Ирен Адлер, или Женщина с определенным артиклем

Ирен Адлер, или Женщина с определенным артиклем

t.me/nonstopfiction

За каждым великим мужчиной стоит великая женщина — золотое правило успеха, в полной мере применимое к Шерлоку Холмсу. Эта Женщина. Можете ли вы назвать другую героиню, чье мимолетное явление оставило бы столь глубокий незаживающий след на сердце героя? Ирен Адлер появляется лишь в одном эпизоде, произносит лишь несколько реплик и исчезает навсегда со страниц Конан Дойла — но не из памяти Холмса. Поистине, эта дама заслуживает, чтобы познакомиться с ней поближе.

По-моему, он был самой совершенной мыслящей и наблюдающей машиной, какую когда-либо видел мир; но в качестве влюбленного он оказался бы не на своем месте.

Задумывались ли вы, что таким Холмс был не всегда?

Все чувства, и особенно любовь, были ненавистны его холодному, точному, но удивительно уравновешенному уму... Он всегда говорил о нежных чувствах не иначе, как с презрительной насмешкой, с издевкой.

Так обжегшаяся по молодости девушка покрывает себя коркой брутальности, которая со временем — о след мужских обид — зарубцовывается на сердце и в виде сарказма становится надежным прикрытием от душевных возмущений, подобно мозоли скрывая все самое трепетное и нежное. Скажем прямо: Холмс, каким мы его знаем, «самой совершенной мыслящей и наблюдающей машиной», стал таким после Ирен Адлер.


В его глазах она затмевала всех представительниц своего пола. Не то чтобы он испытывал к Ирен Адлер какое-либо чувство, близкое к любви... Нежные чувства были в его глазах великолепным объектом для наблюдения, превосходным средством сорвать покров с человеческих побуждений и дел. Но для изощренного мыслителя допустить такое вторжение чувства в свой утонченный и великолепно налаженный внутренний мир означало бы внести туда смятение, которое свело бы на нет все завоевания его мысли.

И все же это «смятение» произошло.            

Песчинка, попавшая в чувствительный инструмент, или трещина в одной из его могучих линз — вот что такое была бы любовь для такого человека, как Холмс.

В статье о дедукции, с которой Уотсон знакомится на первых страницах «Этюда в багровых тонах», Холмс пишет о невозможности обмануть человека, умеющего наблюдать и анализировать. Ирен удалось. Песчинка на время застопорила «чувствительный инструмент» великого сыщика, а его «могучие линзы» уже никогда не избавятся от покрывшей их трещины.

Как такое могло произойти? Об этом обычно забывают, но «Скандал в Богемии» — первый эпизод 56-серийного сериала о Холмсе. Выпущенный годом ранее «Этюд в багровых тонах» был своего рода пилотом, давшим старт легендарной франшизе. («Знак четырех» вышел примерно в одно время со «Скандалом», но повествует о более поздних событиях). Очевидно, до скандала в Богемии была Та, с которой все началось.

I. Who is misses Adler?

Для Шерлока Холмса она всегда оставалась «Этой Женщиной». Я редко слышал, чтобы он называл ее каким-либо другим именем.

Так загадочно и туманно начинается первый из рассказов о Шерлоке Холмсе. Надо сказать, что туман — неизменный персонаж и закадычный спутник Холмса, почти такой же постоянный, как Уотсон. Многие рассказы о Холмсе готично начинаются с описания мглы и ненастья, которые рассеиваются по мере раскрытия дела. Пэт Харди, досконально изучившая тему тумана у Дойла, пишет:

«В «Пропавшем регбисте» находим «мрачное февральское утро»; в «Убийстве в Эбби-Грейндж» «чрезвычайно холодное морозное утро зимы 1897 года... смутно виднелись очертания редких спешивших на работу мастеровых, размытых и нечётких в молочной лондонской дымке»; в «Вампире в Суссексе» «был вечер унылого туманного ноября»; в «Медных буках» «Густой туман висел между серо-коричневыми домами, и лишь окна напротив мерцали тусклыми, расплывчатыми пятнами»

В начале «Этюда в багровых тонах», самого первого произведения о Холмсе, «стояло пасмурное, туманное утро», а ближе к середине Уотсон отмечает, что туман в его «голове постепенно рассеивается». Так в викторианском сознании рациональный ум сыщика побеждает иррациональные силы тьмы. Но «Скандал в Богемии» — самый загадочный рассказ во всей Шерлокиане: туман в нем только нагнетается.

