Мы — Я — Несущий смерть в ночи

<------ Расколотые миры

Пробуждение... осознание?

Взрыв света, а в нём — сигнально-красные огни, гранатовые брызги, багровые ошмётки плоти. На фоне горящих стен и крыш девушка с такими же огненными волосами. Рот открывается, губы медленно шевелятся, но слов не разобрать… и голос заглушает острая боль. Шея, спина, плечи, руки — всё одна большая пульсирующая масса.

Есть только боль и адское пламя вместо неба.

Закрыть глаза.

Отрицать реальность, вернуться в себя. Это всегда срабатывает — сбежать в тишину и мрак закрытых глаз. Позволить им поглотить сознание, вырвать из мучительного тела. Провалиться в темноту. Там хорошо. Приятно. Спокойно. Там нет ни боли, ни страха, нет даже истязаемого чужой жестокой силой туловища, и нет проблем, требующих решения. Там вообще ничего нет, о чём стоило бы хоть сколь-нибудь беспокоиться. Остаться бы там...

Там.

Внутри.

Где теперь тихо. Слишком тихо, но всё ещё лучше, чем обратно, в реальность, а она ведь тянет, выцарапывает наружу, назад — в тело, где по выжженной земле следом обессиленно волочится рука. Не своя — чужая — оторванная выше локтя. В обрыве пропитанного грязью и кровью рукава угадывается некогда белый цвет и золотая вышивка. Хочется эту руку сдёрнуть, отбросить, зачем она вообще тянется, никак не отлипнет, вцепилась, как монстр, мёртвой хваткой, и пальцы будто слились, срослись, даже согнуть не выходит. Нет сил откинуть её. Нет сил ни на что.

Нет...

Силы покидают тело. Чья-то прикипевшая к пальцам рука — образ остаётся перед закрытыми веками, прожигает остатки сознания. Только она и кровь, и островки белой ткани, и огненные всполохи на небе. Даже в моменты острой боли в спине, в секунды возвращения в реальный мир, — чья-то рука, будто родная, всё ещё рядом.

Свешивается с носилок.

В полушаге — четверо человек. Чёрное и зелёное… рыжая девушка… объятые огнём стены…

Лиловые молнии разрывают небо.

И голос...

— …МЯСО! ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ! НИЧТОЖЕСТВА!!!

Мир-а-Нот открыли глаза, выбросили руку в сторону столешницы, туда, где всегда лежал их нож. Вместо привычной рукояти в ладони оказалась лишь земля. Повернув голову, увидели зелёную поляну. В высокой траве шуршал ветер, в кронах молодых деревьев на опушке носились лесные зверьки, а на фоне серо-голубого неба пролетела стайка мелких птиц. Мир-а-Нот уже очень давно не видели такого светлого неба, столь зелёной травы, так много животных в одном месте.

— Вы очнулись? — голос, знакомый. Вспомнилось: он принадлежал Миранде, их верной стражнице, защитнице, такой же упрямой законнице, как и сами Мир-а-Нот. — Не стоит делать резких движений, позвольте мне помочь.

Им не особо-то и хотелось куда-либо двигаться, всё отзывалось резью и крутило, крутило, едва не до спазмов. Это ничего, пройдёт, с этим они, скрипя зубами, могли справиться. Но то, что утеряно… то, чего больше с ними нет, — другой стороны, — там лишь мучительная тишина. Другая его сторона пропала, не отзывалась, не реагировала, а тут ещё Миранда со своей помощью так неуместно. Так, словно они стали беспомощными, неопасными, неспособными…

— Что случилось? — они повернули голову к законнице.

В её белую форму въелись блеклые пятна крови. Их, несомненно, пытались вывести, но безуспешно. Посредственность. Доспех примят на боку, защитные пластины с рук и ног сняты, дыры от когтей не зашиты. Неподобающий вид стражницы вызывал у Мир-а-Нот исключительно отвращение, но и сами они едва ли сейчас выглядели лучше.

Следовало осмотреться. Безуспешно попытались сесть, но долго опираться на одну, и ту ослабленную, руку не получилось. Принимать помощь от союзницы неприятно — это бросило бы вызов их силе, и всё же им пришлось разрешить ей подхватить их своими крепкими руками, придержать, давая удобно упереться спиной в ствол, — это дуб? или другое какое дерево? — разместившись на рыхлой земле.

