Ктулху

I

В просторной комнате, украшенной причудливыми гобеленами и превосходной работы старинными бухарскими коврами, четверо мужчин расположились вокруг стола, заваленного различными документами. В дальних углах дымились кадильницы на кованых треножниках; время от времени невероятно старый слуга-негр в темной ливрее пополнял их, и тогда дурманящий запах ароматических смол становился гуще; в глубокой стенной нише тикали странные часы в форме гроба, циферблат которых был размечен непонятными иероглифами, а движение четырех стрелок не соответствовало никакой системе исчисления времени из используемых на этой планете. Эта комната была необычной и вызывала беспокойство, но вполне подходила для того дела, ради которого здесь собрались. Сюда, в этот дом в Новом Орлеане, некогда принадлежавший человеку, посвященному в тайные знания, величайшему на американском континенте математику и востоковеду, съехались друзья и родственники другого великого посвященного – писателя и визионера, лишь немногим уступавшего своему предшественнику, бесследно исчезнувшего четыре года назад, – чтобы решить, кому достанется его имение.

Рэндольф Картер, всю жизнь мечтавший о бегстве из скуки и ограниченности повседневности в манящие просторы видений и сказочные пространства иных измерений, исчез для всех людей седьмого октября 1928 года, в возрасте пятидесяти четырех лет. Вел он довольно странный и уединенный образ жизни, и некоторые полагали, что в основе удивительных историй, описанных в его романах, лежат реальные случаи из жизни автора, не вошедшие в официальную биографию. Также он был близким другом Харли Уоррена, тайноведа из Южной Каролины, увлекавшегося изучением книг на языке нааков – предначальном языке гималайских жрецов. Настолько близким, что именно он стал свидетелем того, как Уоррен одной промозглой ужасной ночью на древнем кладбище спустился в сырой смрадный склеп – чтобы никогда из него не подняться. Многие годы Картер прожил в Бостоне, но предки его были родом из дремучих лесистых холмов за Аркхемом, старинным городком, словно зачарованным нечистой силой. Именно там, среди этих древних, могильно угрюмых холмов он пропал.

Его старый слуга Паркс, умерший в начале 1930 года, рассказывал о найденной Картером на чердаке своего дома шкатулке, украшенной устрашающим орнаментом, источающей какой-то странный аромат, в которой лежали пергамент с непонятными письменами и серебряный ключ, покрытый загадочными символами. Сам Картер тоже упоминал о них в переписке. По словам Паркса, его хозяин полагал, что ключ достался ему по наследству и с его помощью он сможет открыть врата в страну своих детских грез и узреть таинственные миры, в которых бывал лишь в видениях. Так что однажды Картер взял шкатулку с ее содержимым, сел за руль своего автомобиля, и больше его никто не видел.

Спустя некоторое время автомобиль обнаружили на обочине старой, поросшей травой дороги в холмах за Аркхемом, неподалеку от родовой усадьбы Картеров – точнее, останков величественных построек, обвалившихся до самого погреба. Неподалеку располагалась роща вязов, где в 1781 году исчез другой представитель рода Картеров, а чуть в стороне сохранилась ветхая, скособоченная хижина, служившая напоминанием о Гуди Фаулер, ведьме, в еще более ранние времена варившей здесь свое адское зелье. Этот край стал пользоваться дурной славой с тех пор как в нем поселились беженцы из Салема, обвиненные в 1692 году в общении с нечистой силой, так что не стоит удивляться, что и поныне он кажется зловещим. Среди спасшихся от пенькового галстука был и Эдмунд Картер, о колдовстве которого ходило много историй. А теперь канул в неведомое его одинокий потомок, не иначе как чтобы присоединиться к нему!

В машине была найдена шкатулка из странного пахучего дерева, содержащая пергамент с письменами, которые никто не сумел прочесть. Серебряный ключ пропал – видимо, Картер забрал его с собой. Проще считать так, чем полагать, будто никакого ключа не было. Следователи из Бостона заметили, что отдельно лежащие бревна из разрушенной старой усадьбы недавно кто-то передвигал, а также был найден носовой платок на склоне поросшей лесом мрачной скалы, возле темнеющего входа в ужасную пещеру, прозванную в здешних краях Змеиным логовом.

