Летосипь. Эпизод 5. Она

Костер давно превратился в горстку рдеющих углей. Воздух в пещере высох и с трудом тянулся - как намокшая сигарета.
Я тяжело ворочал грудной клеткой, силясь вдохнуть поглубже и когда это удавалось, отблеск костра на мгновение тускнел, прежде чем снова осветить мои руки. Я и огонь - мы отнимали друг у друга драгоценный кислород, но с упрямством жались один к другому с бестолковой любовью.

Гиент не отпустит меня, нет.
Я знал это наверняка с той самой минуты, как он скрылся на верхней галерее. Я был так слаб и жалок, что ещё долго голосил вослед: взывал, просил, упрекал.
Разумеется, безответно.

Время летит теперь быстро.
Еще быстрее - теряешь человеческий облик и сдаешься высшей воле.
И тебе только предстоит узнать, что высшая воля - это ты сам. Что стены пещеры не дрогнут, пока ты им этого не внушишь. Именно ты, - согбенный, слабый, ставший отвратительным самому себе. И это новое понимание покажется дуновением ветра. Настолько слабым, что едва тронет ресницы. Ты даже не почувствуешь шорох мгновения, но увидишь окружающее новыми глазами. Невидимая песчинка попадет в них и останется навсегда едва заметной точкой. Ты не раз ещё взглянешь сквозь неё на природу вещей. И не раз посмеешься над самим собой - прежним, - припоминая тот миг в темной пещере.
И рдеющие угли перед самым лицом.

***
С потолка капает на мыски ботинок. Движение воздуха становится ощутимым: холодные струи увиваются вокруг шеи и сквозят под мышками. Угли запрятались под пепельным покрывалом, и ты изредка поднимаешься, чтобы к ним подобраться. Сдуваешь серые хлопья - они летят прямиком в рот, когда набираешь воздуха в лёгкие, и щекочут в носу. Сил почти не осталось. От частого дыхания кружится голова.

Но вдруг будто чувствуешь что-то. Не рядом, а чуть в стороне, - едва ощутимо, но так настойчиво, что ни о чем другом уже не думаешь. Усаживаешься на месте; раскачиваешься из стороны в сторону. Походишь на любознательного ребенка с измазанным сажей лицом.

Так является Она.

И, кажется, ей нет никакого до тебя дела.
Она скользит чуть впереди. Всегда впереди, но время от времени поворачивается лицом, чтобы ободрить, поддержать. У нее красивые глаза и неземной красоты волосы. Ты не можешь ничего больше высказать, кроме этой наивной экспрессии.

Но это-то и подкупает! Заставляет раздумывать на ходу: а какая она из себя.

***
Свалившись со скального ложа, я стал возиться в грязи и саже, выискивая... кажется, где-то здесь... если только не растащил всю землю, пока делал бессмысленные круги.

Есть!

На ощупь похоже на окаменевшую ветку или обломок сталактита. Идеально! Я подполз поближе к углям, сгреб в кучу и стал раздувать. В этот раз, ни сколько не заботясь об экономии. Мне нужен свет; максимум света!

Его как раз хватило, чтобы разглядеть крохотный пятачок земли прямо возле кострища. Пришлось склониться над самой землей. Лоб обжигало; чувствуешь себя праздничным гусем, томящимся на медленном огне. Это не имело никакого значения! Я уже расчерчивал землю пестрыми знаками; я не знал языка, которым решил воспользоваться. И даже не был уверен, что этот набор палочек и закорючек - чей-то язык.

Я пытался воссоздать её образ.
Перебирал в уме запомнившихся женщин и пытался среди них отыскать нужную. Губы высохли и растрескались - уже долгие часы я не ел и не пил - но шептали только два слова: глаза, волосы. Я будто в стену уперся. Как ни старался, не мог обойти это препятствие и возвращался на исходную. Как алхимик, доставал из глубин памяти ингредиенты и смешивал их наудачу. Конечно же, ничего не происходило. Я стирал написанное рукавом и снова принимался ползать на четвереньках, молясь, чтобы угли не погасли прежде, чем отыщу нужную комбинацию.

Каждый раз стирая набросок, чувствовал, что не смогу больше продолжить. Но расчерчивал землю вновь, чтобы через мгновение смести письмена как лежалую книжную пыль.
Темнота за моей спиной давно стала осязаемой, предметной. Она словно тащила назад, соткавшись в лианы, веревки. Я повис на коротком расстоянии от земли. Между мной и "полотном", которое я размашисто разграфлял, как раз оставалось места на последний разбег "карандаша".

Всё должно быть идеально.

Я тянулся к одной из дальних строчек, чтобы вымарать неудачный фрагмент. На миг потерял равновесие и оперся всем весом на истончившийся каменный грифель. Раздался хруст, и он развалился под моей рукой; а я сорвался следом с петель и уперся бессильным носом в так и оставшиеся неживыми закорючки.
И продолжил лежать. Меня раздирал изнутри плач, и я уже не мог заставить себя подняться.

Она стояла возле стеклянных дверей. За окнами проносились цветистые пейзажи, но я чувствовал лишь тонкий аромат её цветочных духов. На ней летнее платье: руки и плечи открыты, и я могу ощупать взглядом шелк кожи. Волосы волнами лежат на спине. Она отворачивается от меня, а я, дурак, только счастлив этому, - счастлив быть рядом с ней, счастлив вдыхать цветочный аромат.
За окном вдруг - туннель.
Окно затемняется и обращается пыльным старым зеркалом. Отражается внимательный взгляд - лицо, напоенное молодостью и силой. Как молодой росток, она свежа и нежна; не понимает пока своей великой надо мной силы.

А я не могу ей насытиться. Вспоминаю подспудно о сыром холоде пещеры. И не желаю туда возвращаться! Глазею на неё, выхватываю всё новые ракурсы: то привидится светлым пятнышком в отблеске поручня; то искрой, - восторгом во взгляде случайного попутчика.

Совсем не то, что пытаться составить образ из отдельных черт. Я впервые вижу картинку целиком. Это так просто, что становится страшно. Боюсь потерять её также легко, как случайно отыскал мгновение назад.

Двери перед ней открываются.
Достаю из глубины памяти этот момент и расставляю перед собой как кукольные декорации. Чертовски страшно; я на пределе! Мыслится полумрак театрального зала. Софиты вдруг повисают на коромыслах; утыкаются лучами в пол и стены. Совсем не видно происходящего. Занавес с лязгом падает. Она всё ещё где-то рядом, но я не ощущаю прежней близости. Впереди пляшут огни. Один, два, три, четыре. Гораздо ярче костра; они и не могут быть костром! Это кто-то живой, - хоть я и уверился давно в своём одиночестве.

Она уже у них. Движется меж ними. Я не вижу её, а только мыслю как нечто телесное, но с тем - и бесплотное.

Она ускользает.
Её забирают у меня; решают, что им нужнее. Будто это искусная вещица, а не бьющееся во мне сердце.

С каждым ударом внутри что-то обрывается, отмирает.

Костёр ощетинивается струйкой дыма и тухнет.

Читать далее:
Эпизод 6. Узники

@letasip - писатель наизнанку; сомнения, страхи, неврозы - и их преодоление через творчество.