Ковид-XIX: как Россия справлялась с пандемией два века назад

Представьте — больших усилий это не потребует, — что некая опасная болезнь распространяется по России с невероятной скоростью. В столице каждый день выявляют до нескольких сотен заболевших. Глава государства самоизолируется в загородной резиденции. Повсеместно объявляют карантины — но это не спасает, зато экономика быстро приходит в упадок. Мелкий бизнес и торговля на грани разорения. Некоторые регионы закрываются от внешнего мира. Более того, когда ужесточают проверки, люди скапливаются в одном месте — и лишь ускоряют распространение заболевания. Появляются скептики, которые устраивают бунты против карантинных мер. Ничего не напоминает? Автор телеграм-канала «Не смотрите под ноги» Юлия Желудкова — о том, что происходило в России в 1829–1831 годах, когда страна столкнулась с пандемией холеры.

Знакомство с «собачьей смертью»

XIX век в Российской империи прошел под знаком холеры. До этого времени опасная и молниеносно распространяющаяся болезнь на территорию страны не проникала. В Европе холеры тоже не было.

Но к XIX столетию мир уменьшился: его опутали тесные торговые связи, военные кампании всё чаще велись на других континентах, европейцы путешествовали по своим африканским и азиатским колониям. А чем более внушительные потоки людей перемещались между странами и континентами, тем больше открывалось возможностей для распространения неизвестных прежде болезней.

Холера появилась в Индии: эпицентр крупнейших в XIX веке вспышек этого заболевания находился именно там. Оттуда по торговым путям и вместе с армиями болезнь распространялась по Азии и Европе.

Впервые холера достигла южных окраин России в конце второго десятилетия XIX века — и затем регулярно возвращалась. Болезнь была чрезвычайно смертоносна. В России от нее умирало более половины зараженных. Связано это было с тем, что в то время врачи не имели представления о том, как распространяется болезнь, что является ее возбудителем и как правильно ее лечить. Самым тяжелым стал 1830 год: тогда в империи выявили 68 тысяч больных. 54% из них умерли.

Сегодня известно: возбудители холеры распространяются через воду и несвежую пищу. Эту бактерию — вибрион — смог выделить Роберт Кох только в конце XIX века. Он же, кстати, открыл возбудители сибирской язвы и туберкулеза. Не стоит путать палочку Коха, возбудитель туберкулеза, с запятой Коха — тем самым холерным вибрионом.

Но до открытия Коха оставалось более полувека, и после первых вспышек инфекции ученые не смогли выработать каких-либо четких рекомендаций. Когда в конце 1820-х годов произойдет следующая вспышка холеры, Российская империя окажется к ней не готова.

«Холерные» 1826–1837 годы справедливо называют пандемией. Тогда болезнь распространилась по Западной и Восточной Азии, по Европе и даже по территории Америки.

Эффективнее всего холера «переезжала» с места на место с караванами товаров, с войсками и вслед за рабочими, которые преодолевали по стране внушительные расстояния в поисках работы. Именно так холера и захватила Россию:

«В июне месяце холера распространилось по Дагестану и Грузии, быстро перебросилась из-за Кавказа в Кизляр и достигла Астрахани; обнаружилась и в Оренбурге. Когда были получены первыя известия о приближении эпидемии к Саратову, страх и опасения возврасли до высшей степени. Нельзя вообразить себе теперь ужаса, который возбуждали эти известия».

Первые заболевшие появились в Оренбурге. Заразу занесли купцы из Бухары. Болезнь в городе ожидали, поэтому каравану устроили нечто вроде проверки: заставили купцов поклясться на Коране, что заболевших среди них нет. Они принесли клятву, но уже через несколько дней болезнь проявила себя.

Как такое могло произойти? Неужели торговцы решили скрыть холерных больных в караване? Вряд ли они бы стали это делать. Но холера опасна тем, что ее могут активно распространять носители — люди, у которых нет никаких симптомов или болезнь протекает в легкой форме. Сегодня ученые называют их вибриононосителями.

