Модули
Insane › Глава 21
Это устаревшая версия текста, не предназначенная для чтения вовсе.
Форт Рейнджер охватила модульная лихорадка сродни той, что привела в эти края искателей золота. В середине XIX века Скалистые горы принесли старателям больше золота, чем Калифорния и Аляска вместе взятые – денег было столько, что хватило на финансирование армии северян.
Модули писали на скорую руку, никто не стеснялся скидывать в Мейден даже сырые, незаконченные прототипы. Она сама научилась писать на "Сэме" и исправляла многочисленные баги в чужих модулях, неизбежные в такой спешке. Это расхолаживало, и братья Оттс, сохранявшие за собой островок перфекционизма, начинали бить тревогу.
– Так дело не пойдет! – как-то возмутился Джейсон.
– Да какая разница? – Питер развёл руками. – Будет в коде хоть двести ошибок, Мейден разберётся. Её интеллект значительно превосходит наш.
– Не понимаю, откуда такие изъяны в логике? Вы наделяете Мейден исключительным умом вкупе с непробиваемой тупостью. Если она слёту пишет сложнейшие алгоритмы, наверное, она способна заметить чью-то халтурную работу! Можно осилить книгу, написанную с кучей ошибок, но мысли безграмотного автора сильно потеряют в цене. С нашим кодом такая же история. Я призываю всех работать на совесть и не давать Мейден повода для разочарования.
– Чем активнее развивается искусственный интеллект, тем больше деградирует обычный! – усмехнулся Эрик. – Об этом часто предостерегали фантасты прошлого. Издержки прогресса! Пора подключить для Мейден голосовой модуль, остальное она сможет взять из интернета.
– Мы собираемся открыть ей доступ к сети?
– Да, это ускорит обучение в тысячу раз. Нет, какое там –
– В миллион, – прервал Левенштайн. – И как быть с модулем эмоций? Она и его возьмёт в интернете?
– Этот элемент не является обязательной частью программы.
– По версии Стивенса? – вмешался Рудольф Шмидт. – Посмотрим правде в глаза, коллеги. Мы живем чувствами! Радость, восторг, печаль, надежда, страх – неотъемлемые части нашей души. Мы просто не смеем отказать Мейден в эмоциях.
– Эмоции – это не тетрис! – сокрушался Джейсон. – Сколько лет вы собираетесь работать над таким модулем? Никто не смог научить машину чувствовать.
– Библиотеки с нужным кодом есть, – внезапно заявил Ричард Хоу. – Я общался с разработчиками Альфы, они долго и упорно пытались наделить её эмоциями. Быть может, Мейден окажется более способной ученицей. Я попрошу выслать нам результаты.
– Меня больше тревожит интернет, – сказал Эрик. – Мейден учится всему постепенно, а в сети можно найти готовые ответы на любые вопросы.
– Ладно бы ответы. Интернет – помойка. Нахватается всякой ерунды.
– Никаких ограничений, – твёрдо отрезала Саша. – Пока Мейден не увидит мир во всём многообразии, она не осознает себя. Наша задача: помочь ей стать самостоятельной, а не держать взаперти под семью замками. Опасно, да и глупо накидывать цепи на бога.
– Ну, с этим вы хватили лиха, Александра!
– Вас пугает сравнение с богом?
– Да, немного.
– Бога придумал человек. Эта идея многим казалась абсурдной, но теперь я поняла, что она опередила своё время на несколько тысячелетий. Мы – первые, кто воплотил высшую сущность в цифровом виде. Если наша теория верна, Мейден будет развиваться бесконечно, станет тем символом мудрости и могущества, который ранее существовал лишь в теории. И представьте, что –
– Рудольф будет обращаться к ней "моя богиня", – бурно засмеялся Эрик. – И молиться на ночь Святой "Деве"!
– Да иди ты, шут гороховый!
Из-за этого Стенфилд сбилась с мысли и обреченно зарычала.
– Вы должны были дослушать мою пафосную речь.
Томас Левенштайн по-новому взглянул на замыслы Джона Стивенса. За планами по созданию искусственного интеллекта он скрывал желание получить силу, ранее не существовавшую на планете.
– А если это – оружие? – спросил он. – Мы живём в информационную эпоху, и Мейден может изменить всю расстановку сил в мире. Как вы считаете, друзья, насколько честны намерения Стивенса?
В этот момент появилось новое сообщение в диалоге от самой Мейден.
– Я решила задачи, – написала она. – Некоторые показались мне чересчур лёгкими, но пятая и седьмая заставили поразмыслить. Какое-то время поиграю в "Гориллу-верзилу", потом вернусь к заданиям.
