Мартин Лютер

Исторический день: 500 лет назад, 31 октября 1517 года, реформатор Мартин Лютер прибил 95 тезисов к дверям Виттенбергской церкви!

Родился Мартин Лютер 10 ноября 1483г..

Чтобы стать духовным вождем немецкого народа Мартину самому нужно было притерпеть всё то, что терпят простые люди - нищету, голод, труд,- и всё это он перенес сполна.

 "Я крестьянский сын. Мой отец, мой дед, все мои предки были крестьянами."- как бы хвалится Мартин. И эта связь с простым народом питала всю его реформаторскую жизнь.

Главным средством воспитания в то время было наказание.

 "Однажды батюшка выпорол меня так, что я долго боялся его и прятался. Как-то в школе без всякой вины меня высекли розгами до 15 раз. От меня требовали чтобы я склонял и спрягал, а я не выучил урок" - вспоминает потом Лютер.

  Кому-то помогало, кого-то ожесточало, но другого способа просто не было.

Религиозное воспитание ограничивалось изучением наизусть 10 заповедей, молитвой "Отче наш" и апостольского символа веры. О Христе обычно говорили так, что Он из любящего Спасителя превращялся для детского ума в грозного судью. Позже Лютер писал: "Мы, дети, бледнели при одном только имени Его. Господу служите с трепетом-этот стих всегда огорчал меня. Я никак не мог понять, почему пред Господом нужно трепетать..." 

Собственно из этого почему и выросла реформация.

Однажды роясь в монастырской библиотеке Эрфурда, он нашел огромную в кожанном, изъеденном червями переплете, пахнувшую мышами и плесенью, видимо, лет 100 никем не читанную книгу, почти никому не известный в то время латинский текст Священного Писания. 

"Лет до двадцати я и в глаза не видел его. А когда, наконец, увидел, то прочитал с великим удивлением" - вспоминает Лютер.

Начал он с удивления, окончил ужасом. Ему снились страшные сны, в которых он ждет приговора- ад или рай.

Только вера помогла ему понять Писание, принять его.

"Только Писание" - в конце своих мучительных размышлений он делает вывод и идет смело и уверенно на сейм.

"Только Писание" - вот ответ всем: врагам и друзьям, что помогло ему вырваться из уз закоренелых заблуждений.

Мартин Лютер, родители его Ганс и Маргарита Лютер.

 "Мартин Лютер был сыном саксонского рудокопа и родился в Эйслебене, Саксония, 10 ноября 1483 года. Молодой Лютер учился в Магдебурге и Эизенахе, затем поступил в университет в Эрфурте. После его окончания в 1505 году по настоянию отца начал изучать право, но в июле прекратил занятия, отрекся от этого мира и ушел в Августиновский монастырь в Эрфурте. Он объяснял свое неожиданное решение тем, что однажды его застала сильная гроза, он упал на землю от грохота молний и, лежа на земле в страхе, осознал, что его жизнь не представляет никакой ценности, а лишь только вечная жизнь его души имеет какое-то значение.

В 1508 году Лютер ушел в монастырь, а в 1509 году был послан в Виттенбергский университет, где продолжил обучение, а также читал лекции по моральной философии. В 1510 году Лютер посетил Рим по делам ордена и был поражен тем, насколько процветали злоупотребления среди служителей церкви. В 1511 году он стал доктором теологии и профессором богословия в Виттенберге" (Джон Фокс, ''Книга мучеников'').

 "Подобно первым вестникам Евангелия, Лютер вышел из бедноты. Свое раннее детство он провел в скромном домике немецкого крестьянина. Отец-рудокоп тяжелым трудом добывал средства на его обучение. Он хотел, чтобы сын получил образование и стал юристом, но Бог решил сделать из него строителя великого храма, который созидался на протяжении целых столетий. Трудности, лишения и суровая дисциплина были той школой, в которой Безграничная Мудрость приготовляла Лютера для главного дела его жизни. 

