Одиннадцатая
Insane 1.01 › Глава 1
Старик в сером балахоне шёл под дождём, постукивания посохом по тротуару Честнат-Хилл-авеню. Его остроконечная шляпа то и дело выныривала из потока людей, которые стекались к мрачному зданию с окнами-бойницами и высокой кирпичной трубой. Глядя на неё, многие убеждались в нездоровых пристрастиях Джона Стивенса, чей особняк напоминал то ли фабрику, то ли крематорий. Ремарки про «фамильный особняк» подсказывали старику, что в толпе собралось немало приезжих. Он и сам прибыл издалека, но успел изучить расценки Музея гидротехники на аренду помещений — они ужаснули его похлеще всяких россказней.
Охрану музея составляли две дюжины полицейских, которые дежурили с таким траурным видом, будто сегодня им урезали зарплату. Выбрав подходящий момент, старик вышел на проезжую часть и с силой ударил посохом об асфальт. Белая искра рассекла воздух, превращаясь в яркую голограмму:
— Пройдёт этот законопроект или нет, — подхватил репортёр, — будет зависеть от Сената, но жители Бостона пришли выразить свой протест напрямую. Это не первый случай, когда компания EVA оказывается в центре скандала...
В самом здании музея проходил фуршет в честь нового директора EVA. Праздник был приурочен ко дню рождения Джона Стивенса, и трагические события, повлёкшие за собой смену власти, отнюдь не мешали настроению гостей. Дамы в вечерних платьях рассматривали паровые насосы, а мужчины обсуждали нюансы гидравлики и проблемы водоснабжения XIX века. Проблемы снабжения беспокоили и официантов — заканчивалось шампанское и устрицы.
— Примите мои соболезнования, — произнёс пожилой юрист, стоявший рядом с именинником. — Ваш отец был чудесным человеком и не заслуживал того гнева, который обрушила на него стихия.
— Природные аномалии становятся нормой, — в мрачной задумчивости заметил Стивенс. — Китайские концерны не заботятся об изменении климата, а счета приходят на наш адрес.
— И это нельзя оставлять без внимания!
Стивенс повернул голову к окну, бросив беглый взгляд на протестующих.
— Внимание — слишком ценный ресурс, чтобы тратить его попусту. Рассматривайте трагедию, как часть рабочего процесса. Ко вторнику «Кассандру» поднимут со дна и доставят в доки, чтобы специалисты могли изучить повреждения. Расследование будет весьма обстоятельным, поэтому я полагаюсь на ваш опыт в общении с представителями ФБР.
«Избавьте меня от этих пиявок», — говорил взгляд Стивенса.
Юрист почтительно кивнул и удалился. Следом с директором поравнялся человек с благородными чертами лица, одетый в клетчатый кардиган под коричневым пиджаком из твида.
— Готовьтесь к худшему, — предостерёг он. — Скоро вынесут торт.
— Скоро журналисты полезут на трубу, чтобы пробраться сюда.
— Предлагаете заранее растопить печь?
По лицу Стивенса скользнула тень улыбки.
— Вы читаете мои мысли, мистер Хоу. Не уходите далеко.
Под дружные аплодисменты в зал внесли праздничный торт, похожий на кусок льда, отшлифованный на станке. Джону Стивенсу исполнялось тридцать четыре года, хотя многие не дали бы ему и двадцати пяти. В коридорах компании шутили, что свою молодость Стивенс подпитывал древнейшим известным способом — кровью подчинённых. При жизни отца он руководил наиболее важными разработками компании и всегда добивался безупречного результата. Мраморная бледность, резкие скулы и острый взгляд его чёрных глаз не оставляли сомнений в характере этого человека, ставшего ночным кошмаром и конкурентов, и самих сотрудников EVA.
Джон Стивенс смотрел на пляшущие над тортом огоньки свечек, чувствуя странное безразличие к происходящему. Медные трубы сплетались воедино, затягивали в себя заклёпки, рычаги, циферблаты, а затем и фигуры людей начали терять свои очертания. Стивенс вдруг ощутил внутреннюю дрожь и попытался смахнуть с себя это глупое наваждение. В следующее же мгновение ледяная волна сбила его с ног, протащила по полу и ударила о стальные прутья.
«Держитесь крепче».