Когда стало понятно, что эпидемии в России не миновать, власти решили взять рост болезни под контроль: с одной стороны, максимально затруднить распространение заразы, а с другой — не допустить того, чтобы холера дошла до столицы. Все следующие меры имперского центра будут сводиться именно к этой цели, несмотря на огромные финансовые убытки.

Николай I сформировал специальную медицинскую комиссию, которая вырабатывала противохолерные меры. Ее председателем он назначил Арсения Закревского, главу Министерства внутренних дел, и при этом наделил его чрезвычайными полномочиями. Но фигура Закревского на этой должности, да и на должности главы МВД вызывала большие вопросы у высокопоставленных чиновников и аристократии.

Who are you, Mr Zakrevsky?

Кто же такой граф Закревский? Это self-made man XIX столетия. Он родился в 1786 году в провинции — под Тверью, в семье небогатого помещика. Отец Арсения Андрей Иванович был всего лишь отставным поручиком. Если провести грубую параллель с современностью, то этот военный чин соответствовал бы лейтенанту.

Закревский сделал карьеру благодаря военной службе. Никаких связей, выгодного родства или поручительства у него не было, поэтому он пробивал себе дорогу сам, с 16 лет, на передовой. Он участвовал в нескольких военных кампаниях и получал очередные звания не за выслугу лет, а за настоящие подвиги. Например, во время знаменитого сражения при Аустерлице, пока князь Болконский вглядывался в неизмеримо высокое, с тихо ползущими по нему серыми облаками небо, 22-летний Закревский спас командира полка, лошадь которого убило снарядом.

За храбрость и мужество во время сражений Арсений Закревский получил несколько орденов и других знаков отличия. В годы Отечественной войны 1812 года он также проявил себя наилучшим образом и получил звание генерала в 27 лет.

По возвращении в Россию император устроил Закревского в Петербурге. Более того — выгодно женил на очень богатой девушке. Супругой Закревского стала Аграфена Толстая, известная в Петербурге светская львица, наследница огромнейшего состояния. Отец новобрачной назначил семье солидное содержание — 100 тысяч рублей в год. Благодаря этому у Арсения Закревского снялись с повестки все финансовые проблемы.

Тем не менее даже этот брак не позволил Закревскому стать своим в высшем столичном обществе. Не примирил Закревского с обществом и карьерный рост. 1815 год — дежурный генерал Генерального штаба. 1823-й — генерал-губернатор Финляндии. С 1828-го он совмещал руководство регионом с работой министра внутренних дел Российской империи. Именно в этой должности его и застала эпидемия холеры.

Александр Пушкин злословил в личной переписке, что Закревский «по-французски не говорит», что было в то время синонимом крайней необразованности. О том же докладывали Николаю I в отчетах «коллеги» Закревского — чиновники Третьего отделения (политической полиции).

«Согласно общественному мнению, министр внутренних дел должен быть человеком образованным, знакомым с ходом дел в других европейских государствах и говорящим на иностранных языках. Господин Закревский… совершенный невежда».

Недостаточный культурный кругозор министра — это, конечно, не главное, что раздражало в Закревском других чиновников. Арсений Андреевич был, по их же выражению, не только «деятельным врагом хищений», но и «незаметным покровителем своих подчиненных» «в целях достижения некоторой популярности и репутации великого государственного человека в русском смысле этого слова». Под этой язвительной формулировкой скрывается соперничество ведомств, прежде всего — за бюджетные средства. Всё дело в том, что Закревский устроил локальный скандал из-за того, что сотрудники его министерства получали нищенское жалованье по сравнению с зарплатами чиновников Министерства финансов.

Император не реагировал на подобные доносы, полагая, что честность, активность и независимость министра ценнее, чем владение французским языком и пиетет перед сложившейся бюрократической системой.

Почему медицинскую комиссию возглавил глава МВД? А потому, что вопрос распространения холеры был делом государственной важности. Медики тоже входили в центральную комиссию, но главной силой, которая позволит сдержать заразу, государство считало полицию и военных.