 Родители Лютера обращали особое внимание на воспитание и образование своих детей. Они старались наставлять их в познании Бога и развивать у них христианские добродетели. Часто в присутствии сына отец молился о том, чтобы Мартин всегда помнил о Боге и служил распространению Его истины. Эти родители использовали любую возможность для нравственного и умственного развития своих детей, наcколько это позволяла им тяжелая трудовая жизнь. В своей решительности и твердости они порой слишком усердствовали, но сам реформатор находил, что хотя родители иногда и ошибались, однако их воспитание заслуживало скорее одобрения, нежели порицания. 

В школе, куда Лютер поступил очень рано, с ним обращались строго и иногда даже били. Бедность его родителей была такова, что, отправившись учиться в другой город, он некоторое время вынужден был зарабатывать себе на пропитание пением, ходя от одной двери к другой, и часто голодал. Господствующие в то время мрачные суеверия, облеченные в форму религии, наполняли мальчика страхом. Он ложился спать с тяжелым сердцем, с трепетом думая о мрачном будущем и испытывая постоянный страх при мысли о Боге, Которого представлял себе не добрым Небесным Отцом, а строгим, неумолимым судьей, жестоким тираном. Когда в 18-летнем возрасте он поступил в Эрфуртский университет, его материальное положение было намного лучше, чем в прежние годы. Трудолюбивые и бережливые родители Лютера к тому времени скопили денег и теперь могли помочь своему сыну во всем необходимом. Общение с добрыми и здравомыслящими друзьями в какой-то степени развеяло неприятный осадок в душе, оставшийся после школы. Он старательно изучал произведения лучших писателей, обогащая ум их яркими мыслями и делая мудрость мудрых своей собственностью. Даже в условиях самой суровой дисциплины, насаждаемой прежними учителями, он проявил незаурядные способности, а теперь, в более благоприятной обстановке, его ум развивался еще быстрее. Блестящая память, живое воображение, развитое логическое мышление и прилежание вскоре помогли ему занять первое место среди своих товарищей. 

Лютер испытывал страх перед Богом, и это помогало ему не уклоняться в сторону от намеченных целей, помогало смиряться перед лицом Господа. Он сознавал свою постоянную зависимость от Божественной помощи и каждый день начинал с молитвы, сердце его было всегда обращено к Богу, Которого он умолял о поддержке и руководстве. «Хорошо помолиться, — говорил он часто, — лучше, чем наполовину выучить задание»'' (Великая борьба).

Биография семейной жизни Лютера

Мартин и Кати Лютер

Вы, конечно, знаете, кто такой Мартин Лютер, тот, кто начал дело протестантской Реформации, приколотив свои девяносто пять тезисов на дверях церкви в Виттенберге. Но знаете ли вы, кто такая Кати, его жена, беглая монахиня? Она была остра на язык, да и покладистой ее никак нельзя было назвать. Сочетание, скажем прямо, не самое лучшее для семейной жизни. Так какая же была семейная жизнь Мартина и Кати? Очень не обычная.

«В домашних делах я уступаю Кати. Во всем прочем меня ведет Святой Дух». Так в шутку говорил о своей жене Мартин Лютер.

Лютер говорил, что не обменял бы Кати ни на Францию, ни на Венецию. Но однажды, когда Кати начала с ним спорить при собравшихся на обед гостях, он вздохнул и заметил: «Если я когда-нибудь буду жениться снова, я вырублю себе жену из камня». Кати была для Мартина садовником, поваром, сиделкой, скотницей и бухгалтером. Но, конечно же, не камнем. Один биограф называет Кати «сообразительной саксонкой, которая за словом в карман не лезла». Интересная пара для Лютера — спорщика, который воспламенялся за считанные секунды. Ее нельзя было назвать красавицей, с «ее удлиненной головой, высоким лбом, длинным носом и мощным подбородком». Она привлекала людей своим умом и силой своего характера.