Вода схлынула за борт, оставляя Стивенса на краю палубы, которую стегали косые удары дождя. Думать было некогда — новая волна уже набирала силу. Стиснув зубы, Стивенс отцепился от бортика и рванул к двери в кают-компанию. Палуба была настолько скользкой, что ему пришлось проявить чудеса эквилибристики, чтобы вовремя заскочить внутрь.
— Отец!
Юноша пронёсся через гостиную, усеянную разбитой посудой, и взбежал по лестнице в рубку.
— Отец, поворачиваем!
Высокую фигуру отца обрисовала вспышка молнии. Он стоял в гордом молчании и взирал на океан, сложив руки за спиной.
— Командуй! — закричал Стивенс, стягивая мокрый пиджак. — Меня чуть не смыло за борт, если ты не заметил!
Раздался страшный раскат грома, за которым последовал весёлый голос отца:
— Так не смыло же. Не дрейфи, Джонни. Море не терпит малодушия.
— Но бортовая система еле держится...
На широком дисплее горел индикатор угрозы опрокидывания — один из многих тревожных сигналов.
— Больше веры, Джонни! — азартно воскликнул отец. — Нашему судну нет равных, и мы обязаны испытать его на прочность, как испытываем самих себя. Полный вперёд, Кассандра!
«Слушаюсь, капитан», — отобразилось на экране.
Перспектива утонуть в шестнадцать лет всё отчётливее виделась Джону Стивенсу. Он почти не слышал отца, когда приближался к панели управления.
«Кассандра». Первый в мире корабль, способный обходиться без единого члена экипажа — триумф инженерной мысли, которому было послано столь чудовищное испытание.
«Если ты не справишься, мы умрём», — осознал Джон Стивенс, вглядываясь в экран. Впервые в жизни его поглотил настоящий страх — перед стихией, перед смертью, перед неизвестностью. Но из этого отчаяния пробивалось и новое чувство, которое Стивенс начал испытывать к «Кассандре». Она больше не была для него компьютером. Она стала молодым капитаном — умным, находчивым, не теряющим рассудка даже в самой безвыходной ситуации. «Кассандра» совершала миллиарды вычислений в секунду, сражаясь с жестоким океаном, вся сила которого разбивалась о безупречный расчёт. Стивенс был заворожён работой искусственного интеллекта и не видел огромной волны, которая надвигалась на корабль.
«Держитесь крепче».
Окно рубки окатило водой, Стивенс оступился и ударился плечом о дощатый пол. Развалившийся торт с потухшими свечами лежал рядом, на лицах гостей застыла смесь испуга и удивления.
— Вы в порядке? — спросил Ричард, протягивая руку. — Джон?
— Приступ головокружения. Ничего существенного. В этом здании плохая система вентиляции. Я выйду на улицу, подышу свежим воздухом.
Все были настолько ошарашены, что даже не сдвинулись с места, когда директор вышел из музея. На улице моросил ледяной дождь. От чёрного выхода Джон Стивенс направился вдоль старой железнодорожной колеи куда глаза глядят. Погружённый в себя, он прошёл через парк и оказался на оживлённой улице — люди в дождевиках уже возвращались с митинга. В темноте никто не узнал Стивенса, бредущего вместе с толпой.
На светофоре ему повстречался необычный человек. Хмуря брови, старик в наряде волшебника вглядывался в телефон.
— Ни туда ни сюда, — прокряхтел он. — А вам в какую сторону, сударь?
— На Бойлстон-стрит.
— Похоже, нам по пути. Не хотите разделить плату? Нормальных такси не осталось, сплошной бизнес-класс.
— Я вызову.
Машина подъехала быстро, и старик степенно забрался внутрь, придерживая рукой шляпу. Посох с витиеватым навершием остался у светофора.
— Ваша палка, — напомнил Стивенс.
— Больше не пригодится. Я включу печку посильнее, плохо переношу сырость. Пора призвать на помощь моего приятеля из Висконсина...
Из мокрого балахона была извлечена облупленная фляга.
— Ваше здоровье, сударь! Не желаете глоточек? Обещаю, такого паршивого виски вы ещё не пробовали!
— Я не пью.
— Никогда не поздно начать. Ух, глотку дерёт, что надо! Сей отравой только мёртвых из могилы поднимать! Вы-то сами не мечтаете стать некромантом? Или превратить какого-нибудь негодяя в овцу?
