Мир антидепрессантов: Всё, что вы хотели знать

Однозначно верного ответа на вопрос «что вызывает депрессию» нет, и вряд ли он скоро появится. Есть несколько теорий возникновения депрессии, и большинство из них так или иначе завязаны на нейромедиаторах — веществах, передающих сигнал от одной нервной клетки к другим нервным или мышечным клеткам. Самая популярная гипотеза — серотониновая. Она гласит, что у больных депрессией либо нарушено само производство серотонина, либо его восприятие. Большинство лекарств против депрессии призваны устранить эту проблему. Одни из самых новых и часто применяемых — селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС). Они задерживают молекулы серотонина в щели между двумя нервными клетками, в результате чего эффект нейромедиатора проявляется дольше и сильнее. На работу других нейромедиаторов СИОЗС действовать не должны.

Средства предыдущих поколений имеют больше побочных эффектов. Это, например, ингибиторы моноаминоксидазы (МАО) — фермента, разрушающего серотонин и дофамин. Поскольку два этих нейромедиатора действуют не только на настроение, но и на многие другие процессы в организме (например, серотонин усиливает перистальтику кишечника, а также сужает сосуды, за счёт чего в некоторой степени управляет эрекцией), ингибиторы МАО могут давать самые разнообразные побочные эффекты. Поэтому их применяют гораздо реже СИОЗС, да и то по возможности в клинике, под постоянным присмотром врача.

Есть и другое мнение относительно причин депрессии. Известно, что при депрессии практически не образуется новых связей между нервными клетками. Вероятно, это и является причиной заболевания. Может быть, серотонин вообще не влияет на настроение, а только помогает запустить усиленное образование контактов между нейронами. Если это так, то становится понятно, почему большинство антидепрессантов поднимают настроение не сразу после первого приёма (как еда и алкоголь), а только через две недели, а ещё почему СИОЗС порой помогают и при тревожных расстройствах, которые с серотонином особо и не связаны.

Почему не стоит подбирать антидепрессанты самостоятельно?

Во-первых, вы не знаете, чем вызвана депрессия конкретно в вашем случае. Химия процесса в целом известна не до конца, и уже тем более определить на глаз, какая система нейромедиаторов сломалась конкретно в вашем случае, не выйдет. Кроме того, существует множество клинических исследований и их метаанализов, которые показывают: антидепрессанты помогают, только если степень тяжести заболевания выше средней. Скорее всего, человек, которому антидепрессанты реально способны помочь, чувствует себя настолько плохо, что не способен сам думать ни о каком подборе таблеток.

Тяжесть депрессии психиатры определяют несколькими способами. Один из них — так называемая шкала Гамильтона. Чаще всего её используют как раз при исследовании эффективности отдельных препаратов. Она включает в себя 21 вопрос о состоянии пациента. Каждый вариант ответа даёт определённое количество очков, и чем их суммарно больше, тем тяжелее депрессия. Максимально возможное число баллов — 23, лёгкая депрессия начинается от 8, тяжёлая — от 19. Лекарство считается эффективным, если благодаря ему счёт пациента по шкале Гамильтона падает хотя бы на три пункта ниже, чем от «лечения» с помощью плацебо. Такого падения не происходит у пациентов с депрессией лёгкой и средней тяжести.

Ну и наконец, как у всякого вещества, которое вмешивается в мозговую химию, у любого антидепрессанта есть множество самых разнообразных побочных эффектов — начиная от запоров и проблем с эрекцией и заканчивая реализованным желанием уйти из жизни. Конечно, на фармацевтический рынок выходят самые безопасные лекарства из возможных, и их прямые и побочные действия исследованы на животных и в клинике. Вместе с этим никто не отменял так называемый publication bias: и в медицине, и в фундаментальной науке чаще публикуют позитивные результаты исследований, а о нежелательных умалчивают. То есть никто не лжёт, но кое-кто недоговаривает. Отчасти это связано с тем, как звучат требования организаций по контролю за лекарственными средствами к производителям антидепрессантов. Например, Управление по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами США (FDA) в своих документах учитывает только те побочные эффекты, которые наблюдались в ходе самого исследования и в течение суток после его окончания. Если что-нибудь произойдёт с участником исследования позже этого срока, это нигде не будет зафиксировано.

Есть ли способы быстро найти нужное лекарство?

Исследования новых антидепрессантов, в которых принимают участие сотни добровольцев, — это, конечно, хорошо. Только они не отменяют того, что каждому конкретному человеку приходится долго и порой мучительно подбирать препарат, который подойдёт именно ему. Это печальный факт, но его никак не обойти, хотя различные фармкомпании периодически предлагают чудодейственные способы предсказания действия того или иного антидепрессанта на конкретного человека. Например, были неоднократные попытки понять, будет ли действовать таблетка, по тому, как меняется электроэнцефалограмма пациента — частота и сила волн электрических сигналов, которые посылают клетки его мозга.

