Неизвестный из Уэлена

«Заполярный Маркес» Юрий Рытхэу: от чукотской саги до чукотского анекдота

Юрий Рытхэу — самый известный писатель Чукотки. Издававшийся в СССР огромными тиражами, в 90-х он оказался почти забыт. Многие приписывают ему авторство анекдотов вроде «чукча — не читатель, чукча — писатель», а он их не то что не писал — и не любил вовсе… DV вспоминает о прозаике, ушедшем из жизни 10 лет назад — 14 мая 2008 года.

«Мы — обыкновенные люди»

Рытхэу — писатель русский, потому что писал по-русски. «Я с известной опаской входил в русскую речь… Было такое ощущение, что у меня в руках опасный, острый, мощнейший инструмент, с которым надо быть очень осторожным… — говорил он позже.

«Полярный круг»

Отрывок

— Хорошо, что на нашей земле ты не нашёл человека, который согласился бы продать ярангу. Это всё равно что продать честь свою. — Нутетеин, — укоризненно произнёс Нанок, — вы человек передовых взглядов и такое говорите. Ну что стоило Нотанвату из Чаплино продать музею ярангу, вместо того чтобы сжигать её!

— У Нотанвата нечего было и пытаться купить, — заметил Нутетеин, — это человек крепкий.

— Я всё-таки никак не могу понять, почему продать ярангу так позорно и стыдно?

— Это недостойно настоящего человека, — ответил Нутетеин.

— Позор можно заслужить и неосторожным действием, по пьяному настроению обидеть кого-нибудь или даже подраться. Но вот продать ярангу — уж никуда не годится.

— Эта излишняя осторожность несколько ограничивала меня в использовании русского, и прошло много времени, прежде чем я стал смелее и свободнее".

Рытхэу — писатель чукотский, потому что писал о Чукотке.

Едва ли здесь стоит отделять одно от другого: сохранив свою малую родину, Рытхэу обрёл большую.

Ещё до революции выходили «Чукотские рассказы» Владимира Тан-Богораза. В советское время были известны книги о Чукотке «Алитет уходит в горы» Тихона Сёмушкина и «Быстроногий олень» Николая Шундика. В 60-х пришло новое поколение северных авторов — Олег Куваев, Альберт Мифтахутдинов. Писали (чаще стихи), разумеется, и коренные жители Чукотки: Михаил Вальгиргин, Владимир Тынескин, Антонина Кымытваль, Владимир Тымнетувге…

Но Рытхэу занял своё, особое место. «Для меня было главным подчеркнуть то, что мы — обыкновенные люди с такими же достоинствами и пороками, как у всех людей на земле», — говорил главный чукча русской литературы.

«На большом пути что-то остаётся позади»

Писатель родился в 1930 году в Уэлене — самой восточной точке Евразии.

«Рытхэу» значит «неизвестный». Русские имя и отчество юноша, когда пришло время получать паспорт, попросил у знакомого метеоролога Юрия Сергеевича. А чукотское имя стало фамилией.

Окончил университет в Ленинграде. Там и прожил большую часть жизни. Но постоянно ездил на Чукотку.

Первый сборник рассказов Рытхэу «Люди нашего берега» вышел в 1953 году. Затем были «Чукотская сага», «Время таяния снегов», «Прощание с богами», «Самые красивые корабли», «Нунивак», «Полярный круг», «Белые снега», «Конец вечной мерзлоты»… Рытхэу писал много. Его перевели на 30 языков (после первых публикаций на Западе Хемингуэй прислал ему телеграмму: «Так держать!»). А сам он переводил на чукотский Пушкина, Толстого, Горького… Чукотская письменная литература была совсем юной: первая книга на чукотском — букварь «Челгыкалекал» («Красная грамота») — вышла в 1932 году.

Рытхэу ездил по миру, читал лекции на английском, работал в ЮНЕСКО. Приятельствовал с Мариной Влади и Франсуа Миттераном, возил Фарли Моуэта в Магадан.

Одни называли его «чукотским Маркесом», другие упрекали в лакировке советской действительности.

«Снегопад в июне»

Отрывок

— Национализм — пережиток капитализма, — солидно сказал Тутын.

— У всякого народа есть пережитки капитализма, чтобы с ними бороться.

— Но какие пережитки капитализма у нас: ведь капитализма на Чукотке не было! — возражал Оле.

— Ну и что! — отозвался Михаил Павлович. — Эта зараза распространяется, как инфекция.

— Вирусами, что ли? — спросил Тутын. — Микробами, — уточнил Михаил Павлович. — А я думаю, что через радио, — со знанием дела сказал Тутын. — Вон в тундру заберёшься, и ничего, кроме «Голоса Америки», не слышно. Анадырь не проходит, а Магадан еле-еле доносится, зато этот враждебный голос так гудит, аж олени пугаются.

Рытхэу не был ни конъюнктурщиком, ни диссидентом. Он верил в коммунизм, видел и успехи, и проблемы Севера. Какие-то из последних поднял уже в советское время — как проблему северного пьянства в «Снегопаде в июне». Фотографировал израненную техникой тундру — и на него кое-кто смотрел как на американского шпиона. «Содранная гусеничными траками нежная кожа тундры заживляется лишь через 100 лет… Исчезала рыба в реках, как и сами реки. Тогда я не мог в открытую об этом писать, но бил тревогу в международных экологических службах», — рассказывал Рытхэу в 2002-м другу, писателю-северянину Владимиру Христофорову.