— Лучше бы в порядочного человека.
— В овцу проще. Человека не переделаешь, сколько ни пытайся, сколько ни колдуй. А некоторые люди настолько упрямы, что договориться с ними попросту невозможно. Попадётся такой человек на пути — и что делать?
— Ситуации бывают разные. Вам кто-то мешает жить?
— Нет-нет! — недобро усмехнулся старик. — Дело-то вовсе не в этом. Я и есть тот самый человек, который встаёт на чужом пути.
В салоне автомобиля установилась неуютная тишина.
— Путей много, — ответил директор, рассматривая капли воды на стекле. — Я не вижу ничего плохого в людях, которые меня ненавидят. Ненависть, как пупырчатая плёнка — хорошо заполняет пустоту и даёт примитивное развлечение. — Стивенс сделал паузу, чтобы совладать с дрожью, не покидавшей его с улицы. — Впрочем, протесты в такую погоду укрепляют здоровье и силу духа. Как вам кофе?
— Какой кофе?
— Который раздавали волонтёры.
— Весьма недурной, как и хот-доги. Я большой ценитель сосисок и... Почему вы, собственно, спрашиваете?
— Хотел убедиться, что вы довольны работой моего благотворительного фонда.
— Это были ваши волонтёры? Вы что, подкармливаете своих врагов?
— Не столько врагов, сколько потребителей. Как показывают опросы, две трети протестующих пользуются нашими продуктами, а одна треть — потенциальные клиенты. Даже человек, разбивающий витрину кирпичом, успевает немного полюбоваться нашими новинками. Если правильно относиться к бунтарям, вчерашний ненавистник часто становится преданным фанатом. Безусловно, некоторые остаются верны себе. Они покупают робота за пять тысяч только для того, чтобы раздавить его колёсами своего тягача — так сильно они желают мне разорения. Пока есть такие люди, деньги на счетах никогда не закончатся.
Поморщившись от отвращения, старик глотнул из фляги и обрёл более спокойный вид.
— А я на секунду поверил, что вы способны на добрые поступки. Немудрено, что миллионы людей вас ненавидят.
— Они просто не пробовали мои сосиски.
— Вы шутите? Неужели вас совсем не заботит общественное порицание?
— Я не мечтаю стать лучшим человеком на свете. Меня больше волнует оттенок голубой краски для нового корпуса. Ошибиться с формулой смазки шарниров — вот худшее преступление, на которое я способен. Девять потребителей из десяти не почувствуют разницы, но достаточно и одного того, кто оценит наш промышленный парфюм. Поскольку роботы расходятся миллионными партиями, каждая мелочь имеет огромное значение.
— Ваша арифметика мне известна, — заметил старик с какой-то неестественной ухмылкой, — но люди возмущены не вашей продукцией. Вы вечно тянете свои руки к тому, что вам не принадлежит. Вот скажите, для чего вам понадобился уголок девственной природы в Монтане?
— Собираюсь осушить реки, вырубить леса и построить Стивенс-ленд.
— Даже это звучит правдоподобнее, чем ваше официальное заявление!
— Вы мне всё равно не поверите. Я выйду здесь.
Машина остановилась на Бойлстон-стрит, напротив широкой витрины, где были выставлены всевозможные изобретения EVA. Стивенс уже собирался выходить, когда старик спросил его в самой беззаботной манере:
— И всё-таки, сударь, вы верите в магию?
— Ни капли.
— И напрасно! Я покажу вам один фокус, который перевернёт вашу картину мира. Следите за рукой...
Старик поднял левую руку, разминая костлявые пальцы, а затем резко вытянул правую и схватился за кисть Стивенса. Хватка была столь крепкой, что директор даже не пытался вырваться, лишь всмотрелся в бледно-серые глаза «волшебника». С исказившимся лицом тот прошептал одно единственное слово, заставившее Джона Стивенса помрачнеть.
— Не знаю, что вам нужно, — ответил он с холодной грустью, — и не хочу дышать парами алкоголя. Для нас обоих будет лучше, если мы больше не увидимся.
— На вашем месте я бы не зарекался. До встречи, мистер Стивенс.
