Курсовая работа по теме «Архетипическое литературоведение». Разбор рассказа А. И. Куприна «Гамбринус»

1. Топографический очерк

Поскольку в рассказе не так много явных героев, необходимо уделить существенное внимание топосу.

Действие происходит в портовом городе на юге России. Одно из топографически значимых мест — «громадный порт, один из самых больших торговых портов мира». Порт всегда переполнен судами, в него заходят корабли из всевозможных стран. Матросы, рыбаки, кочегары, юнги и проч. «на суше предавались с диким наслаждением разгулу, пьянству и дракам. По вечерам огни большого города, взбегавшие высоко наверх, манили их, как волшебные светящиеся глаза, всегда обещая что-то новое, радостное, еще не испытанное, и всегда обманывая».

«Город соединялся с портом узкими, крутыми, коленчатыми улицами, по которым порядочные люди избегали ходить ночью… Эти… улицы… к ночи всегда становились липкими и зловонными… И они походили на сточные канавы или на грязные кишки, по которым большой международный город извергал в море все свои отбросы, всю свою гниль, мерзость и порок, заражая им крепкие мускулистые тела и простые души.

Здешние буйные обитатели редко подымались наверх в нарядный, всегда праздничный город с его зеркальными стеклами, гордыми памятниками, сиянием электричества, асфальтовыми тротуарами, аллеями белой акации, величественными полицейскими, со всей показной чистотой и благоустройством. Но каждый из них, прежде чем расшвырять по ветру свои трудовые, засаленные, рваные, разбухшие рублевки, непременно посещал Гамбринус. Это было освящено древним обычаем, хотя для этого и приходилось под прикрытием вечернего мрака пробираться в самый центр города».

Здесь мы видим первичное противопоставление «нарядный праздничный город» vs. «портовые улицы как сточные канавы». Текст Куприна намекает на подавление и вытеснение. Город можно воспринимать как метафору для Эго, создающего приглядный образ себя; территория же порта олицетворяет собой бессознательное. При этом порт как единое целое с морем, по которому приходят иностранные корабли, может служить метафорой коллективного бессознательного.

Следующий важный элемент топоса — сама пивная «Гамбринус», давшая название рассказу. «Хотя она и помещалась на одной из самых людных улиц, но найти ее было довольно трудно благодаря ее подземному расположению. Часто посетитель, даже близко знакомый и хорошо принятый в Гамбринусе, умудрялся миновать это замечательное заведение и, только пройдя две-три соседние лавки, возвращался назад».

Таким образом, пространство бессознательного представлено в топосе рассказа двумя местами. Первое — порт и окружающая его территория, заполненная ночлежками, кухмистерскими, лавками, публичными домами, игорными притонами и т. п. Второе место — пивная, находящаяся в подвальном помещении в центре города, куда портовый народец пробирается под покровом ночи. Если территория порта видится огромной, то пивная — пространство замкнутое и ограниченное, это «анклав» бессознательного на территории, вроде бы принадлежащей дневному сознанию Эго. Но попасть туда не так просто — вывески нет. Сложно попасть даже тому, кто уже был!

Итак, топос достаточно любопытен. Здесь не просто порт и город, разделённые улочками, куда «порядочный гражданин» носа не сунет. Дополнительно появляется пивная, и между «анклавом» и «основной территорией» существует постоянная динамика. Что же тянет моряков в «Гамбринус»? Что символизирует собой этот анклав бессознательного? Ответы на эти вопросы будут даны далее, после описания героев.

2. Описание героев

Как уже говорилось выше, героев в рассказе немного. Вот их исчерпывающий список:

1. Музыкант Сашка, главный герой повествования.
2. Собачка Белочка, принадлежащая Сашке.
3. Буфетчица мадам Иванова.
4. Мотька Гундосый, сыщик.
5. Гамбринус, король пивоварения. Представлен раскрашенным горельефным изображением над входом в зал пивной.

