«Моё настоящее предсмертное письмо»

Рано радуетесь. Больше никаких игр. Никаких бомб. Никаких прогулок. Никакого веселья. Никакого плавания. 67. Это на 17 лет больше, чем 50. На 17 больше, чем я нуждался или хотел. Скучно. Я всегда злобный. Никакого веселья ни для кого. 67. Ты становишься жадным. Веди себя на свой возраст.

Расслабься – будет не больно. В таких ситуациях жизнь должна промелькнуть перед глазами. Как лошадь на скачках. Но ничего подобного я не заметил, так что мне пора прибегнуть к часикам, отмотать время назад и посмотреть, что же там произошло за жизнь. Подвести черту.

Надеюсь, ты читаешь это на моей вилле «Сова» и мои доберманы не откусили от тебя кусочек. Мой сын – Хуан Фитцджеральд – может принести выпить. Только не скотч, ради бога, эта дрянь высосала из меня все силы ещё в Африке. Бутылочка пива будет в самый раз – дешевое удовольствие для обычных ребят, вроде нас с тобой.

Высота 8000 футов, все в снегу и лесах. Это поле битвы, где я нахожусь в постоянной конфронтации. Потому что идет Война. Я давно сделал свой выбор. А что там правда? Да Бог её знает. Я никогда не думал, что проживу больше двадцати семи. Каждый день поражаюсь этому, как и любой, кто понимает, что он всё ещё жив.

В таких письмах начинают, обычно, с детства. Ох, мы с Дэвисом и Джеймсом натерпелись от батеньки, славный был пропойца, я в него пошел. Но помер он ещё в 37 году, и мама, тоже закидывающая за воротник, взялась за наше воспитание. Никогда не бывает поздно, да? И то, она переложила всю ответственность на литературу, но тут мы с братьями может быть только благодарны. Это, конечно, не спасло от того, что один из братьев умер от спида, а славненький малыш Хантер стал наркоманом и алкоголиком, надирающийся в хлам с отъявленными негодяями и мошенниками. Хотя Джонни Депп ей бы понравился.

Я был пареньком щуплым, но дерзким. Хулиганистым. Это на всю жизнь ко мне приросло. Я никогда не позволял унижать себя, от чего столько проблем и заимел. Меня выгоняли из каждой паршивой газетенки, в которую я пытался устроиться. Этих людей совсем не волновали тексты, но они готовы были всю душу вытрясти по поводу «характера». Никогда у меня не было проблем из-за работы, которую я выполнял – но всегда возникал вопрос личных отношений с кем-либо. Пришлось бежать отовсюду и жить на пособие и мелкую подработку. Писал рассказы. Черт возьми, дружище, эти рассказы наполняли меня жизнью так, как не делали статьи. Именно желание привнести жизни в мои статьи создали постулаты «гонзо»-журналистики. Мне подвернулось задание (спасибо Кейри из “The National”). Нет, не так – ЗАДАНИЕ, написать про «Ангелов Ада», банду калифорнийских байкеров. Да, мы разгромили порядочное количество лиц и машин. Я привез их в ранчо Ла Хонда к Кену Кизи, чтобы в кругу этих битников и хиппи они прошли кислотный тест. Да, «Ангелы Ада» были последними ублюдками, но они показали, куда катится общество. Это был переломный момент, первая волна популярности. И денег, куда без них? Я смог купить себе красивый домик в Вуди-Крик и решил побыть в тишине. С наркотиками и алкоголем.

Хорошая компания, не правда ли?

Общество находилось в постоянной лихорадке. Чего только стоят хиппи? Каким-то образом эти патлатые ребята добрались и до Аспена, где я жил. Их воспринимали как чумную заразу, лежащую кверху брюхом на зеленой поляне, где они потягивали травку и давали волю рукам. Тогда же на меня вышел Ян Веннер из «Rolling Stones». Мы сдружились и первой работой должен был стать материал о моей попытке стать шерифом в Аспене от партии «Власть фриков». Я обещал жителям золотые горы, обещал легализацию наркотиков для личного употребления, разрушить все дороги, выселить хиппи, родить каждому по ребенку и переименовать Аспен в «Город Жирдяев». Напуганные мерзавцы проголосовали «против». Я не виню их. Но было прикольно.

А когда мы с Ральфом, моим другом и художником, поехали освещать скачки в Дерби? Дружище, признаюсь честно, мы безбожно пили и принимали наркотики горстями. У меня совершенно не оставалось времени для написания нормальной статьи, и я отправил редактору салфетки, носовые платки, пачки сигарет, рисунки Ральфа, всё-всё-всё на чем делал заметки. Это опубликовали. Я думал это провал, одна из худших моих работ. И тут на меня посыпались письма и звонки о том, что я совершил прорыв в журналистике. Я подумал, что это нужно как-то назвать. Слово «гонзо» подходило к тому, что я делал. Оно мне нравилось. В нем звенела безумная энергия. А что такое это «гонзо»? Искусство придания журналистскому содержимому формы рассказа. Чтобы этим заниматься необходим талант, непосредственность и спонтанность мастера живого репортажа, глаз художника или фотографа, и стальные яйца актера.

Прошла предвыборная гонка Никсона и МакГоверна о которой я написал наиболее громкий и лишенный фактов репортаж. Никсон олицетворяет все, что я презираю. Все, что должно быть искоренено. Он был дешевым мошенником и безжалостным военным преступником, который уничтожил больше людей в Лаосе и Камбодже, чем США потеряли во второй мировой. Но после этого мой запал утих. Я был настолько наполнен злобой, что она расплескивалась вокруг, но выложить её на бумаге я был не в состоянии. Разругался с Яном из «Rolling Stones» и просто спрятался на этом ранчо, где ты должен читать эту записку. По идее – рядом лежит мой остывший труп с дыркой от пули в голове. Анита ушла от меня. Джонни Депп, который жил у меня в подвале перед съемкой «Страха и Отчаяния в Лас-Вегасе» – давно уехал. Сын навещает. Но в остальном – я давно сделал выбор. Превратился в ящерицу без пульса. Моим прахом выстрелят из пушки над ночным небом Колорадо, пока играет Tambourine Man Боба Дилана. Джонни, если ты это читаешь, будь другом, исполни мою последнюю волю.

А я пошёл.

Канал автора: https://t.me/morinamori

Специально для @cultpop