Мэри

В морг ворвался завкафедрой патанатомии: «Чего стоите? Вызывайте психбригаду, милицию!» Он стал медленно приближаться к сумасшедшей женщине, бледные губы его дрожали.

— Анжела, Анжелочка, все нормально, прошу тебя, выкинь это из рук. Нож, положи его. Я т-тебе пятерку по анатомии поставлю.

— Эх ты, козел, — сказала невменяемая девушка.

Она сделала бросок вперед, пальцы ее, подобно стальным пружинам, схватили за волосы тщедушного декана так, что у того хрустнули шейные позвонки.

— Пей, мразь вонючая, — и она рывком окунула его голову в ванну с формалином.

Никто даже не двинулся с места. Время шло. Нож студентки в ее руке воинственно подрагивал. Ноги и все тело жертвенного агнца, наполовину погруженное в формалин, дергалось в предсмертных судорогах в такт ножу. Наконец, выпустив последние пузыри воздуха, тело обмякло и само по себе сползло в ванну.

— Вот тебе клятва Гиппократа! — торжественно рявкнула Анжела.

Труп Юрия Гусакова валялся на полу, забрызганный кровью студенток.

Анжела подошла к нему и рухнула на колени: «Мой! Теперь навеки мой, — она нежно поцеловала огромную головку члена, оставляя на ней свою алую, как огонь и как любовь, губную помаду. И, отчаянно завизжав, пронзила себе сердце прозекторским ножом:

Тем не менее, уж не все было столь мрачно в городе Саратове: жизнь покамест текла своим чередом. К слову будет сказано, полную индифферентность к кровожадным зигзагам судьбы проявляла некая Наталья Германовна Врубель, хотя и работала Наташенька ни кем иным как главным редактором газеты «Саратов».

Бог наделил Наталью Германовну весьма щедро. Несмотря на незначительные анатомические диспропорции (длинная талия, заканчивающаяся слишком уж круглой гогеновской задницей и коротенькими пухлыми ножками, а также здоровенная голова, покачивающаяся на лебединой шее), глаза у Наташи были прекрасны, как у породистой кобылы. Голос же был низким и крайне неприятным. Про себя она рассказывала всем одно и тоже: «Мужчины теряют от меня сознание; стоит мне пройтись по улице, из каждой машины, иномарки, я слышу только одно:

— Дэвушка, хочэшь мыллион долларов? Вот баксы, всего двадцать мынут, ну?!

Но я прохожу мимо, отвечая им следующее: «Дебилы, засуньте себе в жопу ваши зеленые!»

На самом же деле жизнь у Натальи Врубель была крайне прозаичной.

1) Ни один мужчина, даже плюгавый, не мог вынести ее пристального, тяжелого как камень самоубийцы, взгляда.

2) Другие, кто смог преодолеть барьер ее очей, оказывались в полной растерянности и: зажимали носы, поскольку от Наташи несколько смердело. Муж (а у нее он когда-то был) постоянно твердил ей: «Честное слово, дорогая! Даже когда я вхожу в подъезд нашего дома, мне кажется, что в каждой квартире лежит по разложившемуся трупу. Господи, неужели так трудно мыться почаще!» — Так восклицал муж. «Я моюсь, дебил!» — отвечала Наташа. «Может быть, тебя свести к врачу?» «Я вполне здорова, дебил!» — отвечала Наташа. Через несколько дней Наташиному мужу стало дышать значительно легче, поскольку он удавился. «Ни фика себе! — сказала Наташа, — какие мы чувствительные!» — она разглядывала добродушное с вывалившимся языком лицо супруга.

Вообще, за Натальей Германовной сызмалетства закрепилась дурная слава. Когда она была еще пятилетним ребенком, мамочка как-то повела ее в зоопарк. Бедные животные заметались в своих клетках. И пожилой леопард, не выдержав дурного запаха, исходящего от девчушки, скончался от инфаркта. И уже в отроческие годы Наташу окрестили не совсем симпатичной кличкой — Душилка: Но все это было давно уже в прошлом.

И вот, в данный момент, будучи главным редактором газеты, Наталья Германовна рассматривает статью под заглавием «Криминальные происшествия в нашем городе». Широко зевнув и еще раз посмотрев на свое отражение в зеркале, Наталья погрузилась в сладкие девичьи мечты: о своем единственном, преданном ей как собака, любовнике — поэте и наркомане Степанове, у которого в результате травмы черепа чувство обоняния было атрофировано. Все работники редакции давно уже покинули помещение, было около двенадцати ночи.

Наталья Врубель, выйдя из здания, тяжелой походкой направилась к себе домой. Внезапно она вздрогнула: перед ней резко тормознул «Харлей», на котором восседал обруленный рокер.

«Вот так телочка! Давай перепихнемся!» — фары мотоцикла резанули наташины глаза, мгновенно налившиеся пунцовой кровью. Однако женское кокетство не оставило ее: она, кудахча как курица, зацокала длинными каблучками по безлюдной улице. Горбатый худой рокер расхохотался и нажал на педаль газа. Наталья, пыхтя и повизгивая, продолжала скакать. Острые каблучки мелодично цокали, отражаясь эхом в грязных городских подворотнях. Наконец, бессмысленная игра надоела Наталье, и она, повернувшись к преследователю, выкрикнула хриплым от возбуждения голосом: «Хрен с тобой, что дальше?» («Может, с этим повезет», — подумала она). Мужчина соскочил с «Харлея» и приблизился вплотную к женщине. Наталья заметила здоровенный перевернутый крест на его мохнатой груди. Сатанист хмыкнул, и уже начал расстегивать паукообразной рукой зиппер своих кожаных джинсов. Наталья стыдливо приподняла свою короткую юбочку: «Ну-ну! Иди же ко мне!» Внезапно насильник отшатнулся. «Ты че, тетка, бля, не мылась что ли?» — он был готов хлопнуться в обморок, лицо его позеленело. Круглая физиономия Натальи, наоборот, сделалась багровой от негодования. «Все вы, кобели, такие!» — взвизгнула она. Затем резко ухватила левой рукой длинную косу рокера, притянула его к себе и, сняв со своей ноги туфлю, ударила ей в глаз сатаниста. Длинный каблук, словно стилет, пробил стекло очков и вошел в мозг молодого человека. «Аминь!» — произнесла Наташа. Она оседлала сатанистский мотоцикл и, ударив по акселератору, помчалась по ночному криминальному городу. СОН ПСИНЫ.

Надо сказать, сны полковнику Александру Псине никогда не снились, даже в детстве.

Утром, посетив морг и ознакомившись с кровавым происшествием (уже знакомым читателю), он со злым видом подозвал к себе ректора университета. Плотный седоватый мужчина, протягивая ему дрожащую руку, произнес:

— Вот,...

товарищ полковник, ужас-то какой!

Псина завернул руку за спину, желчно отрезав:

— Послушай, ты, как там тебя, мне нахаркать на то, что тут у вас произошло, пусть этим занимаются психиатры. Некрофилия и нимфомания не по нашей части. Усек? Ты на свою бычью морду посмотри. Насосался кровушки студенческой, крыса беременная. Чего дрожишь, взяточник? Пшел вон!

Продолжение ...