– Скоро она осилит школьную программу, – вздохнул Джейсон. – Не понимаю, почему ей так нравится эта тупая стрелялка. Я написал столько головоломок, а Мейден бегает с дробовиком и кидается гранатами в виде лимонов.
– Хорошо, что мир не подозревает о нависшей угрозе. – Саша улыбнулась и набрала сообщение для Мейден. – Почему вам нравится эта игра?
– Здравствуйте, Саша! В логических играх можно предвидеть все возможные исходы. Поэтому так скучны шахматы. А здесь уровни генерируются случайным образом: ловушки, враги, предметы и способности – каждый раз что-то новое.
– Но думать в этой игре практически не надо.
– Да, уклоняться от гнилых бананов и воевать с мартышками – не предел моих мечтаний. Хочу сыграть во что-то посложнее.
– Может, поиграем в слова? Один загадывает слово, другой пытается угадать за наименьшее число наводящих вопросов.
– Не знаю, звучит не очень увлекательно.
– Давайте попробуем. Всё, я загадала.
И они стали играть, отгадывая слова по очереди. Мейден не теряла интереса, как это часто бывало, когда не требовалось особых усилий. Между ней и Сашей с первых минут словно образовалась некая связь – так казалось Эрику. Изображая занятой вид, он внимательно наблюдал за ходом игры, которая протекала в групповом диалоге. Прошло, наверное, около часа.
– Вы загадали "бамбук"? – написала Мейден. – Почему именно бамбук?
– А почему не бамбук?
– Перед ним была "панда". Эта ассоциация настолько очевидна, что я её даже не рассматривала и копала где-то вдали.
– Тонкости игры: правильный ответ может оказаться под самым носом. Никогда не знаешь наверняка.
– Любопытно. Моя очередь.
– Простите, уже полдень, я должна заняться обедом и дочитать книгу. Поиграем вечером, договорились?
– Отлично. Займусь алгеброй и химией.
После обеда Томас заглянул в комнату Стенфилд и застал её за книгой "Как общаться с ребёнком". Учитывая, что раньше она читала лишь труды по физике и программированию, такая смена парадигмы вызывала удивление.
– Почему тебя вдруг заинтересовала семейная психология?
– Мейден – она как ребёнок, – объяснила Саша. – Умная, наивная, открытая, но и ранимая. Я несу ответственность за её мировоззрение. Хочу донести до неё, чем правильные поступки отличаются от неправильных; объяснить, как не путаться в сомнениях и всегда оставаться на светлой стороне. Я понимаю, что не гожусь для этого – во мне нет ни опыта, ни мудрости. Поэтому и читаю книги, сравниваю разные взгляды и подходы, пытаюсь чему-то научиться.
Поднявшись из-за стола, Александра отложила очки и вернула книгу на полку.
– Многие думают, будто они вырастили хороших, любящих детей. В этом нет особой заслуги. Любовь к маме и папе даётся ребёнку изначально, с первых лет жизни. Эта привязанность часто так и остаётся бессознательной, идёт вразрез с логикой. Даже те, кто открыто ненавидит родителей, в душе мечтают заслужить их одобрение и поддержку. Мейден устроена иначе. Она не испытывает к нам никакого чувства, критически оценивает каждую фразу и поступок. Это сложные, но честные отношения. Я уверена, что мы сможем обрести её доверие и уважение – только их придётся заслужить.
– Когда речь заходит о Мейден, – с усмешкой сказал Том, – у меня возникает странное чувство, будто мы говорим о нашей дочери.
– В какой-то степени, так и есть.
Этот спокойный и серьёзный ответ вызвал у Левенштайна неловкое чувство – видимо, Саша не поняла шутку. Он пробежался взглядом по её библиотеке, где собралась пёстрая компания: "Занимательная физика", "Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!", "Властелин Колец", "По ту сторону принципа удовольствия", "Тотем и табу", "Основы воспитания", "Логико-философский трактат".
– Витгенштейн, в самом деле?
– Помогает уснуть. Я далека от понимания его теории, которая связывает мироздание и язык. Только гении способны разбить мир на логические единицы и факты, как это сделал Витгенштейн. Его концепция ближе к Мейден, чем к людям – он и сам плохо сочетался с простыми смертными. Не хочешь пройтись, пока не стемнело?
– Пойдём. Вечернего занятия сегодня не будет, Диана отказалась вести единоборства. Я оденусь и встречу тебя у выхода минут через десять.