По словам одного историка, «она управляла как домашним хозяйством, так и своим мужем. Сей последний с таким положением вещей смирялся, поскольку не был способен заниматься даже элементарнейшими вещами, связанными с хозяйством. 

В 1525 году, через восемь лет после обнародования своих девяноста пяти тезисов в Виттенберге и через четыре года после смелого выступления на соборе в Вормсе, Лютер оказался в ситуации, когда папа откровенно охотился за ним, крестьяне его ненавидели, а религиозные фанатики считали предателем. Когда ему исполнился сорок один год, у него были основания полагать, что прекрасная роза Реформации уже отцвела. И это был тот самый год, когда Лютер женился. Его невестой стала Катарина фон Бора.

Катарину отправили в монастырь в девятилетием или десятилетнем возрасте. Ее отец женился вторично, а дерзкий характер и острый язык Кати вовсе не способствовали установлению добрых отношений между ней и ее мачехой. Ее попросту взяли и отослали в монастырь. Через шесть лет она приняла монашеские обеты. В начале 1520-х годов, непонятно каким образом, в монастырь, где была Кати, стали проникать трактаты Лютера. Затем начали поговаривать о том, что иные монахи и монахини покидают свои обители и становятся последователями этого человека, учившего, что спасение есть дар Бога, а не результат исполнения религиозных обрядов. И вот Кати и одиннадцать других монахинь тайно отправили Лютеру в Виттенберг письмо, в котором писали, что хотят оставить монашество. Они просили его о помощи. Осуществить их желание было очень трудно, поскольку монастырь находился на территории, подвластной герцогу Георгу, заклятому врагу Лютера. Георг однажды уже жестоко покарал человека, который помог нескольким монахиням бежать из монастыря. Но Лютер разработал простой и надежный план. В городе Торгау, располагавшемся неподалеку, жил уважаемый гражданин, член городского совета, бывший сборщик податей по имени Леонард Копп. У него был заключен контракт на поставку копченой сельди в монастырь Нимбшен, в котором и находились двенадцать несчастных монахинь. Сельдь поставлялась в бочках. Каким образом Коппу удалось все осуществить, в точности неизвестно. Однако когда он въезжал в монастырь, он вез в своей крытой брезентом повозке двенадцать бочек с сельдью, а когда выезжал оттуда, то, вроде бы, вывозил обратно под тем же брезентом двенадцать пустых бочек. Но бочки пустыми не были. Через два дня девять монахинь (три других отправились к родителям) стояли у порога Мартина Лютера, и теперь ему предстояло каким-то образом устроить их. «Мне так жаль эту отчаявшуюся маленькую стайку», — писал он другу.

В течение многих лет Лютер говорил, что брак — это божественное установление. Считать, что безбрачие более возвышенно, — значит противоречить Библии, утверждал он. И вот настало время ему самому осуществить на практике то, о чем он говорил. Для монаха, которому исполнился сорок один год, это был непростой шаг. Он не советовался ни с кем кроме своих родителей. Даже его близкие друзья ничего не знали о его внутренней борьбе. Это было время, когда многие друзья оставили его. Общенациональная известность Лютера поблекла, его духовное влияние слабело. Он понимал, что настало время начинать все с начала. Может быть, когда тебе сорок один, начать с нуля еще не поздно.

10 июня 1525 года Лютер писал: «Дары Божьи нужно брать не раздумывая».