— Безумный Король уничтожил город, — Миранда не смотрела им в глаза, старательно находила себе занятие их повязками. То проверяла, что под ними, то снимала старые, цвета ржавчины, чтобы намотать новые бинты.

Её слова не требовали ответа, и Мир-а-Нот не произнесли ничего вслух. Им нужно подумать. Прокрутить в голове чужие слова, но они никак не принимались, не осознавались до конца. Да и незачем, ведь они сделают больно. Лучше отвлечь себя чем-то приятным, смотреть на занятный окружающий мир, вдыхать его свежесть, ловить ноты цветущих клевера и ромашки, наполнить себя шелестом травинок и считать, сколько солнечных столбов освещают лесную тропинку. Где-то в кронах деревьев пели чеканы. От опушки веяло такой умиротворенностью и спокойствием, что на ней хотелось остаться подольше и просто отдохнуть.

Названия всего вокруг поднимались из глубин памяти и занимали собой всё внимание, выталкивая воспоминания о последних событиях. Крутились на кончике языка, чтобы не дать задать вопрос.

Мир-а-Нот заметили движение — группка людей, одетых в чёрное с зелёным, вышла из-за угла небольшой каменной постройки и остановилась у входа без двери. Здание что-то напоминало, формой походя на старого тяжёлого человека, склонившегося к земле, но голову запрокинувшего к небу… Вспомнилась маленькая часовня. Таких в Квадратном городе настроили немало.

В Квадратном…

Они всё топтались на месте, не заходили внутрь, будто там таилось что-то, чего стоило опасаться. Мир-а-Нот ничего не ощущали. Здание отзывалось пустотой. Так почему же они не могли отвести взгляд? Ведь там ничего не жило…

…в городе жило что-то, чего стоило бояться…

Дело не в здании, а в самих людях. В них, обученных воинах, которым бояться нечего. Наверняка они уже проверили здание и теперь отдыхали. Мир-а-Нот всматривались в их лица, никого не узнавая. В ответ на них, словно ощутив взгляд, посмотрел молодой боец. Повязка сбилась, приоткрыла черноту там, где когда-то сверкал карий глаз.

…кроваво-красные глаза Безумного Короля…

«МЯСО!»

Мир-а-Нот вырвались из рук Миранды, схватились за голову. 

«ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ!»

Красным застилало взор. В ушах звенело. Им нельзя тут оставаться. 

«НИЧТОЖЕСТВА!!!»

Невыносимый голос. Болезненная реальность. Возможно, их другая сторона справилась бы лучше. Она всегда находила решение, всегда преодолевала, вытаскивала их на свет. 

Мир-а-Нот сбросили с себя чужую куртку, привычным жестом сложили бы ладони в стремлении обратиться, но что-то ударилось о бедро. Что-то отозвалось болью по самый локоть. Что-то неправильное ощущалось на кончиках пальцев.

— Что это?

Куртка скрывала их обессиленную левую руку. Перчатки обуглились, их обожжённая кожа подобно воску перетекала от фаланги к фаланге и соединяла одну руку с другой… и та, другая, имела такой же угольный цвет. На тонком запястье ещё читались золотые узоры. На нём ещё висели обрывки некогда белой ткани.

— Это… я… мне очень жаль, — костяшки у Миранды побелели, между пальцев просачивалась бордовая водица. — Простите…

Законница бросила мокрую тряпку в миску, подхватила её и поспешно ушла к группе мужчин у здания. Не оборачивалась. Стыдилась? Боялась?

Мир-а-Нот смотрели ей в спину, но не осознавали сказанного. Наблюдали за тем, как вход в здание затягивается белой пеленой — но не понимали, что это. Видели ещё и то, как их собственная кожа руки перетекла в чужую-родную-другую руку, в некогда изящные пальцы. На одном из них блестело кольцо, похожее на два переплетённых прута, — и не хотелось принимать того, что больше от его сестры ничего не осталось.

Левая рука.

Кусок её одеяния. Та, что несла закон в черте города, и ни одно даже самое грязное дело не могло запятнать её белый доспех.