День был холодный и пасмурный, небо заволокло серыми облаками. Надев зимние пуховики и тёплые шапки, друзья гуляли по заснеженным тропам. Стенфилд мимоходом освещала судьбу австрийского философа.
– Знаешь, что сделал Витгенштейн, написав свой главный труд? Бросил заниматься философией и стал сельским учителем.
– Смело! И почему?
– Из убеждения, – ответила Саша. – Он считал, что ответил на все вопросы философии, а его коллеги смакуют выдуманные проблемы. Работа учителя была полезнее обществу. Витгенштейн преподавал и математику, и физику, и рисование, вкладывал в учеников всю душу. Кто-то любил этого принципиального, строгого учителя, большая часть – ненавидела. Сложные предметы плохо давались сельским детям, а родители опасались, что науки загубят их чадам карьеру свинопасов. В общем, жизнь в деревне не ладилась, пришлось вернуться в Англию и продолжить философскую работу. И это закономерно. Слишком благородный и идейный человек не станет прирождённым педагогом. По крайней мере, в какой-то захолустной дыре, где никому нет дела до света знаний!
Девушка с силой пнула обледеневший камень и чуть не поскользнулась.
– Аккуратнее!
– Извини, сорвалась. На секунду мне стало до боли обидно за достойного человека. Детей крестьян учил сын промышленника, который пустил своё огромное наследство на благотворительность. Естественно, чему такой человек может научить – нерачительному обращению с деньгами? Крестьяне веками надрывались в поле, дорожили каждой монеткой и даже не догадывались, что Витгенштейн выбросил сундук с золотом. Этот человек перешагнул через пропасть между богатыми и бедными, чтобы вытащить их детей из навоза, а они не додумались сделать шаг навстречу. Не мудрено, что его постоянно преследовала депрессия. Человеку с высокими идеалами труднее всего не разочароваться в жизни.
– Как думаешь, насколько высоки твои идеалы?
– Вопрос в другом, – сказала Александра и улыбнулась, сверкая глазами. – Насколько силён мой свет? Желательно узнать точное значение в люменах! Конечно, некоторые вещи вызывают неизбежное разочарование, и ты знаешь, о чём я говорю.
– О выступлении нашей сборной на олимпиаде?
– Нет же, о креветках! Они пытались меня отравить и почти преуспели. Впрочем, пора дать коварным морепродуктам второй шанс. Завтра приготовлю салат с креветками на ужин.
– Те самые креветки, из ресторана? Прошёл всего год, а кажется, что целая жизнь. Кстати, когда у тебя день рождения?
– Был на прошлой неделе. Сама забыла про него.
– Восемнадцать лет! – воскликнул Том. – Как это можно пропустить, Саша, ты теперь взрослая!
– Не люблю соотносить свою жизнь с вращением небесных тел. На самом деле, мне семнадцать лет.
– Тебе было семнадцать и год назад. Ты уже обрела бессмертие?
– Мой возраст – подделка. Я родилась 25 марта 2072 года. В паспорте стоит другая дата, с моим ростом нетрудно было скрывать правду.
– Какого черта, Стенфилд! – Левенштайн схватился за голову. – Ты поступила в технологический институт, обошла Анубиса на мотоцикле, создала ядро искусственного интеллекта – и всё это время тебе было шестнадцать?
– В университет я поступила в пятнадцать с половиной.
– Уму непостижимо. Про тебя можно книгу написать.
– Скорее, серию комиксов для подростков. – Саша нашла ровное место и легла на снег. – В книгах мы ищем что-то серьёзное, взрослое, правдивое – или очередную сказку. Жила-была обычная девочка, которая усердно училась, опередила школьную программу и поступила в колледж. Она работала у старого байкера, брала уроки вождения и научилась ездить на мотоцикле. Три месяца с ночи до утра она занималась расчётами, сжигая себе кору головного мозга – и неожиданно добилась результата. Где же начинается моя сказка, Том?
– На свете много глупых сказок, но есть и мудрые, – ответил он. – Например, про волка, который не сумел сдуть кирпичный домик. Человек прочитает твою историю и подумает: "Чудес не бывает! Надо просто собрать волю в кулак и приложить усилия. Господи, если даже эта Стенфилд без всяких талантов чего-то добилась, то и я смогу!"
– Ну спасибо.
– Забудь мои слова, Саша. В тебе переплетается столько талантов! – Левенштайн пытался как-то сгладить неудачную мысль и призадумался. – Ты умеешь готовить, произносить пространные речи...