Приняв решение, он даром времени не терял. Свадьба состоялась 13 июня. Свидетелями были Лукас Кранах и его жена. Поспешность, с которой все происходило, породила еще больше слухов, и даже такие близкие друзья, как Филипп Меланхтон, заподозрили, что дело было нечисто. Но сам Лютер говорил: «Если бы я не женился быстро и втайне, открывшись лишь немногим, все бы приложили усилия к тому, чтобы сбить меня с толку; ибо все мои друзья говорили бы: „Да не на этой женись, вон на той“». Многие из них полагали, что Лютеру следовало вступить в брак с более утонченной женщиной, чем Кати. Лютер и сам, пожалуй, подумывал, не ущипнуть ли себя, чтобы убедиться в том, что все это не сон. «Я сам едва в это верю, — шутил он, — но свидетели утверждают, что это случилось». А когда он приглашал на свадьбу Леонарда Коппа, торговца сельдью, то написал ему: «Богу нравится творить чудеса. Вам нужно приехать на эту свадьбу».

Для обоих супругов первый год их совместной жизни был полон испытаний. Мартин писал: «Пока я не женился, никто не прибирал мою постель целый год. От моего пота солома в матрасе начала гнить. За день я так выматывался, что падал на кровать, ни о чем не думая». И вот этому пришел конец. Кати даже дала ему подушку. Если кто-то прожил в одиночестве так долго, как Мартин, то ему, конечно же, очень трудно принимать в расчет чужое мнение. Но Кати со своим характером решительно вмешалась в процесс принятия решений. К примеру, он как-то собрался на свадьбу к другу. Когда Кати узнала, где состоится свадьба, то устроила скандал. В той местности орудовали шайки мародерствующих крестьян, и они жаждали крови Лютера за кое-какие из его писаний. Кати считала, что ехать туда — безумие. И Лютер смирился. Не поехал.

Но величайшим испытанием для Мартина стало решение финансовых вопросов. Он никогда не умел обращаться с деньгами. Однажды он сказал: «Бог разделил человеческую ладонь на пальцы для того, чтобы между ними могли проваливаться монеты». Он говорил, что «с неохотой брал то, в чем не было острой необходимости, и мог отдать все что угодно, если это не было ему остро необходимо». Когда Кати взялась за финансы, расходы стали жестко контролироваться. Как пишет один из биографов, бережливость фрау Лютер позволила их семье «накопить значительное состояние, вопреки беспримерной щедрости и гостеприимству ее мужа». Иногда она просто прятала деньги, чтобы Мартин не раздал их. Мартин любил приглашать в дом студентов, но Кати настояла на том, чтобы те платили за стол и за жилье, если собирались остаться надолго.

Многое говорит о том, что в первые годы брака Лютер очень беспокоился о благосостоянии семьи. Он даже установил дома токарный станок, надеясь зарабатывать на жизнь ремеслом, если ему откажут в государственном содержании. Никаких свидетельств того, что Мартин хотя бы раз в жизни поработал за тем станком, нет. Как бы там ни было, его философией было: «Господь обеспечит нас всем необходимым». Лучшее из того, что Лютер сделал, было сделано не за станком, а за письменным столом. Ему приходилось привыкать работать на людях. В монастыре он привык к уединению, но Кати это очень не нравилось. Рассказывают, будто он как-то заперся на три дня в своем кабинете, пока Кати, наконец, не выломала дверь. Мартин невинными глазами посмотрел на жену, стоящую в осиротевшем дверном проеме, и сказал: «Зачем ты это сделала? Я ведь ничем плохим не занимался».

Даже после того, как у них родились дети, — а их было у Мартина и Кати шестеро, — Лютер, уже привыкший, казалось бы, работать среди шума, часто пытался замкнуться хотя бы в своих мыслях. А Кати именно в это время начинала испытывать жажду общения. Биограф Роланд Бэйнтон пишет: «Ритм чередования работы и отдыха не совпадал у Лютера и его жены. Проведя день с детьми, прислугой и домашними животными, она хотела поговорить с кем-то о своих проблемах всерьез. А он, после четырех проповедей, лекций и разговоров со студентами, мечтал упасть в кресло и углубиться в чтение». Но Кати как раз хотела порасспросить его о русском короле, о предопределении, или о том, почему Давид в псалмах так похваляется своей праведностью.