И конечно, легенды о Змеином логове вновь возродились к жизни. Фермеры шепотом рассказывали старые предания об Эдмунде Картере, творившем нечестивые обряды в дальнем гроте этой пещеры, присоединяя к ним недавнюю историю о втором исчезнувшем Картере, которого с самого раннего детства тянуло в Змеиное логово. Во времена его юности большой дом с двускатной крышей был в отличном состоянии, и заправлял в нем его двоюродный дед Кристофер. Маленький Рэндольф часто гостил здесь и рассказывал об этой пещере всякое загадочное. Особенно запомнился людям его рассказ об узкой расщелине, ведущей в таинственный внутренний грот, а когда в девять лет он провел в пещере целый день, то сам сильно переменился. Случилось то событие тоже в октябре, с того момента у мальчика открылись незаурядные способности – он стал предсказывать будущее.

В ночь после исчезновения Картера шел сильный дождь, смывший все следы на дороге рядом с машиной. В Змеиное логово тоже попала вода, и пол покрывала жидкая грязь. Глуповатые деревенские жители уверяли, будто видели следы под вязами на обочине дороги и на склоне холма, у Змеиного Логова, там, где нашли носовой платок. Но кому из следователей пришло бы в голову прислушиваться к описаниям глубоких вмятин, напоминавших следы от башмаков с квадратными носами, таких, какие носил маленький Рэнди Картер? Также за бредни были приняты описания других отпечатков, напоминающих следы от особых сапог без каблуков старого Бениджи Кори, замеченных рядом с этими вмятинами. Старый Бениджа служил у Картеров во времена детства Рэндольфа и умер тридцать лет назад.

Однако эти описания, распространяемые слухами, да еще слова Картера, переданные Парксом, о серебряном ключе с причудливой арабеской, который поможет ему открыть врата в мир утраченного детства, сподвигли нескольких из посвященных в тайные знания заявить, что пропавший сумел преодолеть течение времени и вернулся на сорок пять лет назад, в октябрьский день 1883 года, когда он, будучи мальчишкой, пробыл целый день в Змеином логове. Когда он вечером вернулся в усадьбу, уверяли они, он уже совершил первое путешествие в будущее и побывал в 1928 году; иначе откуда бы ему знать о событиях, происходивших позднее, в отношении которых его предвидения полностью оправдались. И при всем при том он ни разу не упоминал о событиях, которые произойдут после 1928 года.

Один из этих посвященных – пожилой и весьма эксцентричный джентльмен, живший в Провиденсе, штат Род-Айленд, и долгие годы переписывавшийся с Картером, – выдвинул более изощренную теорию: что Картер не только вернулся в детство, но и освободился от пут времени, отправившись в путешествие по призрачным просторам своих детских грез. У этого джентльмена было видение, после чего он опубликовал свою версию произошедшего, согласно которой исчезнувший восседает ныне на опаловом королевском троне в Илек-Ваде, сказочном городе, где башни стоят на стеклянных утесах, нависающих над сумрачным морем, под которыми бородатые ласторукие гнорри прорыли свои удивительные лабиринты.

Именно этот старик-посвященный, Уорд Филлипс, наиболее решительно возражал против раздела имения Картера между его наследниками – дальними родственниками – на том основании, что он жив, и хотя находится в другом измерении, но еще может вернуться. Главным его оппонентом был один из кузенов Картера, Эрнст К. Эспинуолл из Чикаго, имеющий некоторые познания в юриспруденции. Он был на десять лет старше самого Картера, но сохранил юношескую горячность в спорах. Четыре года продолжались их словесные баталии, но наконец настало время для принятия окончательного решения, и эта просторная странная комната новоарлеанского дома превратилась в зал заседаний.