Результаты исследований на эту тему поначалу обнадёживали, но при ближайшем рассмотрении в самом ходе эксперимента обнаружились заметные изъяны. Например, в одной из работ было две группы пациентов — те, кому постоянно давали одни и те же антидепрессанты, и те, кому могли поменять препарат, если ЭЭГ пациентов «показывала», что это необходимо сделать. У людей из последней группы тяжесть депрессии падала быстрее и ниже. Вот только дело в том, что этих людей изначально лечили другими таблетками, не такими, как членов первой группы. Так что эффективность терапии здесь вообще невозможно сравнить.

Авторы двух других работ не сделали такой глупой ошибки, и по всему выходило, что их метод предсказания эффективности антидепрессантов по ЭЭГ работает. Но это если не смотреть на формулу перевода показаний ЭЭГ. Половина переменных в ней имеют значения, не известные никому, кроме авторов статей. И авторы не посчитали нужным делиться этой информацией с остальными.

Подбор нужных антидепрессантов по генам, честно говоря, тоже не работает. В статье, где описывается сам алгоритм подбора, рассказывается, что 51 испытуемого с депрессией поделили на две группы. Одним геномный алгоритм компании AssureRx «советовал» конкретные антидепрессанты, а другим лекарства подбирал психиатр. Сначала лечение было одинаково успешным в обеих группах, а через восемь недель состояние больных, которые послушались психиатра, почему-то резко ухудшалось. Тут надо учесть, что все участники исследования знали, кто посоветовал им лекарство, — психиатр или генетик. Так что пользователи алгоритма AssureRx могли просто очень хотеть, чтобы им быстрее становилось лучше, и эффект плацебо им реально помогал. Вдобавок ко всему в оригинальной статье не сказано, что же за таблетки принимали испытуемые. Может, они у каждого пациента были свои.

А может, антидепрессанты вообще не работают? Или делают только хуже?

Есть исследования, в которых и вовсе получалось, что препарат здорово помогает одной группе пациентов, снижая тяжесть симптомов их депрессии на четверть, а другой группе от него вообще не становится лучше (зато им помогает плацебо). А всё дело в том, что кривая выздоровления — степень снижения проявлений депрессии со временем — у каждого своя, и она зависит не только от используемых таблеток, но и от психотерапии, домашних условий и много чего ещё. Если сложить много таких индивидуальных кривых, как раз и получится «средняя температура по больнице».

В мае 2015 года профессор из Северного центра Кохрейна Питер Гетцше заявил в Британском медицинском журнале, что львиную долю рецептов на антидепрессанты, а также средства против тревожности можно отменить без малейшего вреда для пациентов — а может, даже и с пользой. А всё потому, что клинические исследования таких препаратов проводят неправильно, не учитывая многих важных факторов. Например, FDA в 15 раз занижает количество самоубийств, случившихся во время клинических испытаний антидепрессантов. Не нарочно, конечно, а потому, что пациенты совершают суицид через неделю-две после окончания этих испытаний, когда их состояние уже не фиксируется в официальных источниках. Особенно часто самоубийства в среде принимающих СИОЗС происходят среди людей моложе 25 лет. Гетцше делает вывод, что и у антидепрессантов, и у анксиолитиков, и у средств против шизофрении, синдрома дефицита внимания и других соотношение «безопасность — эффективность» оставляет желать лучшего.

Есть и альтернативное мнение, и оно тоже связано с порядком проведения клинических исследований. И исследователям, и производителям лекарств невыгодно набирать добровольцев из числа склонных к суициду, ведь если они умрут, принимая не до конца проверенное лекарство, плохо будет всем. А скольких человек антидепрессанты в реальной жизни спасли от самоубийства, мы никогда не узнаем, потому что официальную статистику по этому вопросу никто не собирает. Кроме всего прочего, в США частота самоубийств среди детей и подростков с начала 1990-х снижалась параллельно тому, как продажи антидепрессантов шли в гору. Так что обвинять антидепрессанты во всех смертных грехах рановато.

Тем не менее, возможно, действительно стоит выписывать меньше рецептов на них. Ведь если человек принимает антидепрессанты или средства для снижения тревожности, это не обязательно значит, что он правда болен и ему правда нужны эти препараты. Между тем лекарства названных классов не работают на здоровых людях. Получается примерно так: по клиническим показаниям антидепрессанты нужны одному человеку из сотни, но из-за рекламы или каких-то иных факторов их принимают десять человек из ста. Из десяти людей на девятерых здоровых таблетки не действуют, и в результате большинство начинает считать, что эти препараты неэффективны вообще. А это не так.