Кольцо на безымянном пальце. Надевала его, чтобы другие думали, будто у неё кто-то есть. Специально ещё нашла такое, чтоб сочеталось с цветом её татуировок — золотое, как солнце, которое никогда не поднималось над Квадратным городом.

Они нашли его вместе. Две неразрывные нити олицетворяли то, какими неразрывными были Мир-а-Нот. А теперь её не стало — самого близкого человека, знавшего его как себя, понимавшего и принимавшего все его заскоки и паскудные шутки…

Правой подняли обе левые руки и прижали к груди. Взглянули на то, что осталось: группка людей, рванина вместо униформы, чужая земля вместо родного города. Поймали на себе взгляды своих стражей: сочувствие, жалость, осуждение. 

Они проиграли.

Да, проиграли — в битве с Безумным Королём.

Потеряли сестру, драгоценную часть себя.

И всё, что они заслужили — это пять взглядов, каждый из которых беззвучно говорил о его провале?!

Это сестра — мироносица. Была… Он же всегда доставал клинок и наносил решающий удар. Теперь некому его сдерживать, никто не обернётся в более спокойную ипостась, не сдержит его порывов. И, раз так, почему бы не продолжить нести правосудие? Во имя них и всего, что утрачено?

Всё также прижимая руки к груди, стиснув челюсть от боли, он поднялся. Больше не законник, а значит, и баланс соблюдать не должен. Он больше не их лидер, этих людей, что смотрели на него так, будто он из их защитника и светоча вмиг обернулся в обузу и проклятье, и он больше не должен нести за них ответственность, учить их и оберегать от призраков за стеной, не должен им вообще ничего, никогда больше, ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо ещё. Он. Теперь. Сам. По. Себе.

Мир-а-Нот, ещё не решив, кто он теперь, подошёл к ним, воспользовался их глупым беспочвенным доверием. Они думали, что могут его обмануть, притащив в богом забытую глушь? Думали, обессиленный, разделённый надвое он не сможет им ничего сделать? Подпустили к себе, доверчивые, наивные стражники, и теперь он воспользуется ими.

— Зачем вы меня вытащили? — глухо спросил, с трудом разжимая челюсти.

Злость завладевала его телом, разум сковала одна лишь мысль: нужны силы.

— Сэр, это наш долг, сэр, — как один отозвались мужчины в чёрном, а потом заговорили вразнобой. — Все умерли, орден пал. Остались только… мы, сэр.

Их слова могли означать одно — почти три тысячи людей погибли в одночасье. Значит, алое пламя ненависти Безумного Короля никого не пощадило, и горящее небо над городом — не плод его воображения. Но всё это могло произойти только в том случае, если бы их предали. Только четверо знали о плане: покойная сестра, он сам, рыжая законница Миранда и хитрый новоприбывший, имени которого они так и не узнали.

Мир-а-Нот вопросительно взглянул на Миранду. Та не ответила. Но ей бы точно нашлось что сказать. Эта девчонка всегда отличалась умом. Пронырливая. Она же сама говорила, что ничего не выйдет. Шутила?.. Нет, другое — точно знала, потому что вступила в сговор против него, а иначе и не могло быть. И сейчас она явно что-то унюхала, почувствовала, да может даже волосы у неё встали дыбом на шее — какая, в сущности, разница, как она поняла, но законница начала отступать.

— Миранда? — Мир-а-Нот повернулся к ней.

За его спиной стояли четверо чёрных — тех, кто когда-то присягнули ему на верность. Перед ним лишь одна из белых. Та, что служила его сестре, а не ему.

— Не ты ли говорила, что наш план приведёт к краху?

— Да, — рыжая нашла в себе крупицу храбрости ответить, но всё равно отступала.

— И ты же это и сделала, не так ли?

— Что?

— Ты и твой дружок, — отмахнулся правой рукой, а так хотелось бы схватить его за горло, — этот новоприбывший, подделка короля с холма. Вы это спланировали, да?

— Нет! Зачем мне это?

— Зачем то, зачем сё… — Мир-а-Нот не любил вопросы. Он любил ответы. А ответ здесь мог быть только один: — Затем, что ты хотела занять её место.