В этом доме проживал и присматривал за наследием Картера, а также приводил в порядок его литературное наследство креол Этьен-Лоран де Мариньи, изучающий тайные знания и восточные древности. Картер познакомился с ним во время войны, оба они служили во французском Иностранном легионе и подружились благодаря сходству взглядов и интересов. Когда по случаю удачной военной операции им обоим предоставили отпуск, креол пригласил бостонского мечтателя на юг Франции, в Байонну, и посвятил его в ужасающие тайны старинных и забытых склепов, вырытых под этим городом с тысячелетней историей, от чего их дружба стала еще крепче. Картер указал де Мариньи в качестве душеприказчика, и сейчас этому неутомимому исследователю приходилось заниматься вопросом о наследовании имения. Делал он это крайне неохотно, ибо, подобно старику-посвященному из Род-Айленда, не верил, что Картер мертв. Но что могут противопоставить видения мистиков суровой расчетливости практиков?

Вокруг стола в этой странной комнате дома, расположенного в старом французском квартале, собрались люди, непосредственно заинтересованные в исходе дела. Как полагается в таких случаях, в газетах тех городов, где предположительно проживали родственники Картера, заблаговременно были даны объявления, приглашающие явиться в определенный день и час в этот дом, однако всего лишь четверо прибыли сюда и слушали сейчас безумное тиканье напоминающих гроб часов, отсчитывающих время не этого мира, и журчание воды в фонтане во внутреннем дворике, куда выходило окно с неплотно задернутыми шторами. Проходили часы, и лица четверых становились все менее различимы из-за дыма от треножников, уже не требовавших дополнительного внимания от безмолвно сновавшего между ними и явно нервничавшего старого негра.

Одним из присутствующих был сам Этьен-Лоран де Мариньи – стройный, смуглый, привлекательный, с густыми усами и еще вполне молодой. Интересы наследников представлял Эспинуолл – седой, тучный, с апоплексически красным лицом и короткими бакенбардами. Филлипс, посвященный из Провиденса, был худым, серокожим, длинноносым, гладко выбритым и слегка сутулым. Возраст четвертого человека не поддавался точному определению – худой бородач со смуглым лицом, черты которого казались странно неподвижными, в тюрбане, свидетельствующем о принадлежности к высшей касте – браминам, а его сверкающие угольно-черные глаза смотрели словно из какой-то невероятной глубины. Про себя он сообщил, что его зовут свами Чандрапутра, он посвященный в сокровенные знания из Бенареса и у него есть важные относящиеся к делу сведения; де Мариньи и Филлипс уже несколько лет состояли с ним в переписке и согласились с его странной претензией на участие в этом заседании. Когда он говорил, то словно бы подчеркивал каждое слово, и голос звучал как-то глухо и механически, но в то же время фразы он выстраивал гладко и правильно, скорее так, как говорят коренные англосаксы. Одет он был в европейский костюм, сидевший на нем крайне плохо и как-то неестественно, а косматая черная борода, восточный тюрбан и большие белые рукавицы придавали его облику заморский, диковинный колорит.

Де Мариньи, уперев палец в пергамент, найденный в машине Картера, говорил собравшимся:

– Мне не удалось ничего разобрать на этом пергаменте. И присутствующему здесь мистеру Филлипсу тоже. Полковник Черчуорд утверждает, что это не язык нааков и совершенно не похоже на письмена острова Пасхи. Хотя резьба на шкатулке очень напоминает фигуры с острова Пасхи. Сам я прежде всего обратил внимание, что надписи выглядят так, будто буквы нанизаны на невидимую горизонтальную ось и висят на ней – подобное я уже видел в одной книге, принадлежавшей несчастному Харли Уоррену. Ее прислали из Индии как раз в то время, в 1919 году, когда мы с Картером гостили у него, и он никак ее не прокомментировал, сказал лишь, что лучше нам о ней не знать, и намекнул, что книга написана в каком-то ином месте, вовсе не на Земле. Эту книгу он взял с собой в декабре, отправившись на старое кладбище, где спустился с ней в склеп, и больше ни его, ни книгу никто не видел. Некоторое время назад я отправил нашему другу, присутствующему здесь свами Чандрапутре, воспроизведенные по памяти некоторые буквы из книги и фотокопию пергамента Картера. Он полагает, что есть надежда после дополнительных консультаций и изысканий пролить свет на их значение.