Члены комиссии собирали все сведения о новом заболевании. Так, был опубликован «Трактат о повально заразительной болезни холере», где ученые обсуждали в том числе «группы риска» — людей, которые наиболее подвержены заражению. Они предполагали, что существуют определенные факторы, повышающие восприимчивость к холере. В числе них назывались неумеренность в еде, пьянство, сексуальная невоздержанность, проявления гнева и отчаяния, а также грязь, сырость, переохлаждение и употребление в пищу продуктов, вызывающих «флатуленцию» (то есть метеоризм), таких как огурцы и дыни.

Холерный вояж

Главная мера, которую предложил Закревский и которая стала самой критикуемой за время эпидемии, — система карантинов. Всю европейскую часть России, до Урала, буквально перегородили кордонами. Идея на первый взгляд здравая — создать между губерниями буферные зоны, где все желающие пересечь границу должны провести 14 дней. Николай I потребовал включить режим «ручного управления», и Закревский поехал в командировку по опасным регионам.

Не то чтобы самодержец хотел отправить «в поле» такого важного для государства человека, как главу МВД. Николай высказал Закревскому идею о том, что следить за ситуацией в регионах должен надежный, честный человек. Император предполагал, что Арсений Андреевич предложит кандидатуру из своего ведомства. Но старый солдат воспринял слова государя как прямой приказ и выехал незамедлительно. Не оформил даже «командировочные» (как выражались в то время: подъемные и прогонные деньги), поэтому поехал за свой счет. Отметим, что бюрократические формальности вроде оформления командировочных документов стоит соблюдать как жителям XIX, так и XXI столетия. Закревский потратил за пятимесячную командировку 50 тысяч рублей и был вынужден заложить несколько имений своей богатой супруги, чтобы свести концы с концами.

Закревский действительно был убежден, что заразу можно локализовать, изолируя регионы. Положительный пример перед глазами у него был: некоторые помещики закрывали свои деревни, и туда холера действительно не приходила.

«Холера быстро разнеслась по той причине, что в начале появления ее в Астрахани, а скоро потом и в Саратове, не токмо карантинные, но даже и полицейские меры не были приведены в исполнение. Достигнуть сего (то есть снижения заболеваемости. — Прим. ред.) нельзя было иначе, как оцеплением постигнутых холерою мест и учреждением карантинных застав в одной губернии от другой. Средства сии, конечно, тягостны, и без сомнения найдутся люди неблагомыслящие, которые бранят меня; но я не уважаю их ропота, заботясь единственно о благе общем и об исполнении моего долга».

Бранились не только «люди неблагомыслящие», но и целые министерства. Карантинные заграждения останавливали на 14 дней не только частных лиц, но и торговые обозы. Продукты портились, поставки затягивались. Это подкосило российскую экономику.

«Карантины остановили всю промышленность, заградили путь обозам, привели в нищету подрядчиков и извозчиков, прекратили доходы крестьян и помещиков и чуть ли не взбунтовали 16 губерний», — писал об этом свидетель событий Пушкин.

Минторговли выпускало специальные циркуляры, где требовало открыть дороги. Однако наделенный практически полной властью Закревский не поддавался.

Впрочем, несмотря на активность и деятельность главы МВД, с карантинами практически сразу начались проблемы. Закревский тщательнейшим образом организовывал системы заграждений в регионе, устанавливал штрафы и прочие санкции за нарушение правил. Например, в тех отчаянных, которые пытались перебежать карантинную зону, могли стрелять на поражение. Но стоило ему покинуть губернию, как карантинные меры соблюдались уже куда менее рьяно. На заградительных пунктах могли пропустить за взятку, поверив вручителю на слово, что тот абсолютно здоров.

Низкую эффективность карантинных мер доказывает и тот факт, что уберечь столицу от холеры в результате не удалось. Первыми заболевшими в Санкт-Петербурге стали рабочие, прибывшие в город на судах. За первые две недели в Петербурге заболели холерой 3076 человек, из них 1311 умерли.

Региональные власти пытались мобилизовать помещиков, многие из которых оказались как раз в своих деревнях — уехали из больших городов подальше от заразы. Дворяне должны были следить за кордонами, а также вести просветительскую работу среди крепостных крестьян. Ведь самой действенной мерой против болезни в деревне считался крестный ход и ритуальное опахивание жилых домов с окроплением святой водой.