2.1. Сашка

Главный герой Сашка много лет подряд играет в «Гамбринусе» каждый вечер на скрипке. Он еврей неопределённых лет, «кроткий, весёлый, пьяный, с наружностью облезлой обезьяны». «Проходили года, сменялись лакеи в кожаных нарукавниках, сменялись поставщики и развозчики пива, сменялись сами хозяева, но Сашка неизменно каждый вечер к шести часам уже сидел на своей эстраде со скрипкой в руках…».

Про Сашку можно сказать следующее:

• Сашка и его талант уникальны. «… Среди портовых и морских людей Сашка пользовался большим почетом и известностью, чем, например, местный архиерей или губернатор. И, без сомнения, если не его имя, то его живое обезьянье лицо и его скрипка вспоминались изредка в Сиднее и в Плимуте, так же как в Нью-Йорке, во Владивостоке, в Константинополе и на Цейлоне, не считая уже всех заливов и бухт Черного моря, где водилось множество почитателей его таланта из числа отважных рыбаков».
• Сашка всем рад. Нет никого, кому бы он отказал в том, чтобы сыграть песню, выпить пива, одолжить денег. При этом каждый посетитель находится с Сашкой в особых отношениях. «… Каждый считал себя особенным, интимным знакомым Сашки и оглядывал гордо прочих гостей после его поклона».
• Сашка с помощью своей музыки пробуждает в каждом человеке контакт с его чувственной сферой. «Сашка играл им [рыбакам] ихние рыбацкие песни, протяжные, простые и грозные, как шум моря, и они пели все в один голос, напрягая до последней степени свои здоровые груди и закаленные глотки. Сашка действовал на них, как Орфей, усмирявший волны, и случалось, что какой-нибудь сорокалетний атаман баркаса, бородатый, весь обветренный, звероподобный мужчинище, заливался слезами, выводя тонким голосом жалостливые слова песни…».
• Сашка — миротворец. «Очень часто Сашкино вмешательство останавливало ссору, которая на волоске висела от кровопролития».
• Сашка внесистемен, т. е. не принадлежит дневному миру Эго. «Один репортер местной газеты, Сашкин знакомый, уговорил как-то профессора музыкального училища пойти в Гамбринус послушать тамошнего знаменитого скрипача. Но Сашка догадался об этом и нарочно заставил скрипку более обыкновенного мяукать, блеять и реветь. Гости Гамбринуса так и разрывались от смеха, а профессор сказал презрительно: «Клоунство». И ушел, не допив своей кружки».

2.2. Белочка

Собачка Белочка играет в тексте довольно эпизодическую роль, однако когда в городе случается еврейский погром, именно на ней вымещает агрессию каменщик, который собирался было ударить Сашку, но его остановили.

«Она [Белочка] уже давно привыкла не подвывать музыке, но страстно-тоскливые, рыдающие и проклинающие звуки невольно раздражали ее: она в судорожных зевках широко раскрывала рот, завивая назад тонкий розовый язычок, и, при этом на минуточку дрожала всем тельцем и нежной черноглазой мордочкой».

2.3. Буфетчица мадам Иванова

«…Было в Гамбринусе и другое несменяемое лицо — буфетчица мадам Иванова, — полная, старая женщина, которая от беспрерывного пребывания в сыром пивном подземелье походила на бледных ленивых рыб, населяющих глубину морских гротов. Как капитан корабля из рубки, она с высоты своей буфетной стойки безмолвно распоряжалась прислугой и все время курила, держа папиросу в правом углу рта и щуря от дыма правый глаз. Голос ее редко удавалось слышать, а на поклоны она отвечала всегда одинаковой бесцветной улыбкой».

После отъезда Сашки на войну «мадам Иванова … целыми вечерами читала газету, держа ее от себя на расстоянии вытянутой руки, отклонив голову и шевеля губами. Белочка лежала у нее на коленях и мирно похрапывала. Буфетчица далеко уже не походила на бодрого капитана, стоящего на посту, а ее команда бродила по пивной вялая и заспанная».