Но что касается ключа… Картер присылал мне его фотографию. Эти загадочные арабески – не письмена, но, похоже, относятся к той же культурной традиции, что и пергамент. Картер всякий раз говорил, что почти разгадал тайну, но никогда не делился подробностями. Хотя однажды по сему поводу на него нашло поэтическое вдохновение. Этот старинный серебряный ключ, сказал он, откроет нужные двери, преграждающие доступ в коридоры пространства и времени, тянущиеся до самой Границы, которую не переступал ни один человек с тех пор, как страшный гений Шаддад воздвиг и спрятал в аравийской Петре величественные купола и бесчисленные минареты тысячеколонного Ирема. Как писал Картер в одном из своих рассказов, полуголодные дервиши и обезумевшие от жажды кочевники возвратились, желая рассказать о монументальном портале с гигантской рукой, высеченной над замковым камнем, но ни один человек не смог пройти через него и оставить в качестве свидетельства следы своих ног на темно-красном от зноя песке по ту сторону. Ключ, по мнению Картера, был именно тем, чего пока напрасно ждала эта гигантская рука.

Нам неизвестно, почему Картер не забрал пергамент вместе с ключом. Возможно, он забыл о нем, но может быть, не захотел брать его с собой, помня об участи другого человека, спустившегося в склеп вместе с книгой и не вернувшегося оттуда. Или, возможно, он просто не нуждался в нем.
Де Мариньи сделал паузу, и заговорил мистер Филлипс – резким, пронзительным голосом:

– О странствиях Рэндольфа Картера мы можем знать только из наших собственных видений. Странствуя во снах, я посетил много удивительных мест и услышал немало странного и весьма значительного в Ултаре, что за рекой Скай. Пергамент был ему без надобности, ведь Картер вернулся в мир своих мальчишеских грез, и теперь он король в Илек-Ваде.
Мистер Эспинуолл, выглядевший так, будто его вот-вот хватит апоплексический удар, сердито пробурчал:

– Не заткнете ли рот старому дураку? Достаточно уже подобного бреда. Мы собрались, чтобы разделить наследство, и пора бы уже заняться делом.
Тут впервые заговорил своим глухим неестественным голосом свами Чандрапутра:

– Господа, все гораздо сложнее, чем вы думаете. Мистер Эспинуолл поступает нехорошо, пытаясь высмеивать наши видения. Мистер Филлипс же получил отнюдь не полную картину – возможно, из-за того, что уделял видениям недостаточно времени. Сам я посвятил им очень много времени. Мы в Индии относимся к видениям очень серьезно, как, похоже, поступали и все Картеры. К вам, мистер Эспинуолл, это не относится, поскольку вы приходитесь Рэндольфу двоюродным братом по материнской линии. Мои видения и другие источники информации открыли мне многое из того, что для вас оставалось покрытым мраком. К примеру: Рэндольф Картер забыл пергамент, который не сумел расшифровать, – однако лучше бы он не допускал такой оплошности. Видите ли, я смог немало узнать о том, что происходило с ним с того момента, как он вечером седьмого октября, то есть четыре года назад, покинул свою машину с серебряным ключом в руке.

Эспинуолл недоверчиво хмыкнул, но остальные с интересом посмотрели на индуса. Дым из треножников сгустился, а безумное тиканье часов стало казаться последовательностью точек и тире телеграфной передачи каких-то чужаков из иного мира. Индус откинулся на спинку стула, полуприкрыл глаза и продолжил свою странно звучащую, но формально очень правильную речь, а перед слушателями возникали в дыму картины того, что происходило когда-то с Рэндольфом Картером.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь