История Кая и Герды

— Я уже все сделала. Меню — повара уже работают, винная карта прописана. А приглашения разосланы еще до Самхэйна (Хэллоуин, 31 октября-1 ноября, прим. авт.). Осталась только музыка — и я искала лучших из лучших, — она лукаво улыбнулась, — и нашлааа! Вот, смотрите, — она ласково провела пальчиком по экрану своего смартфона и все услышали задорное «Звьеньит яньварьская виюгааа, и льивньи хлесчут упрьюгааа, и звьезды мщаться па кругу и гремьять гарадааа!»

— Я боялась, что они к нам не поедут, ведь завтра люди празднуют Новый Год. Но... учитывая, сколько мы платим... — Герда горделиво выпрямилась, — завтра утром я лечу за ними, направлю их сюда, а сама останусь. Эван там будет, а у госпожи я попрошу разрешения встретить новый год с родными.

— Умничка! Этих Ваниллов уболтать — дорогого стоит! — Убри расцеловал девушку в щеки, не обращая внимания на ревнивый взгляд приятеля.

И даже чуткий вервольф не заметил, как на каменной кладке стены проявилось лицо. И сразу исчезло.

Эван Кай сидел в оранжерее и смотрел на экран телефона. Неожиданно сзади ему в шею кто-то фыркнул. Он обернулся и едва не уронил телефон.

— Святые мандаринки! Это что такое?!

— Эксперимент, — легко постукивая копытцами, перед ним прошелся единорог небесно-голубого цвета с фиалковыми глазами, — расчет схемы морфинга мифологического существа. Судя по твоей реакции, удачный.

— Ты меня до инфаркта доведешь своими экспериментами, — но Эван уже успокоился, с любовью глядя на сестру в новом обличье. Ниин, его близняшка, была ровно на пять минут старше Эвана, и именно ей достались способности морфера, благодаря которым она могла перевоплотиться ...

в любое органическое (а при желании и неорганическое) существо. Конечно, с определенным ограничением: его структура должна была оставаться достаточно сложной, чтобы содержать в себе разум. Эван же стал светлым магом. Очень сильным, но только магом.

Единорожка потянулась к брату и взглянула на дисплей телефона. На нем кареглазая русоволосая девушка снова и снова сдувала локон со щеки, забавно морщила нос и улыбалась.

Эван посмотрел на сестру:

— Ну как она тебе?

— Ведьма. Но вроде серенькая. Я её знаю — личная помощница мадам Маллийской.

— Я надеюсь, что она станет светлой.

— Да ну, в таком-то окружении...

— Так я и переманиваю.

— Плохо манишь. Наши девчонки говорят, надо...

— Ой, ваших девчонок слушать — сам в темные пешком пойдешь!

— И пойдешь — ради любимой!

— Слышь, ты мне ваши блестюльки-то не впаривай, а! Иди вообще, тебя в стойле заждались, единорожица.

— От мага слышу! Между прочим, так изменить схему морфинга — маг не сподобится.

Парень примирительно поднял руки.

— Согласен. Идеальный расчет и мифологическое существо из тебя идеальное, — он еще раз взглянул на гифку, и спрятал телефон.

— Эвааан... А у вас уже... было?

— Что было?

— Ну, это...

— Я вот тебе сейчас покажу, что было, а чего не было! — взвизгнув, Ниин умчалась, а Эван снова уселся, задумчиво обрывая лепестки орхидеи.

Он вспомнил прошлый Белтейн (ночь 30 апр. — 1 мая, прим авт.), когда увидел на празднике русоволосую хохотушку. Танец, второй. Его мучила странная робость, а она улыбалась одними глазами. И долгий разговор, когда обоим казалось, что они знакомы целую вечность. Прогулка под яркими майскими звездами. Он сжимал в большой ладони её миниатюрные пальчики, словно не веря самому себе, украдкой разглядывал курносый носик и непослушный локон, все время падающий на щеку. Она сдувала его, забавно морща нос. И рассвет, встреченный на мосту. Пряча её от утренней прохлады, он обнял хрупкие плечи — и поразился, насколько знакомым и родным оказался этот жест.

Потом были смс-ки — тысячи и тысячи.

«Доброе утро, котенок!» — «Не хочу вставать, не хочууу!» — «А я поцелую!» — «Люблю тебя»

Слово «люблю» они повторяли сотни раз за день — и каждый раз оно казалось новым...

Короткие встречи, нежные поцелуи, её робость и застенчивость — все это складывалось в картину, ложилось мазками, бликами, капельками счастья.

Их встреча, в Самхэйн. Его родители тогда устроили бал, приглашены были почти все известные маги.

Герда вбежала в зал возбужденная, разрумянившаяся. Волосы растрепал ветер, она радостно пританцовывала.

— Я победила! Гонки на метлах — и я первая пришла к финишу! — она запрыгала вокруг Эвана, смеясь.

— Я видел. Я же болел за тебя, котенок, — обняв её, он нежно поцеловал курносый нос, — хочешь шампанского?

— Да. И присесть, где потише, — она поднесла к губам бокал, но не стала пить, задумчиво глядя куда-то.

— Любимая, а может быть... ну их всех? Пойдем ко мне? — девушка посмотрела ему в глаза, улыбнулась, отстраненно и нежно.

— Пойдем, — Герда встала, и он увел её, и с каждым шагом шум бала отдалялся, наконец, дверь его комнаты закрылась, оставляя их наедине.

Эван смотрел на девушку — яркий грим и платье с откровенным декольте сделали её старше и даже немного чужой. Наверное, именно это помогло ему решиться — он поцеловал её в губы, потом в шею. Герда прижалась к нему, ответила на поцелуй, и не отстранилась, когда пальцы юноши нащупали молнию платья. Ярко-красный шелк с тихим шелестом скользнул вниз, оставляя девушку в нижнем белье, чулках и туфельках. Он подхватил её на руки, бережно усадил на постель, а сам опустился на колени рядом. Снял одну туфельку, стилизованную под старомодный башмачок, и поразился — она была такая маленькая, что уместилась у него на ладони. Стягивая чулки, он покрывал поцелуями нежную кожу бедер и круглые колени девушки, иногда поглядывая на неё снизу вверх. Герда сидела, упершись кулачками в простыни, внимательно и слегка напряженно всматриваясь в лицо Эвана. А тот выпрямился, взял её за руку и поцеловал нежную ладонь, ощутив запах незнакомых тропических цветов.

Осторожно расстегнув замочек лифчика, он высвободил её груди, и руки юноши казались единственно возможным вместилищем этих прохладных белоснежных округлостей с торчащими темными ягодками набухших сосков. Он не хотел сдерживаться — и, дрожа от волнения, припал губами к дразнящей вишенке. Он почувствовал, как прервалось дыхание Герды и её сердце пропустило удар. Эван встал, не отводя глаз от девушки, расстегнул рубашку, давно уже душившую его. Словно слыша его мысли, Герда молча, не разрывая зрительный контакт, легла на спину, неловко прикрыв руками груди.