А вот что было после возвращения скрипача: «Сашка, казалось совсем не изменился и не постарел за свое отсутствие: время и бедствия так же мало действовали на его наружность, как и на лепного Гамбринуса, охранителя и покровителя пивной. Но мадам Иванова с чуткостью сердечной женщины заметила, что из глаз Сашки не только не исчезло выражение ужаса и тоски, которые она видела в них при прощании, но стало еще глубже и значительнее. Сашка по-прежнему паясничал, подмигивал и собирал на лбу морщины, но мадам Иванова чувствовала, что он притворяется».

Мадам Иванова — единственная женщина во всём рассказе.

2.4. Мотька Гундосый

Мотька проявился лишь в эпизоде конфликта с Сашкой.

«Затем настало странное время, похожее на сон человека в параличе. По вечерам во всем городе ни в одном окне не светилось огня, но зато ярко горели огненные вывески кафешантанов и окна кабачков… Какие-то разнузданные люди в маньчжурских папахах, с георгиевскими лентами в петлицах курток, ходили по ресторанам и с настойчивой развязностью требовали исполнения народного гимна…

Однажды они вдесятером пришли в Гамбринус и заняли два стола. Они держали себя самым вызывающим образом… Все знали, что это сыщики, и глядели на них с тем же тайным ужасом и брезгливым любопытством, с каким простой народ смотрит на палачей. Один из них явно предводительствовал. Это был некто Мотька Гундосый, рыжий, с перебитым носом, гнусавый человек — как говорили — большой физической силы, прежде вор, потом вышибала в публичном доме, затем сутенер и сыщик, крещеный еврей.

<...> Сашка выдернул руку и сказал спокойно:

– Никаких гимнов.

– Что? – заревел Гундосый. – Те не слушаться! Ах ты жид вонючий!

Сашка наклонился вперед, совсем близко к Гундосому, и, весь сморщившись, держа опущенную скрипку за гриф, спросил:

– А ты?

– Что а я?

– Я жид вонючий. Ну хорошо. А ты?

– Я православный.

– Православный? А за сколько?

Весь Гамбринус расхохотался, а Гундосый, белый от злобы, обернулся к товарищам.

– Братцы! - говорил он дрожащим, плачущим голосом чьи-то чужие, заученные слова.

– Братцы, доколе мы будем терпеть надругания жидов над престолом и святой церквью?..

Но Сашка, встав на своем возвышении, одни звуком заставил его вновь обернуться к себе, и никто из посетителей Гамбринуса никогда бы не поверил бы, что этот смешной, кривляющийся Сашка может говорить так веско и властно.

– Ты! – крикнул Сашка. – Ты, сукин сын! Покажи мне твое лицо, убийца… Смотри на меня!.. Ну!..

Все произошло быстро, как один миг. Сашкина скрипка высоко поднялась, быстро мелькнула в воздухе, и трах! – высокий человек в папахе качнулся от звонкого удара по виску. Скрипка разлетелась в куски. В руках у Сашки остался только гриф, который он победоносно подымал над головами толпы.

– Братцы-ы, выруча-ай! – заорал Гундосый.

Но выручать было уже поздно. Мощная стена окружила Сашку и закрыла его. И та же стена вынесла людей в папахах на улицу».

2.5. Гамбринус

Сам король пивоварения, в честь которого названа пивная, имеет в рассказе символическое значение «охранителя и покровителя пивной».

3. Интерпретация

Уяснив топос и собрав предварительную информацию о героях, сделав первые выводы, попробуем дать более углублённую интерпретацию героям и событиям рассказа.