Загадки начинаются с первой фразы. «Она всегда оставалась «Этой Женщиной» — как нам следует понимать это «всегда»? Согласно запискам доктора Уотсона, Ирен Адлер появляется в жизни нашего героя 20 марта 1888 года, а рассказ о ней увидел свет в 1891. «Всегда» в данном случае — это, выходит, всего три года. Что это — воплощение проклятия Бегбедера, согласно которому любовь живет три года, и поэтому столь мимолетный период времени Уотсон считает возможным назвать словом «всегда»? Или мы должны сделать скидку на неосведомленность Уотсона и предположить, что в жизни Холмса эта женщина появилась несколько раньше? Но когда, как?

С другой стороны, мы вправе ожидать, что Холмс и после скандала в Богемии упоминал имя Ирен. Быть может, Уотсон предвосхитил события и распространил слово «всегда» на будущие дела? Посмотрим, как об этом пишет наш усердный биограф. Отсылки к «Скандалу» обнаруживаются в его записях еще четырежды.

1.     «Установление личности» (1891, 3 года после расставания с Ирен):

Он протянул мне старинную золотую табакерку с большим аметистом на крышке. Великолепие этой вещицы настолько не вязалось с простыми и скромными привычками моего друга, что я не мог удержаться от замечания по этому поводу.

— Да, я совсем забыл, что мы с вами уже несколько недель не виделись, — сказал он. — Это небольшой сувенир от короля Богемии в благодарность за мою помощь в деле с письмами Ирен Адлер.

2.     «5 зернышек апельсина» (1891, 3 года после расставания):

— По его словам, вы никогда не знали поражений.

— Я потерпел поражение четыре раза. Три раза меня побеждали мужчины и один раз женщина.

3.     «Голубой карбункул» (1892, 4 года с момента расставания):

— Совершенно верно. Вы имеете в виду мои попытки обнаружить бумаги Ирен Адлер, интересный случай с мисс Мэри Сазерлэнд и приключения человека с рассеченной губой. Не сомневаюсь, что и это дело окажется столь же невинным.

4.     «Его прощальный поклон» (1917, действие происходит в 1914, 26 лет с момента расставания):

— Это я способствовал тому, чтобы распался союз между Ирен Адлер и покойным королем Богемии, когда ваш кузен Генрих был посланником.

И все? «Всегда» — это, выходит, четыре между делом брошенные фразочки? Допустим, первые годы после расставания молчание Холмса объясняется «мораторием», о котором просил «великий князь Кассель-Фельштейнский и наследственный король Богемии»:

— Хорошо! Прежде всего, я должен взять с вас обоих слово, что дело, о котором я вам сейчас расскажу, останется в тайне два года...

— Даю слово, — сказал Холмс.

Но и по истечении этого срока Шерлок весьма скуп на интимные воспоминания: как видите, во всех случаях речь идет в целом о «Богемском» деле и нигде нет упоминания «Этой женщины». Мы вправе сделать вывод, что были и другие упоминания об Ирен, причем во множестве, где Холмс называет ее Этой Женщиной, но которые остались за кадром описанных рассказов. Значит, к тому был повод. Но какой? Одной профессиональной победы, кажется, мало, чтобы заслужить титул Той Женщины.

Ирен Адлер: кто это собственно? В том, что касается личности Ирен, все крайне неопределенно. Определенным является только артикль, вместе с которым Шерлок называл Эту женщину — The Woman. Фактически мы знаем о ней лишь то, что поведала карточка, «затерянная» в квартире Холмса «между биографией еврейского раввина и биографией одного начальника штаба, написавшего труд о глубоководных рыбах»: «....родилась в Нью-Джерси в 1858 году. Пела в театре „Ла Скала“. Была примадонной императорской оперы в Варшаве...»

Дальше одни вопросы. Как могла появиться эта карточка в личной картотеке Холмса? Приступая к рассказу о скандале в Богемии, Уотсон простодушно называет Ирен покойной. Но откуда ему может быть это известно? Только лишь потому, что в течение трех лет он не слышал ее имени? Не слишком ли опрометчивое суждение, когда речь идет об «особе весьма и весьма сомнительной репутации»? Что это за женщина, которая появляется ниоткуда и исчезает в никуда? Из письма Ирен, мы знаем, что после замужества новоявленная миссис Нортон решила «завязать» с прошлым. При этом Ирен оставляет при себе компрометирующее фото — якобы для собственной безопасности. Вероятно, она не спешит жечь мосты, ведь бывших авантюристок не бывает. Для Холмса она всегда останется просто «бывшей» — которой, как той глубоководной рыбе положено время от времени всплывать из небытия, особенно когда память расслаблена стаканом-другим сассекской медовухи. И именно об этом долгоиграющем романе Шерлока и Ирен мы собираемся прочитать между строк «Богемии». Ведь все в ней не так, как кажется.