Двенадцать мужчин ненавидели этот кабинет, освещённый мягким светом торшера. Вот уже третий месяц они собирались здесь на вечернюю пытку, которую устраивал им Стивенс. «Послушаем, что расскажет нам Стэнфорд», — говорил он, садясь за монитор и включая видеозапись. На месте Стэнфорда мог быть Университет Чикаго. Или Беркли. Или, как сегодня, МТИ. Трудно было не клевать носом, слушая рассуждения студентов в третьем часу ночи.
— Послушайте, господа, — сказал главный инженер Докинс, потирая веки. — Мы так никогда не определимся. Давайте отсортируем таблицу по результатам тестов, возьмём десятку лучших, и дело с концом!
Стивенс перевёл на него усталый взгляд.
— Мистер Докинс, вы умеете рисовать?
— Нет.
— Вы ошибаетесь. У вас точный глаз и твёрдая рука, так что при должном старании за пару лет вы станете неплохим художником.
— Это не отменяет того, что сейчас художник из меня никудышный.
— Ваш талант определяется не уровнем навыков, а уровнем мотивации — тесты этого не покажут. Гении легко решают задачи, кажущиеся другим сложными, и потому не всегда выдерживают долгую борьбу. Мне не нужны спящие великаны — я ищу голодных карликов, которые мечтают покорить мир.
— Это многое упрощает, — заметил Ричард Хоу, заваривая себе кофе. — Мне как-то рассказывали про деревню пигмеев, где голодных карликов хоть отбавляй.
— До покорения мира им далеко, — усмехнулся Стивенс, встряхиваясь. — Но довольно о карликах. Мистер Докинс, что вы думаете о 4101?
Отбор продолжался уже пятый месяц. День за днём Стивенс пропускал через себя тысячи суждений, ремарок, пояснений, правильных и неправильных решений, запоминая студентов по номерам. «1585: необычный 3, 6, 8. Пузырь или пончик? Енот-полоскун — два в одном», — так выглядели записи в его блокноте, подозрительно близкие к заметкам сумасшедшего.
Собравшиеся уже заражали друг друга зевотой, когда на экране появился номер 4256. Первокурсница с короткой причёской отвечала на вопросы по таймеру:
— Вы знакомы с принципами квантовой механики?
— И да и нет.
— Что может быть плотнее сверхмассивной чёрной дыры?
— Вода.
— Вы готовы жить на подводной лодке?
— С хорошей кормёжкой, да.
— Вы спасёте от смерти друга или случайного человека?
— Э-э...
— Время!
— Случайного человека.
— Почему?
— С какой-то вероятностью им окажется мой друг, и никто не умрёт.
— О-о! — одобрительно воскликнул Докинс.
— Не хотел бы я оказаться её другом, — сказал Ричард язвительно. — Дальше можно не смотреть, это интервью я добавил смеха ради. Мистер Стивенс?
— Да, мы услышали достаточно. Финальный список будет закончен к утру, и я допускаю, что юристам придётся поработать в ускоренном режиме. Нам ещё нужно подготовиться к презентации. Это всё на сегодня, господа.
Не прошло и пяти минут, как первые лица компании покинули офис. С собой они унесли стойкое чувство, будто живут при дворе безумного короля. Отбирать студентов дни и ночи напролёт — такое увлечение надо ещё поискать!
Последним с директором попрощался Ричард Хоу, чья роль в компании соответствовала роли консильери в мафиозной семье. Одетый в хороший английский костюм, он обладал превосходной осанкой, из-за чего казался шире в плечах. На лице он носил недлинную ухоженную бороду, а в руках — чётки из сандалового дерева и часы в титановой оправе. Своим характером мистер Хоу напоминал солнце. Он источал мягкий свет, способный отогреть самую дремучую тоску, но был известен и приступами вспыльчивости. Длились они, как правило, недолго, в отличие от полученных врагами ожогов.
Рабочие отношения редко уживаются с дружескими, но Джон Стивенс и Ричард Хоу проделали долгий совместный путь. Они познакомились в Принстоне, где упустили свой шанс на классическое образование, потратив все силы на совместные проекты. За шестнадцать лет немало воды утекло, но вера в прогресс осталась их общей путеводной звездой.
Оставшись в кабинете один, директор разобрал входящие сообщения и решил досмотреть интервью с 4256.