Главный герой Сашка, играющий в пивной, в терминологии К.-Г. Юнга олицетворяет собой ни что иное, как автономный творческий комплекс. Это доказывается как топически, так и содержательно. Автономный комплекс связан с силами бессознательного и не подчиняется воле сознания — именно это мы и видим в рассказе. Различные попытки дневной стороны, Эго, подчинить этот комплекс себе заканчиваются ничем. Одураченный профессор музыкального училища уходит восвояси, не допив пиво. Позднее Сашку забирают на войну, но он возвращается, соприкоснувшись с ещё большим объёмом страданий и несчастий, но одновременно и обогатившись новыми песнями. После конфликта с Мотькой кажется, что уже «совсем всё», но и тут Сашка выскальзывает из лап сыщиков. Потрёпанный, с повреждённым сухожилием, он продолжает играть, пусть не на скрипке, но на окарине.

На контрасте рассказ показывает, насколько питательной для творчества является именно ночная сторона. Именно бессознательному обязан своим существованием автономный комплекс. Именно в творчестве находят свою реализацию и обретают уникальность бессчётные бессознательные силы. Совершенно неслучайно Сашка раскланивается с каждым посетителем! Будучи «отбросами общества» в дневном мире, в мире Гамбринуса у Сашки посетители обретают подлинную ценность. Воистину, для творчества нет ничего «низкого» или «непристойного». Здесь вспоминаются строки Анны Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда».

И, конечно, Сашка является проявлением архетипа Орфея, о чём проговаривается сам Куприн.

Собака Белочка видится чем-то вроде хрупкого идеала, который не выносит внешнего давления и разрушается. В мире души есть разные «жители». Есть «крепкие» и «выносливые», но и есть и те, кто требует исключительно благоприятных условий для выживания. Сталкиваясь с внешним хаосом, они первыми идут на символическую «смерть», т. е. погружение в ещё более глубокие измерения Аида.

Ключевая характеристика Мотьки Гундосого — заёмная сила. Из образа, нарисованного в рассказе, мы видим, что, обладая недюжинной физической силой, Мотька постоянно ищет силы на стороне. Будучи евреем, крестился. Имея неприглядную биографию (вор, сутенёр, вышибала), подался в сыщики. И даже в момент конфликта он обращается к «братцам», не рассчитывая на свою силу. Всё это позволяет заключить, что Мотька олицетворяет собой невротический комплекс. Рассказ написан сразу после революции 1905 г. и отражает некоторые её события, поэтому можно предположить, что комплекс приходит из коллективного бессознательного. С этой точки зрения, рассказ посвящён тому, как автономный творческий комплекс может устоять, сопротивляясь внешнему невротическому окружению (война, погромы, беспорядки) и где-то даже черпая из него силу.

Оставшиеся герои, буфетчица мадам Иванова и Гамбринус, король пивоварения, удивительным образом складываются в пару. Нам ничего не известно о муже буфетчицы, но в контексте рассказа, символически, конечно же, она замужем именно за Гамбринусом.

Гамбринус играет роль сильного, но отстранённого отца, который, впрочем, даёт самое главное — он дозволяет быть. Посетители пивной, «заблудшие сыны» — воры, кутящие матросы, дерущиеся рыбаки, да и Сашка-скрипач — все живут под его покровительством. Король Гамбринус — точь-в-точь сам Аид, владыка потустороннего мира, в котором находят приют все без исключения души.

Буфетчица мадам Иванова при отстранённом «муже» играет более активную материнскую роль. В её заботе нуждается не только Сашка-сирота, но в более широком смысле — все посетители пивной. Вспомним, что пивная символически находится на ночной стороне. С дневным миром Отца здесь обозначен неявный конфликт (а какой порядочный отец будет рад тому, что его сын спускает все деньги в пьяном угаре кутежа?). И только мать любит сына в любом проявлении. Интровертируя эту логику, мы получаем материнский комплекс, только и дающий опору. (Хорошо известно, что у уголовников, например, мать — это святое. С отцом всё непонятно, друзья предают, любимые женщины изменяют, а старушка-мать так и ждёт сына и верит в его исправление).

Таким образом, буфетчица и Гамбринус, не проявляясь в рассказе явным образом, создают своего рода первичное «силовое поле», в котором происходят все события. А кто номинально владеет пивной, кто поставляет в неё пиво и кто разносит его по столам, большого значения не имеет.