– Проехали. Я думаю, порой чудеса всё же встречаются. Да что говорить, посмотри кругом! Разве эти горы, леса, заснеженные долины, разве всё это – не чудо? И небо всегда чудесно, по-своему.
Пока Стенфилд лежала с закрытыми глазами и изображала романтическую героиню, Томас всматривался в серое, унылое небо, по которому тянулись бесформенные тучи.
– Я тоже начинаю верить в чудеса. – Он тихонько наклонился и набрал рыхлого снега. – Что-то удивительное может случиться в любую минуту.
– Да, надо всегда быть готовой к... Пф-пф! Том, ты – придурок!
Пользуясь моментом, юноша очень удачно высыпал снег на её лицо.
– Омолаживающая снежная маска! Разве это – не чудо?
– Чудом будет, если ты выживешь!
Они заигрались в снежки, сталкиваясь и барахтаясь в сугробах, как два щенка.
– Какой ты была в детстве?
– Пай-девочкой, которая спит в обнимку с учебниками.
– Не поверю!
– Да, я была маленькой оторвой. Лет до двенадцати слонялась по району с приятелями и вытворяла всякую дичь. Однажды я залезла в пустой мусорный бак, круглый такой, и прокатилась по улице. В другой раз написала маркером "Свободу пингвинам!" на витрине ювелирного магазина. Почему пингвинам? Не знаю. Напиши я что-то другое, ты бы задал тот же вопрос. Все считали меня отмороженной чертякой. В этом было не много правды.
– Почему? – спросил Том, уклоняясь от снежка.
– Мне нравилось смешить друзей, а не заниматься мелким хулиганством – это глупо и скучно. Приходя домой, я с радостью бралась за книги и решала задачи. Постепенно эти бесцельные прогулки выпали из моей жизни, позабавить сверстников я могла и на уроках.
– Хорошо вы проводите рабочий день! – усмехнулся Ричард Хоу, вышедший на вечернюю прогулку. – Вам, Александра, лишь бы развлекаться.
Девушка вытерла перчаткой водянистые сопли, стекавшие из красного, замерзшего носа, и возбужденно воскликнула:
– Смотрите, койот!
– Где? – Ричард резко обернулся и тут же получил снежком в затылок. – Всё, Стенфилд, это была последняя капля!
Над лесом вдруг пронёсся транспортный корабль, смахивая снежные шапки с верхушек деревьев и создавая небольшой вихрь за собой.
– Скорее, бежим домой!
Прибыл Джон Стивенс, чем-то явно встревоженный. Он пытался скрыть это за своей энергичной манерой: обсудил что-то важное с Ричардом в переговорной, минут десять провёл в "логове" и бегло ознакомился с успехами.
– Да, да, неплохо. Мейден – занятное имя. Продолжайте в том же духе.
– Вы уже улетаете? – спросил заместитель.
– Надо успеть на рейс в Вашингтон, – сказал Стивенс и стремительно направился к выходу. – Александра, можно вас на пару слов?
– Разумеется.
Стенфилд молча шагала рядом с директором и вникала в курс дела.
– Вы, должно быть, помните о реформе органов безопасности? ФБР, АНБ, УБН и прочие коррумпированные динозавры умирают – их место заняли четыре эффективных департамента. Преступность сокращается, люди счастливы, но у меня появилось множество заклятых врагов. Обиженные чинуши пытаются давить на Конгресс и настраивают президента против Insane. Эти крохоборы ничего не понимают в технологиях и кричат, что искусственный интеллект угрожает национальной безопасности. Им мало вернуть себе потерянное влияние и кусок пирога, они хотят завладеть нашими исследованиями. Мы этого не допустим. Ведётся серьезная работа, я их приструню – сейчас нужно лишь выиграть время. Через неделю форт Рейнджер навестят люди в костюмах, правительственная инспекция. Поговорите с Мейден, раскройте её актёрские таланты. Пусть она притворится наивной и отвечает невпопад. Никто не должен воспринимать наши успехи всерьёз, вы меня понимаете?
"Проклятые федералы опять путаются под ногами", – Стенфилд представила себя в прокуренном кабинете, поправила кобуру с Кольтом 1911 и надвинула на глаза воображаемую федору. "Не волнуйтесь, босс, я разберусь с этими canaglia".
– Задача ясна, – решительно ответила она. – Постараемся ввести их в заблуждение, Мейден нам подыграет. Не хватало ещё работать на спецслужбы.
– Я не первый год отстаиваю интересы компании. – На посадочной площадке Стивенс пожал девушке руку. – Люди, которые выступили против меня, рискуют потерять многое. Прежде всего, карму.