есть намек на этот принцип, ведь иными становятся «не те в ком много магии, а те в ком ее мало, и эта малость, неудача, лакуна и становится условием становлением чашей которая сможет вместить иное Вино в пустоту своей формы. С этой точки зрения, становится понятной формула той ключевой последней клятвы которую приносит Телемит клянясь «рассматривать каждое событие жизни как взаимодействие Бога с моей душой». Это определение очень легко понять неверно, ведь как и в случае с магией Бог часто редуцируется до некоей внешней судящей или милующей инстанции которому следует угорждать аки строгому отцу. Только очистив восприятие Бога от других архетипов (тени, анимы, великого отца, великой матери) можно прийти к реальному пониманию. Я бы предложил определение Бога как «Бытие плюс смысл», То есть само понимание наличие Смысла, Связности в самых, с человеческой точки зрения бессмысленных и случайных нагромождениях событий, открывает врата подлинной магии. 

Возвращаясь к определению Кроули-Кина, я хотел бы обратить внимание на дихотомию «Искусства» и «Науки». Искусство – творческое, интуитивное, иррациональное, можно соотнести с Нецах, наука – организованное, логичное, рациональное – с Ход. В профанном немагическом состоянии человек может быть только либо там либо там. Он либо абсолютный ирроционал, не способный к минимальному анализу и волевому усилию, либо рационалист до мозга костей, запертый в темницу построенную по собственным чертежам. С точки зрения магии, кроули рекомендовал «Оставить обоих этих ослов пастись на своем поле». Не или или но и-и. Любое самое естественное явление имеет сверхьестественную (смысловую) причину. Любое самое сверхъестественное явление имеет самое рациональное и естественное обоснование. Горе тем кто получив одно рациональное обоснование теряет свою серебрянную нить. О соединении противоположностей говорят практически все оккультные школы, в той или иной степени, но всегда находится та противоположность, которую не может «поднять» конкретная доктрина. 

Если мы читаем Кроули внимательно, мы видим что лейбмотивом его сочинений является все та же самая идея соединения противоположностей. В Магии в теории и на практике он десять раз на все лады повторяет одну и ту же идею «вы не поймете тезис до тех пор пока не поймете что антитезис столь же истинен». Эта идея «двойных мозгов» появляется и в «Лунном дитя» где главный герой, представляющий альтерэго автора описывает свое видение «Двойных мозгов», когда одно и то же явление автоматически осмысляется им в нескольких различных, а для профанного сознания взаимоисключающих регистрах. 

На магическом языке первой задачей мага является проработка четырех стихий – огня воды воздуха и земли. Безусловно речь не идет о том чтобы выжигать огонь из пальцев и заставлять ветер дуть туда куда ты захочешь. Как уже было сказано, личное могущество невозможно для внутреннего круга магии. Речь идет об открытии взаимоисключающих регистров души, огненной страсти, нежности вод, ясности воздуха и надежности и оформленности земли. Не случайно, именно к метафоре четырех стихий обращается легендарный философ Гастрон Башляр использующий метафору четырех стихий в качестве базовой для своего анализа литературы и философии. 

Стихии - это основа и ключ к первым вратам магии. Только пройдя четыре стихии может быть реализована вторая цель высокой магии – достижение знания и собеседования САХ или говоря языком Юнга установление оси эго Самость.

(с) Олег Телемский - https://vk.com/olegthelemskiy