Вот кто он — преданный, но не сломленный. Ему понадобится больше силы, ещё больше, чем всё когда-либо накопленное прежде. Очень много силы, чтобы убить Безумного Короля, и всё, что есть у расколотых миров, чтобы заполнить пустоту в себе — то место, которое больше не занимала сестра.

Привычное, короткое движение, — она качнула головой, волосы метнулись следом, — а в восприятии Мир-а-Нот всё замедлилось. Его сила рванула к людям за спиной. Он втянул их в себя, быстро и безжалостно. К моменту, когда последний локон Миранды упал на её плечо, только полные ужаса, боли и отчаяния крики эхом разносились над лугом. Похоже звучал Квадратный город в те короткие моменты, когда он приходил в себя ещё там, когда на него смотрела заботливая Миранда.

Что она видела тогда? Что успела осознать сейчас, когда он вобрал в себя людей? Сломал, скомкал, порвал на части и пожрал той пустотой, которая открылась в нём? Губы её беззвучно тряслись. Кровь отлила от лица.

— Ты ведь… — Мир-а-Нот сделал шаг навстречу, протянул к ней правую руку. — Хотела занять её место?

У Миранды красивые глаза. Они всегда напоминали об озере, возле которого провели детство близнецы. Говорили, что у его сестры глаза были ещё красивей. О ней всегда говорили. О них — и того больше. Называли оборотнями.

— Так займи же его.

Он поглотил законницу так же стремительно, как и предыдущих. Лишь вобрав тело, Мир-а-Нот ощутил то же, что и она: цепкий страх пошевелиться, вдохнуть, моргнуть, и ноги будто обратились в неподвижный камень, и руки повисли непослушными плетьми, и мысли спутались… ответов в них не нашлось.

Мираж чувств исчез.

Мир-а-Нот ощущал за спиной их всех. Если бы он обернулся ими, то не личностью каждого отдельно, а всеми разом, и имел бы десять рук вместо трёх, десять ног и девять глаз — и силу, впятеро превышающую любую человеческую. Так приятно снова себя ощущать способным сделать что-то великое, и раны на теле зажили, будто бы их и не было.

С тем же вернулась и подвижность левой руки. Только их две. Зачем ему столько? Это не нужно. В сапоге нашёлся острый ножик. Где стоял, там Мир-а-Нот и сел, и начал резать застывшую после пожара кожу на пальцах, отделять себя от мёртвого прошлого. Тот, кто его предал, ещё заплатит за это. Какой-то парень и суток не пробыл в городе, а уничтожил его целиком. Мир-а-Нот найдёт его. Найдёт, куда бы тот ни ушёл, и выпотрошит. Съест. Разорвёт. Поглотит. Он сделает всё, пока не обратит того человека в абсолютное ничто. В месиво из крови и мяса с торчащими костями.

Он резал и резал, видя в этом только лицо новоприбывшего, лицо предателя. Резкий запах палёного мяса ударил в нос. Так же должен пахнуть тот человек, который уничтожил все его старания за один день. Как нож разделяет плоть, так и он оборвёт нить жизни того проходимца. Кто он, в конечном счёте? Просто смертный королишка, и где бы он ни был, Мир-а-Нот его обязательно найдёт и заставит заплатить за смерть сестры.

Отложил нож в сторону. Свободный, он с грустью смотрел на то, что осталось: рука, палец, кольцо, память о ней и дыра в нём. Руку он отрезал. Палец — указательный, с татуировкой из золота, — тоже, кольцо надел на свой. Он никогда не забудет о ней и вберёт в себя столько людей, сколько потребуется, может, даже всех на своём пути, только чтобы обрести силу равную Безумному Королю и его прихвостню.

Небо потемнело и окрасилось в багровый. С опушки по траве стелился туман. На месте белого марева в часовне появилась дорога — там над чёрной землёй сияло красное солнце, и лес на горизонте обещал новую охоту.

Мир-а-Нот вошёл в портал, оставив после себя всё такую же мирную поляну с цветами, птицами и запахом весны.

У поникшей, словно старуха, стены часовни осталась рука-уголёк. Под её четырьмя пальцами ещё какое-то время тлели огоньки воспоминаний о том, что здесь произошло: здесь, на лугу; там, в далёком городе; и в бездонной душе Нот, хранителя ночи.