Проблема заключалась в том, что не все помещики были социально ответственными гражданами. Некоторые из них категорически не хотели сотрудничать с властями. Например, таким саботажником оказался поэт Александр Пушкин.

Пандемия холеры самым непосредственным образом повлияла на жизнь Александра Сергеевича. Из-за карантинов пришлось отложить свадьбу с Натальей Гончаровой. Это событие вообще долго откладывалось: то из-за финансов (мать Гончаровой стыдилась, что не может собрать достойное приданое, и откладывала свадьбу, чтобы успеть подкопить денег), то из-за ссор с будущей тещей. Однажды ситуация обострилась до разрыва помолвки.

Вот так, в ожидании свадьбы, которую не могли сыграть с мая 1830 года, Пушкин поехал в Болдино. Он прибыл туда в конце августа: думал, что на несколько недель. Дел было не очень много: отец подарил Александру Пушкину деревню, нужно было вступить в права собственности. С помощью этой деревни — Кистенево — поэт в результате решит проблему с финансами. Заложит ее, а вырученные деньги передаст матери Натальи Гончаровой на приданое.

Может быть интересно

Популярные симптомы и изысканная профилактика: как пандемии прошлых веков влияли на моду

Пушкин прибыл в Болдино в конце августа, а уехать в результате смог только в самом конце декабря. Он застрял в поместье из-за карантинных кордонов. Период социальной изоляции (с соседями Пушкин не общался) длиной три месяца позднее получит название «Болдинская осень». Это будет самое продуктивное в творческом плане время в жизни поэта.

Пушкин не отвлекался в «самоизоляции» от работы. Так, министр Закревский обязал помещиков содействовать властям и брать на себя часть общественных работ. Но Александр Сергеевич раз за разом отказывался заниматься холерными делами. В ответ на официальные требования Пушкин писал, мол, что помещик он не настоящий (настоящий помещик — его отец. — Прим. ред.), а значит, и вступить ни в какую должность не может. Дошло до того, что ему лично написал Арсений Закревский. Только после этого поэт согласился взять на себя некоторые общественные обязанности.

О том, как он их выполнял, Пушкин сам с большим удовольствием рассказывал друзьям и знакомым. По его же словам, он выступил перед крестьянами в церкви: «Увещевал их: „И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так, то вас будут сечь. Аминь!“»

Но вернемся от солнца русской поэзии и звезды саботажа к министру Закревскому и его антихолерным мерам. Карантины — не единственное сходство государственных мер против пандемии XIX и XXI веков.

Как и сегодня, чиновники и медики сочли лучшим средством для сдерживания заболевания дезинфекцию рук. Самым распространенным антисептиком стал уксус — им не брезговал и сам Закревский. Он считал, что это средство чрезвычайно эффективно. И его аргументы были железобетонными: он объехал 16 регионов, в которых свирепствовала холера, регулярно протирал руки и опрыскивал платок. И не заболел.

Официально госкомиссия для профилактики холеры рекомендовала обтирать руки и тело хлористой известью, людей с подозрением на болезнь немедленно госпитализировать, тех, чей диагноз под вопросом, отправлять на двухнедельный карантин.

Из многообразных способов лечения наибольшее распространение получил метод Корбейна: прием внутрь каломеля (хлорид ртути) и опия, кровопускание, растирание тела спиртом и горячие ванны.

К сожалению, часть этих мер была противопоказана для больных холерой: например, горячие ванны и баня, кровопускание. При холере люди умирали прежде всего от быстрого обезвоживания, а такое лечение лишь помогало выводить жидкость из организма.

Стоит отметить, что прогрессивные идеи иногда появлялись, но их, как правило, отметали — в тот момент доказать их было невозможно. Так, в 1830 году медики Павел Горяинов и Николай Малахов выдвинули предположение о том, что возбудителями холеры являются микроорганизмы. Последний утверждал, что холера возникает от «микроскопических существ, принадлежащих к животному царству», которые попадают через желудочно-кишечный тракт и которых желудочный сок способен уничтожить. Медицинский совет официально опроверг эту теорию и объявил ее «противоречащей нашему взгляду на устройство мира» и неспособной быть подтвержденной экспериментально.