Начнем с названия. Во второй половине 19 века Богемией лондонцы иронично называли мир богемы: с ее снобизмом и экстравагантностью это, в самом деле, был город в городе и страна в стране. Слово богема, как известно, происходит от цыган — с этой пестрой (привет «Пестрой ленте») нацией у лондонской богемы тоже было немало общего, включая тягу ко всему блестящему и нелюбовь к определенному месту жительства и занятий. Что-то от цыганки есть и в образе Ирен: родилась в Америке, носит немецкую фамилию, шантажирует чешского князя...

Богемность означала для викторианцев определенный образ жизни, склад ума и даже время суток. Алекс Вернер пишет: «Богемия описывается как легендарная земля свободы, которая может быть «где угодно, везде и нигде. И существует в сердцах её обитателей и в жизнях тех, кто её любит». (Вероятно, именно в этом смысле надо понимать слово Bohemian в названии хита группы Queen Bohemian rhapsody).

Джордж Сэйнтсбери рассуждал о возникновении англизированного образа богемного человека: «Иногда, и довольно часто, представляется, что богемность заключается в более или менее бессмысленном и вульгарном образе жизни, расточительстве и бахвальстве. Несомненно, это происходит с лёгкой руки некоторых писателей, почитающих отличительными чертами богемного мужчины курение сигар в прихлёбку с бордо, а отличительными чертами богемной женщины — синий атлас и бриллианты, тогда как леди довольствуются обычной одеждой».

Кстати о леди. Вернер отмечает: «Хотя богемности в подавляющем большинстве предавались мужчины — в мужских клубах и пабах — женщины, несомненно, принимали участие в жизни богемы, и не только удовлетворяя плотские потребности мужчин. К концу викторианского века «эта сфера всё более заметно разбавлялась богемными женщинами, выставлявшими напоказ свою сексуальную независимость даже перед более рассудительными представительницами своего пола».

А вот это уже похоже на ту Ирен, какой описывает ее Богемский «король»:

— Факты вкратце таковы: лет пять назад, во время продолжительного пребывания в Варшаве, я познакомился с хорошо известной авантюристкой Ирэн Адлер.

— Ваше величество, насколько я понимаю, попали в сети к этой молодой особе, писали ей компрометирующие письма и теперь желали бы вернуть эти письма... Если эта молодая женщина захочет использовать письма для шантажа или других целей, как она докажет их подлинность?

— Мой почерк.

— Пустяки! Подлог.

— Моя личная почтовая бумага.

— Украдена.

— Моя личная печать.

— Подделка.

— Моя фотография.

— Куплена.

— Но мы сфотографированы вместе!

— О-о, вот это очень плохо! Ваше величество действительно допустили большую оплошность.

— Я был без ума от Ирэн.

— Вы серьезно себя скомпрометировали.

— Тогда я был всего лишь кронпринцем. Я был молод. Мне и теперь только тридцать.

— Фотографию необходимо во что бы то ни стало вернуть.

— Мы пытались, но нам не удалось.

— Ваше величество должны пойти на издержки: фотографию надо купить. 

— Ирэн не желает ее продавать.

— Тогда ее надо выкрасть.

— Было сделано пять попыток. Я дважды нанимал взломщиков, и они перерыли весь ее дом. Раз, когда она путешествовала, мы обыскали ее багаж. Дважды ее заманивали в ловушку. Мы не добились никаких результатов.

— Никаких?

— Абсолютно никаких.

Холмс засмеялся.

— Ничего себе задачка! — сказал он.

Богемен был и наш Автор — сэр Артур Конан Дойл. Точнее, стал богемным — как раз после публикации первых повестей: к моменту «Скандала» бывший врач уже вкусил прелести богемной жизни. Вспоминая молодость, Конан Дойл признавался: «мои скитания сделали меня слишком богемным и небрежным в вопросах этикета... холостяк, особенно попутешествовавший с моё, легко впитывает богемные привычки». Фицрой Гарднер пояснял: «Слово „богемный“ в названии книг может навести на мысль, что воспоминания относятся только к Богемии, в узком смысле слова, тогда как оно используется в более широком смысле, намекая на человека, который ведёт бродячую жизнь и, следовательно, получает разнообразный опыт».

Итак, разоблачение первое: никакой Богемии искать в рассказе и в биографии Ирен не стоит. Мы должны воспринимать Ирен в соответствии с определением богемы — как особу, ведущую бродячий образ жизни и получающую разнообразный опыт. Собственно, и Богемии к моменту описываемых событий на карте Европы уже не было. То есть Богемия была, но не было монархии и соответственно не было никакой династии, представитель, который мог быть королём Богемии. Богемия в заглавии рассказа это богема. Для современников Конан Дойла уже по обложке было понятно, что речь под ней пойдет о розыгрыше, опереттке. Удивительно другое — что на этот розыгрыш купился не только старина Уотсон, но и все мы — читатели и почитатели Холмса, коих за минувший век накопилось немало. Пора раскрыть секрет этого фокуса.




Report Page