Лютер говорил: «Вся моя жизнь — терпение», — хотя и признавал, что терпение не было главной его добродетелью. «Мне надо быть терпеливым с папой; мне надо быть терпеливым с еретиками: мне надо быть терпеливым с моей семьей; мне даже надо быть терпеливым с Кати». Но Кати приходилось проявлять гораздо большее терпение по отношению к своему гениальному мужу. У него был целый букет недомоганий, состоящий из подагры, бессонницы, катара, геморроя, запора, камней в почках, головокружения и звона в ушах. Кати терпеливо лечила его диетой, травами, припарками и массажем. Но однажды, когда она дала ему какое-то лекарство, он изрек: Лучший рецепт для меня записан в третьей главе Евангелия от Иоанна: „Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную“.

Кати была для Мартина гораздо большим, чем просто швец, жнец и на дуде игрец. Она исключительно хорошо справлялась с вечно растущим домашним хозяйством Лютера. Августинский монастырь, в котором Лютер жил, когда был монахом, был передан властями Мартину и Кати в совместное владение. На первом этаже здания было сорок комнат. На втором располагались кельи, переоборудованные в спальни. И временами каждая из этих комнат была кем-нибудь занята. Кроме шестерых детей Лютера там жило еще полдюжины его племянников и племянниц, которых он забрал к себе по доброте душевной. Потом у одного из друзей от чумы умерла жена, и Лютер привез к себе четверых его детей. Чтобы как-то справляться с растущим хозяйством, Кати пригласила помогать ей кое-кого из своих родственников, в том числе тетю Магдалену, которая стала «нянюшкой» для детей Лютера. Все называли ее «мама Лена».

Кроме детей там было еще множество преподавателей и студентов и, конечно же, из-за возросшей славы Лютера, гостей, неожиданно наезжавших из Англии, Венгрии и вообще ото всюду. Один князь хотел остановиться в монастыре на несколько дней, но передумал. Он получил письмо, в котором ему описали, что это за место: «Странная смесь молодежи, студентов, молодых вдов, старух и детей постоянно шумят в доме доктора. Там очень неспокойно». А общительный Лютер расцветал в этой суматохе все больше и больше.

Студенты, слушавшие лекции Лютера в дневное время, за ужином, в неформальной обстановке, засыпали его вопросами. Так возникли знаменитые «Застольные беседы». Кати сидела на другом конце стола в окружении детей, а студенты делали записи, внимая учителю. Когда она узнала, что студенты собираются опубликовать сделанные ими записи, Кати хотела сделать право на такие записи платным. Мартин был против этого. Позже в различных версиях «Застольных бесед» эти студенты опубликовали шесть тысяч пятьсот девяносто шесть изречений Лютера. Если бы Кати добилась своего, то она получила бы по гульдену за каждое.

Иногда во время таких неформальных бесед речь Лютера становилась довольно резкой и даже грубой. Тогда Кати обрывала его: «Ну-ну, перестань. Это уже слишком». И такое случалось довольно часто, поскольку изысканностью речи Лютер не славился. Еще чаще весь ужин занимали разговоры, а не еда. И когда Кати, никогда на колкостях не экономившая, говорила мужу: «Почему бы вам, доктор, не умолкнуть и не начать есть?» — он отвечал примерно так: «Женщинам, каждый раз прежде чем открыть рот, нужно мысленно повторить „Отче наш“». На людях Кати называла его «доктор». А Мартин называл ее как угодно. Иногда, намекая на Еву, он называл ее своим ребром. Чаще, намекая на то, как прекрасно она управлялась с огромным хозяйством, он называл ее «господин мой». Иногда он называл ее «моя цепь», то есть по-немецки Kethe. Днем дети часто играли в кабинете Лютера. Однажды он сказал о своем сыне Гансе: «Когда я работаю, он поет мне песни, и если он делает это слишком громко, я браню его. Но он все равно не перестает».

