Ипотека как приговор: вдова из Нижневартовска может остаться с тремя детьми на улице
Дарья Баева
Юлия Янбердина из Нижневартовска осталась одна с тремя детьми, у одного из которых — аутизм. После смерти на ней осталась ипотека, а обещанные субсидии в рамках программы поддержки молодых семей получить так и не удалось. Многочисленные письма в разные инстанции не помогли, а городская администрация посоветовала Юлии выйти на работу и решать свои проблемы самостоятельно.
Пропущенный вызов
«Помогите моим детям не остаться на улице — у них больше нет отца. Мой любимый муж, многодетный отец умер около кабинета терапевта», — с таких слов начинается обращение петиции Юлии Янбердиной к президенту. Новость о смерти ее мужа Марата в коридоре Нижневартовской городской поликлиники № 1 восьмого февраля быстро разлетелась по интернету и поменяла жизнь Юлии.
Марату было 36 лет, на проблемы со здоровьем он никогда не жаловался, только раз в год проходил курс инъекций в поликлинике от остеохондроза — болела спина. Юлия вспоминает, что за день до случившегося он играл с младшей дочкой на полу, когда у него внезапно заболело в груди. На уговоры жены вызвать скорую помощь он не поддался, решил на следующий день самостоятельно пойти в поликлинику к лечащему врачу, думал, что это опять связано со спиной. Юлия в это время осталась дома с младшей дочерью Евой. Пока она была в ванной, она пропустила входящий звонок на мобильный телефон, когда перезвонила по номеру — трубку взяла женщина из больницы и, по словам Юлии, начала задавать непонятные вопросы в агрессивной форме.
«Она меня начала грубо спрашивать без приветствия: кто вы такая? Что ваш муж хотел от нашего терапевта? Я ничего не поняла, ответила, что не в курсе, что муж хотел, потому что я дома с маленькой дочерью. Я попросила рассказать ее, что случилось, тогда она мне все-таки сообщила, что Марату стало плохо, он упал, и его не откачали. Я в шоке, стала звонить мужу, а он трубку не берет. Только тогда начала понимать, что это все правда, а сначала не поверила, очень сумбурно было», — рассказала Янбердина «МБХ медиа».
Когда Юлия доехала до поликлиники, тело мужа по-прежнему лежало на полу, но уже в закрытом кабинете — врачи ждали неотложку 12−20 минут, хотя машина должна была выехать из ближайшего больничного комплекса. По ее словам, тело мужа пролежало на полу еще достаточно долго до приезда катафалка. В это время сотрудники медучреждения просто оградили эту часть коридора ширмой.
По факту смерти Марата было возбуждено уголовное дело по части второй статьи 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей). Когда Юлия вышла из состояния шока, она начала писать письма в прокуратуру Ханты-Мансийска и даже в Москву, так как была не уверена в объективности и непредвзятости расследования. Согласно записям врачей, полученным в ходе следствия, все реанимационные операции состояли только из непрямого массажа сердца и искусственного дыхания, которое врач проводил сидя на корточках перед Маратом: не было ни дефибриллятора, ни укола адреналина, — необходимых лекарств и аппаратов просто не оказалось рядом.
«На видео это видно, там же много людей, кто был в очереди, снимали. Я недавно только набралась смелости, чтобы посмотреть. Видно, как он лежит на полу, врач сидит над ним и пытается сделать искусственное дыхание, люди на фоне говорят, что скорой помощи нет уже 20 минут. Потом выходит та самая терапевт, держит руки в боки и смотрит просто. Человек умирает, а они еле-еле ползают! Никакого укола не поставили, потому что не было аптечки, аппаратов не было. Дежурного кардиолога тоже не было. В показаниях они написали, что не поставили адреналин, так как у Марата были впалые вены на руках. Я не врач, у меня столько вопросов, на которые никто не дает ответов», — рассказала Юлия.
Несостыковка есть и в заключении экспертизы. В одном из пунктов говорится, что реанимационные мероприятия были проведены в недостаточном объеме и с существенными недостатками, в другом — что прямой причинно-следственной связи между смертью Марата и оказанной помощью нет, «так как даже правильное проведение реанимационных мероприятий далеко не всегда гарантирует благоприятный исход для пациента».
После смерти мужа администрация города предложила Юлии услуги психолога и помогла устроить среднего ребенка Артура с расстройством аутистического спектра в реабилитационный центр для детей и подростков с ограниченными возможностями «Таукси» без очереди, хотя они и так бы в скором времени получили это место, потому что ждали места с декабря.
Иди на работу
У Юлии остались три ребенка: 14-летний Антон, 9-летний Артур, у которого инвалидность, и полуторагодовалая дочь Ева. Все вместе они живут в трехкомнатной квартире в Нижневартовске, которую еще в 2014 году приобрели в ипотеку за 4,5 млн рублей. О своей собственной квартире супруги мечтали еще с 2009 года, когда у них только появился второй ребенок. До этого они жили в квартире с мамой Юлии, которую приходилось делить с семьей ее сестры. У нее двое детей.