Появился даже инновационный способ лечения — водой с примесью солей (то есть раствором для регидратации). Но и его специалисты 1830-х годов отмели как метод с недоказанной эффективностью.

Помещения и предметы рекомендовалось окуривать серой. Так обрабатывали, в частности, корреспонденцию. Поэтому одним из ярчайших признаков эпохи стали проколотые письма.

Их пачками протыкали прутом и окуривали для дезинфекции. Александр Пушкин из карантина просил невесту чаще писать, мол, «рад даже письму проколотому». В переписке с друзьями он отзывался об этом явлении с нескрываемым сарказмом: «Не можешь вообразить, как неприятно получать проколотые пись­ма: так шершаво, что невоз­можно ими подтереться» (из письма к композитору Алексею Верстовскому).

Чтобы подготовиться к наплыву больных, власти Петербурга открыли несколько временных больниц. Самой известной стала Центральная холерная больница рядом с Сенной площадью. Правда, люди этих учреждений откровенно боялись.

«Лазареты устроены так, что они составляют только переходное место из дома в могилу. Присмотр за больными нерадивый. Естественно, что бедные люди считают себя погибшими, лишь только заходит речь о помещении их в больницу. Туда забирают без разбора больных холерою и не холерою, а иногда и просто пьяных из черни, кладут их вместе. Больные обыкновенными болезнями заражаются от холерных и умирают наравне с ними» — так описал холерные больницы житель Петербурга Александр Васильевич Никитенко.

Наплыв больных оказался таким, что врачей и младшего медперсонала не хватало. В 1830 году в столице холерой заболевало по 500 человек в сутки (а население Петербурга было в тот момент меньше 500 тысяч человек). Не хватало инвентаря, лекарств и даже коек — пациентов размещали в коридорах, на полу, на голых матрасах. Выйти живым из такой больницы было сложно. Поэтому петербуржцы больше холеры боялись попасть в лечебное учреждение.

Но деваться было некуда: Петербург закрыли и фактически перевели на военное положение. Город поделили на сектора, перемещаться между которыми было запрещено. Жители чувствовали себя загнанными в угол.

Высокая смертность от новой болезни, не до конца понятные действия властей, неэффективное лечение, подключение армии — всё это дало благодатнейшую почву для слухов. Уровень доверия к властям у низших классов был невысоким. Исследователи полагают, что холера пришла в Россию в удобное для себя время: власти регулярно жестоко подавляли крестьянские восстания, совсем недавно был «декабрьский бунт», поэтому, грубо говоря, «сверху» люди хорошего не ждали.

Например, популярной была версия о врачах-убийцах, иностранных агентах. Действительно, многие врачи в Российской империи носили иностранные фамилии. В период холерной эпидемии это стало поводом для расправ над медиками.

Самый известный эпизод холерного бунта 1831 года: разъяренная толпа взяла штурмом Центральную холерную больницу и начала выбрасывать врачей из окон. Среди погибших был Дмитрий Бланк — родственник Владимира Ленина.

Еще ходили упорные слухи об иностранной отраве. Накануне эпидемии российские власти подавили Польское восстание — вот и готовые враги, желающие зла русскому человеку:

«В народе распространились слухи, что не болезнь, а отрава губит людей, что скрывающиеся в столице Польские агенты и другие злоумышленники подсыпают яд в муку и воду, что врачи в заговоре с полициею насильно сажают здоровых в больницы и напрасно их мучат. Толпы рабочих и разнаго простаго народа, возбужденные этими нелепыми слухами, покинули свои занятия, предались пьянству и стали бродить по улицам и стекаться на площадях, останавливая, обыскивая и обирая прохожих, подозреваемых в отравлении; наконец ворвались в два временные лазарета, всё в них истребили и извлекли оттуда страждущих, при чем несколько человек лишились жизни, в том числе один врач, выброшенный из окна верхняго этажа».