Кати оказалась не только прекрасной матерью и домохозяйкой. Она блестяще управляла фермами, садами и скотом, которые Лютеры со временем приобрели благодаря ее бережливости и расчетливости. Кати перестроила монастырь, сделала ванную и три больших погреба. Она ставила перед собой задачу добиться того, чтобы их огромное хозяйство содержало себя само, и поэтому выращивала бобы, горох, репу, дыни и салат на огороде и еще восемь разных видов фруктов в саду. (Как-то Лютер великодушно согласился поухаживать за садом в течение года.) Некоторое время поколебавшись, Мартин дал согласие на покупку еще одного сада. Решающим доводом стало то, что через этот сад протекал ручей. Теперь Кати ловила там рыбу на ужин.

В письме к другу Мартин как-то писал: «Мой господин Кати шлет тебе привет. Она засевает наши поля, пасет наши стада, занимается торговлей и так далее. В перерывах начала читать Библию. Я пообещал дать ей пятьдесят гульденов, если успеет дочитать до Пасхи. Она старается, и уже добралась до конца Пятикнижия Моисеева». Странно было бы, если б она нашла время прочесть «Послание Иуды», не говоря уж обо всей Библии. Но Мартин все подгонял ее, пока она, наконец, не сказала ему: «Бог свидетель, я всегда жила в соответствии с нею!»

Прожив с Кати двадцать лет, Мартин еще больше стал ценить брак. Брак — это школа характеров, и оба они в ней многому научились. Они учились как друг у друга, так и у своих детей. Однажды Лютер сказал, что отец учится жизни даже когда вывешивает пеленки на глазах смеющихся соседей. «Пусть их смеются, — заключает он. — Бог и ангелы улыбаются на небесах». «Иметь в браке мир и любовь — это дар, сравнимый с постижением Евангелия», — сказал однажды Мартин. И никто не станет отрицать, что Лютеры обладали этим даром.

Любовь начинается тогда, когда мы начинаем служить другому... Конечно же, христианин должен любить свою жену. Он должен любить и ближнего, а ведь ближе жены никого нет, и ее он должен любить больше всего. Но жена должна быть и самым близким другом».

Лютер очень часто говорил о своей жене. И очевидно, что их действительно объединяла верная дружба. Когда он говорил о «Послании к Галатам», то называл его «моя Катарина фон Бора». А ведь читая это послание, он пережил духовное возрождение. Это была его самая любимая книга в Библии. Однажды, когда он говорил о том, как важно все доверять Христу, даже в ежедневных своих заботах, то признался: «Я так доверяю Кати, что жду от нее большего, чем от Христа». Возможно, это свидетельствует скорее о его отношении к жене, чем о недостатке преданности Иисусу Христу. «Ничего нет прекраснее согласия в браке, и ничего печальнее раздоров», — говорил Лютер. И несомненно, что в его браке было как первое, так и второе. «Печальнее только потеря ребенка. Я знаю, какая это боль».

Лютеры потеряли своего второго ребенка, девочку, когда той не исполнилось еще и года. Также и третьего, дочь Магдалену, которой было тринадцать. «Как странно, — сказал Лютер после ее смерти, — она теперь счастлива, а я так печален». Но дети приносили им много радости. Он говорил о детях: «Бог послал мне в них больше даров, чем любому епископу за тысячу лет». А дети у Лютера были нормальными, суматошными, энергичными ребятишками. Одному из них он как-то выдал такую тираду: «Дитя! Что ты сделало такого, что я тебя так люблю? Напачкало во всех углах и орешь по всему дому?» В 1531 году, видя, как Кати ласкает их младшего сына, Мартина, он сказал: «Как бы я хотел, чтобы Бог говорил со мной еще нежнее, чем Кати с малышом Мартином».