В 2012 году они узнали о существовании федеральной программы «Улучшение жилищных условий населения Ханты-Мансийского автономного округа-Югры на 2011−2013 годы и на период до 2015 года» и решили стать участниками сразу двух подпрограмм: «Доступное жилье молодым» и «Ипотечное жилищное кредитование». Саму квартиру приобрести удалось в общую долевую собственность только в апреле 2014 года. Для этого Янбердины взяли кредит в ПАО «Сбербанк России» на сумму 3,9 млн под 11,25% годовых. Остальную часть — 600 тысяч рублей — покрыли деньгами из материнского капитала и собственных накоплений.
Тогда Марат с Юлией вместе работали, и брать ипотеку было не страшно, особенно на условиях субсидий. Как молодой семье, Янбердинам должны были дать около 1 млн рублей, однако своей очереди они так и не дождались — 22 марта 2017 года Марату исполнилось 36 лет. Весной семья была исключена из Единого списка участников подпрограммы «Доступное жилье молодым», потому что заявитель достиг предельного возраста. При заключении договора никто не предупредил супругов, что очередь на субсидии многолетняя, потому что выплаты даются с задержкой.
«За два дня до этого я лежала в роддоме с Евой. Как меня выписали, мы с ребенком на руках прибежали в Ипотечное агентство. Нам до этого там сказали, что если ребенок рождается до момента исключения нас из списка, то мы можем претендовать на другую программу для многодетных семей „36+“. Мы подходили по всем параметрам, побежали оформлять. Но нам в устном виде было отказано. Оказалось, что принять участие в данной программе по выплате компенсаций мы не можем, так как по нашему ипотечному кредиту не предоставляется компенсация процентной ставки», — пояснила Юлия.
В результате никаких льгот и государственной поддержки семье получить не удалось, а задолженность по ипотечному кредитному договору пришлось гасить исключительно за счет собственных средств. Ежемесячный платеж составлял 45 тысяч рублей в месяц, Марату приходилось подрабатывать еще на нескольких работах, потому что Юлия вышла в декрет. После смерти мужа весь бюджет семьи она вынуждена распределять самостоятельно: каждый месяц ей нужно выплачивать 35 тысяч в банк за ипотеку и еще 6−7 тысяч за квартплату — с учетом социальных поблажек. Вместе со своими детьми они сейчас живут исключительно на пособия, потому что на работу Юлия сейчас выйти не может — дочка еще слишком маленькая, а сыну-инвалиду требуется особенный уход.
Когда финансовая ситуация изменилась, Юлия попросила «Сбербанк» войти в ее положение и уменьшить процентную ставку по ипотеке. Представители банка отказались расторгать кредитный договор или изменять коэффициент ставки. От Администрации Нижневартовска ей удалось получить только единовременную социальную выплату в размере 40 тысяч рублей от центра социальной помощи семьи и детям «Кардея», но этого хватило лишь на один ежемесячный платеж.
«Когда я писала в Сбербанк, прислали ответ, что в случае, если я не буду вносить выплату, все будет взыскано в судебном порядке, могут забрать квартиру. Администрация сказала, что я могу рассчитывать только на благотворительность, все остальное они уже сделали. Я хотела, чтобы меня сейчас в какую-то программу льготной ипотеки включили, а мне предложили ребенка отдать в сад и идти на работу. Я спросила, кто будет с моим младшим сыном возиться? А они говорят: главное дома не сидите, идите на работу», — рассказала Юлия.
Сейчас для Юлии самое главное сохранить за собой жилплощадь, потому что ради этой квартиры она с мужем работала многие годы. Детям и особенно Артур с расстройством аутистического спектра нужен свой угол, где он может сидеть и лепить из пластилина. Даже при условии выхода из декрета на работу она не уверена, что сможет потянуть в одиночку ежемесячные платежи на такую сумму. Отдельный вопрос — дети. Родственников, которые могут посидеть с ними во время ее отсутствия на работе, у нее нет.
«Я ни в чем не нуждаюсь, но мне нужна квартира для детей, к которой мы стремились, которую мы хотели. А ее у меня могут в любой момент забрать. На ребенка-инвалида много денег уходит, чтобы его приучать к социуму. Он талантливый, но не очень общительный. Он боится погодных условий, шторма, у него дикий страх. Я его утром, если дождь на улице, вытащить не могу, дома все закрыто, шторы завешаны всегда, он боится улицы. Если дождь, то он в ванной „живет“. Берет с собой еду и пластилин и уходит туда. Я не представляю, как я могу оставить его на полный рабочий день».
У вас есть интересные новости из вашего региона? Присылайте их в наш телеграм-бот:
https://t.me/mbkmediafeedbackbot
Все наши материалы можно читать по адресу:
https://mbk.sobchakprotivvseh.ru/
Подписывайтесь на наши соцсети:
https://zen.yandex.ru/media/mbkhmedia
https://www.facebook.com/MBKhMedia/