Усмирять взбунтовавшихся людей, которые не верили ни медикам, ни чиновникам, пришлось с помощью армии. На Сенную стянули войска и силой разогнали взволнованный народ. В результате Арсений Закревский ушел в отставку и отказался от компенсации своих командировочных расходов.

К эпидемии холеры Россия, первая среди европейских государств столкнувшаяся с болезнью на своей территории, оказалась не подготовлена: к ее началу медицинские услуги в стране практически целиком оказывали врачи частной практики, и число их было крайне невелико — в основном они концентрировались в больших городах, в провинции же медицинская помощь оказывалась стихийно или не оказывалась вовсе. Первые высшие учебные заведения, готовящие профессиональных медиков, появились в Москве и Петербурге лишь в самом конце XVIII века. Медики не осознавали себя единым сообществом. Государственный заказ в области охраны здоровья касался прежде всего военных медицинских услуг, гражданские же клиники создавались в основном на частные средства, и их вместимость, разумеется, не была рассчитана на эпидемию. Отсутствовал даже единый профильный государственный орган: к началу эпидемии в стране действовало два медицинских совета — один при Министерстве внутренних дел, второй — при Министерстве народного просвещения.

Несмотря на всё это, русские врачи, как отмечает американский медик, автор книги «Энциклопедия медицинской истории» Родерик Мак-Грю, показали себя с лучшей стороны. Да, поиск эффективного лечения холеры не увенчался успехом — но сами принципы, на которых он производился, были научными, а выводы, которые делали ученые, находились в полном соответствии с контекстом эпохи и состоянием врачебной науки.

В конце концов, даже кажущиеся сегодня слегка комичными протоколы лечения помогали — в домохозяйствах, имевших доступ к медицинской помощи, смертность от холеры была в несколько раз ниже, чем в тех, где помощь не оказывалась вовсе.

Врачи осознали себя как сообщество, начали проводить съезды, обмениваться опытом. Кроме того, борьба с болезнью вышла на международный уровень: между государствами стали заключаться соглашения о сотрудничестве, а медики начали активно изучать иностранный опыт и обмениваться мнениями с коллегами.

Холера изменила всё. В первую очередь тем, что заставила русскую власть осознать необходимость институционального подхода к гражданской медицине. Выражаясь афористично, из бунта на Сенной площади за тридцать лет выросла земская медицина, давшая нам здравоохранение в том виде, в каком мы знаем его и сегодня, — то есть сеть финансируемых государством общедоступных больниц.

Что почитать:

• Сборник Императорского Русского исторического общества. СПб., 1867–1916. 148 т. Т. 73: Бумаги графа Арсения Андреевича Закревского / изд под ред. Н. Дубровина. СПб.: Типография И.Н. Скороходова, 1890.
  Больше о графе Закревском можно узнать из его личной переписки.
• R.E. McGrew. The First Russian Cholera Epidemic: Themes and Opportunities. Bulletin of the History of Medicine, Vol. 36, No. 3 (MAY—JUNE, 1962).
  Статья об эпидемии холеры в России американского медика Родерика Мак-Грю. Чтобы прочитать ее целиком, нужно зарегистрироваться для бесплатного доступа к материалам сайта на месяц. Но это того стоит! Мак-Грю провел скрупулезный анализ времени, когда в Российскую империю ворвалась холера. Он детально объясняет не только причины ее смертоносности, но и целесообразность принятых государством мер. На первый взгляд может показаться, что власти провалили экзамен, который устроила им смертельная болезнь. Однако это не так, и Мак-Грю объясняет почему.
• Будко А.А. История медицины Петербурга XIX — начала XX века. М.: 2000.
  Автор Анатолий Андреевич Будко — доктор медицинских наук, профессор, директор Военно-медицинского музея в Петербурге. На основе архивных данных он создал ретроспективу развития медицины в России с начала XIX до начала XX века. В книге подробно описаны не только способы борьбы с эпидемиями, но и, к примеру, особенности придворной и военной медицины и их влияние на медицину гражданскую.

‏Source knife.media