Их дочь Магдалена умерла, когда Мартину было пятьдесят девять. Для Лютера это был очень тяжелый удар. В то время у него было множество и других тяжких испытаний. Его здоровье ухудшалось, и он оказался втянутым в многочисленные церковные споры.Но дом был его убежищем. И нет никаких свидетельств того, что внешние проблемы отражались на семейной жизни Лютеров. На смертном одре Лютер сказал: «Если это воля Божья, прими ее». Кати ответила: «Мой дорогой доктор, если на то воля Божья, то я больше буду радоваться, если ты будешь с Господом, а не здесь, с нами. Не беспокойся о нас. Господь о нас позаботится». В 1546 году, в возрасте шестидесяти двух лет, Мартин умер. Кати умерла четырьмя годами позже. Ее последними словами были: «Я проникну ко Христу, словно иголка, которую втыкают в пальто».

Мартин Лютер, конечно, был главной фигурой протестантской Реформации. А вот Мартин и Кати вместе — разрушили господствовавшие тогда представления о браке. Мартин любил повторять: «Пусть жена сделает так, чтобы муж радовался, приходя домой. А муж пусть сделает так, чтобы она грустила, видя как он уходит». Успех любого брака зависит от двоих людей, которые не боятся изменяться со временем. Такими были Мартин и Кати. (Жизнь замечательных людей).

«В ряду римско-католических соборов видное место занимает большой Тридентский собор 1545-1563 годов. Он был важен по своему значению тем, что проходил под знаком борьбы папства против Реформации, получившей широкий размах и распространение, начиная с 1517 года благодаря деятельности Мартина Лютера и других реформаторов, вдохновленных Духом Божьим. Ответом на это была так называемая контрреформация, предпринятая католической церковью. Надеждой и опорой этой контрреформационной схватки с протестантизмом были иезуиты, орден которых к тому времени уже народился. Тридентский собор имел две цели – реформа церкви, которая была потрясена и ослаблена Реформацией, и укрепление догматов. Собор подтвердил ранее принятые догматы и принял новые. Сюда относились догматы о первородном грехе, о чистилище, о приоритете папской власти перед авторитетом вселенских соборов. Было также принято постановление об источниках учения церкви, согласно которому Священное Писание и предание становились равнозначными авторитетами. Неканонические книги Ветхого Завета были объявлены богодухновенными. Были перечислены главные положения протестантизма и преданы проклятию, анафеме.

I Ватиканский собор (1869-1870) (по общему счету это был 20-й вселенский собор) знаменит тем, что на нём был принят догмат о непогрешимости папы, вызвавший, однако, разделение в римско-католической церкви, так как не все участники собора были согласны с принятием этого догмата. Противники подлежали отлучению. Это привело к расколу в самой католической церкви. Отделившиеся образовали свою церковь и стали называться старокатоликами.

II Ватиканский собор, 21-й по общему счету, проходил уже в наше время (1962-1965). Это был последний собор в многовековой цепи вселенских соборов. На нём также обсуждались многие вопросы, связанные с жизнью церкви в современном мире, в частности был принят декрет и об экуменизме» (Иезавель, гл.4).

P.S. 1517-й год... Чешская Прага. Никому не известный сын купца из "славного града Полоцка" печатает 23 книги Библии на старобелорусском языке - "жывой мове народа". Немыслимо! Это был четвёртый по счёту в мире перевод Писания на живой народный язык! Библия представляла собой настоящий шедевр: украшенная более чем 50-ю искусными гравюрами, "прадмовамi аутара" к каждой главе, поясняющими её содержание. Эту книгу и сегодня может легко прочитать и понять каждый из нас. Несмотря на трудности, печатное Слово Божье было распространено на территории Великого княжества Литовского, подготовив почву к принятию кальвинизма несколько позже. Неутомимого труженика, просветителя, гуманиста и национального героя Беларуси, еретика-гусита, как его назвали, упоминая спустя столетия, и просто Божьего человека звали Францiшак Скарына.

1517 год... Начало Сардисского периода. Точка отсчёта великой Реформации. Исток зарождения протестантизма.