В книгах Рытхэу — не только полярная экзотика. Его сквозная тема — столкновение традиции и прогресса, города и природы. Отношение к модернизации у его героев сложное: «…Чукотская земля… изображалась суровой, неприветливой, без ласки и тепла. Её покоряли, преодолевали с трудом, обживали с проклятиями и хотели переделывать… Маюнна Кайо читала об этих фантастических проектах, и сердце сжималось от горестного предчувствия, словно у неё собирались отнять самое дорогое». Или: «На большом пути что-то остаётся позади, пусть иногда очень дорогое, но уже мешающее жить в будущем, тяжким грузом тянущее вниз».

И всё-таки в начале уже нового века писатель сказал: «Я благодарен советской власти. Мой выход на мировую арену произошёл только через прекрасный русский язык, через нашу классику, тех людей и учителей, которые помогли мне впитать всё это». При СССР едва ли не у каждого малого народа появился свой классик: Владимир Санги у нивхов, Григорий Ходжер у нанайцев, Джанси Кимонко у удэгейцев и так далее.

«Мой северный мир… ушёл на дно»

С перестройкой стало можно писать без оглядки на цензуру. Но вместе с цензурой исчезло нечто куда более важное. В том числе широкий отечественный читатель.

Парадокс и драма в том, что всё теперь стало можно, но ничего стало не нужно. Можно было громко говорить о проблемах и перегибах советской северной политики — но они оказались несопоставимы с послесоветской катастрофой. Север был надолго брошен, а книги Рытхэу после 1991 года вообще перестали издавать — «свободный рынок» оказался страшнее «тоталитарной цензуры». «Тогда всё же мой северный мир как-то держался на плаву, а сейчас он просто ушёл на дно», — говорил Рытхэу.

Его читатели думали: почему молчит? А он не молчал — его перестали слышать. Даже думал об эмиграции, но его выручил швейцарский издатель Люсьен Лайтис: «Пиши, а я не дам тебе умереть с голоду». Книги Рытхэу выходили в Европе, в Америке, только не в России. Наречённый при рождении «Неизвестным» по этому поводу философски замечал: «Люди вдруг набросились на колу, пепси, забыв, что лучший напиток — чистая ключевая вода».

Только в 2001 году на средства тогдашнего «начальника Чукотки» Романа Абрамовича книги Рытхэу вновь стали выходить по-русски. Правда, тиражи их уходили на Чукотку и к широкому читателю не попадали.

А писатель и тут сохранял независимость. Говорил: «Тревожит всё больший и больший разрыв между богатыми и бедными… Беспокоит асоциальность современных олигархов. Какие-то они чужие…»

В поздних книгах — «В зеркале забвения», «Скитания Анны Одинцовой», «Последний шаман» — Рытхэу действительно стал смелее и свободнее. Писал о драматических страницах истории Чукотки — о той же коллективизации. Изобразил шамана не как мракобеса, а как хранителя национальной культуры и целителя.

«Дорога в Ленинград»

Отрывок

Иунэут и припомнить не может, чтобы он когда-нибудь сказал: я тебя люблю. Это было и смешно и неправдоподобно, как в кино. Да, по правде говоря, в чукотском языке как отдельное слово «любовь» не существует. А употреблять чужое слово и смешно и глупо: всё равно что брать чужую одежду для того, чтобы понравиться. А вот Алексей, наверное, говорил эти слова Маюнне. Ему можно — он русский… Некоторые обычаи русских вызывали громкий смех и осуждение — например, привычка чистить зубы щёткой с белым порошком или закреплять женитьбу листком бумаги, который секретарь сельсовета — русская женщина — считала более могущественным, чем испытанная мужская сила

Вот только книги эти толком так и не прочитаны.

Последней, уже посмертной книгой стал «Дорожный лексикон». Это словарик-эссе-воспоминание, лиричная, наполненная добрым юмором книга. Рытхэу перечисляет слова, которых раньше не было в чукотском языке: абитуриент, автомобиль, баня, газета, дворник, евреи, кино, коррупция, математика, милиция, радио… В главе «Выборы» он вспоминает о том, как в 1946 году уэленец Отке баллотировался в Верховный совет, а земляки давали ему наказы: привозить противотанковые ружья для охоты на китов и спирт вместо водки. В главе «Имя» пишет: «Наличие в мужском имени названия мужского полового органа не такая уж редкость в чукотском обиходе. Так, в педучилище со мной учился парень с ласковым именем Лелекай — Маленький Х… ёк, в Энемеленском совхозе в своё время был широко известен китобой Алелекэ — Бесх… евый… Пристальное внимание к таким якобы неприличным именам пришло с появлением русских». В главе «Колхоз» рассказывает, как эскимос Ашкамакин умудрился самостоятельно организовать колхоз на американском острове Святого Лаврентия. В «Арбузе» — о том, как юный Рытхэу, впервые увидев этот плод во Владивостоке и не поняв, как нужно есть арбуз, швырнул его в море.

Рытхэу часто спрашивали про анекдоты о чукчах. Многие были убеждены, что Рытхэу сам их сочиняет и что «чукча — не читатель, чукча — писатель» — тоже про него. Тот отбивался как мог. В «Дорожном лексиконе» написал: «Какое-то время авторство чукотских анекдотов приписывали мне. Хотя я не придумал ни одного, да и почти все они не нравятся мне своей глупостью… Однажды даже студенты Северного факультета Института народов Севера в Петербурге… обратились ко мне с просьбой… уменьшить распространение обидных и унижающих человеческое достоинство чукчей анекдотов… Я и представить не мог, как это сделать. Единственное, я попробовал утешить моих оскорблённых соплеменников, заявив им, что быть персонажем анекдотов — скорее высокая честь, чем оскорбление. Только выдающиеся и талантливые народы удостаиваются такой чести». 

Автор: Василий Авченко

Источник: dv.land