— По итогам теста, — резюмировал сотрудник компании, — я приглашаю вас на стажировку в отдел робототехники. Вам останется подписать договор и сдать биометрию для пропуска.
Девушка насупила брови, обретая скорее забавный, нежели серьёзный вид.
— Позвольте, на это собеседование меня направил факультет. Работать в вашей компании я не планировала.
— Всё лучшее в жизни случается неожиданно. Разве вам не хочется дать волю фантазии? Создать собственого чудесного робота?
— Для чудесного выгула собак?
— Вы смеётесь, а владельцы «Вотчдога» забрасывают нас письмами благодарности. Выгул домашнего питомца больше не докучливая обязанность: этим можно заниматься пару раз в неделю, для удовольствия. Ничто так не экономит время, как продуманная машина!
— На собаках и домашних делах много не сэкономишь, — возразила девушка, рисуя лестницу на бланке ответов. — Давайте поднимем ставки. Вам не придётся беречь своё время, если оно не будет ограничено.
— Простите?
— Мы умираем — вот главная проблема. Большую часть нашего времени забирает не сон, не работа и не собака, а мерзкая старуха с косой. Со своего пьедестала она видит лишь кучу пепла и костей, но это необычная куча — это лестница! Сотни учёных умерли не напрасно, они проложили путь, чтобы мы совершили рывок и покончили с этим недоразумением. Наивные гении не догадывались, как мы воспользуемся их открытиями. Мы не покорили космос. Не постигли квантовый мир. Не победили смерть. Куда же уходит весь научный потенциал планеты? Когда нужно создать нового робота, точную ракету или игрушку для виртуальной реальности, сразу находятся сотни разработчиков и миллиардные бюджеты. Неужели никто не хочет заняться чем-то более интересным?
— Зато взгляните, какой прогресс мы видим благодаря е-элементам! — сказал собеседник с воодушевлением. — Трудно представить, как мы жили, не имея такого компактного источника энергии. Е-элементы изменили транспорт, авиацию, промышленность, не говоря уже про компьютеры и бытовую технику. Неужели вас это не вдохновляет?
— Е-элементы были созданы тридцать лет назад. Большие открытия раз в тридцать лет — это уровень, достойный XIX века. Такими темпами мы никогда не увидим мир будущего, не исполним ни одну мечту человечества.
— А если вы свалитесь со своей лестницы, ничего не добившись? Или журавль в небе всегда лучше, чем синица в руках?
Номер 4256 опустила голову, машинально водя пальцами по обветренным губам. В её глазах отражалось глубокое внутреннее сомнение.
— Вы знаете, — сказала она, поднимая взгляд, — я не разбираюсь в синицах и журавлях. Но я смею думать, что неудачи — такие же друзья науки, как и самые невероятные открытия. Нет ничего приятного в том, чтобы проигрывать. Но большая победа найдёт того, кто найдёт в себе силы пережить горькие поражения. Или во вселенной станет одним неудачником больше!
Стивенс остановил запись, прошёлся по кабинету и замер у окна, что-то обдумывая. Технический офис компании находился в девятиэтажном здании с видом на городской парк; слева возвышалась башня Арлингтонской церкви, подсвеченная тусклыми прожекторами, а справа виднелись очертания делового центра. Сквозь моросящий дождь пробивался логотип EVA на вершине одного из небоскребов, где располагалась штаб-квартира компании. Климат и архитектура не были гордостью Бостона, в отличие от расположенного здесь научного центра. Джон Стивенс верил, что именно студенты наполняют города жизнью, а под рукой находились крупнейшие университеты — Гарвард и МТИ.
— Времени действительно в обрез, — произнёс он, затягивая галстук. — Но я доведу начатое до конца, даже если... Не вздумай, Найту!
Посреди рабочего стола обосновалось маленькое создание — чёрная кошка-робот. Своей механической лапкой она пыталась столкнуть стакан с водой, вовремя подхваченный Стивенсом.
— Вечно тебе не сидится. О чём думаешь?
Найту вгляделась в экран, положила голову на лапу и приняла задумчивый вид, подражая роденовской скульптуре «Мыслитель».
В этот момент на пороге кабинета возникла деловитая фигура, перебирающая в руке чётки.
— Мистер Стивенс.
— Мистер Хоу?
— Простите, что не предупредил. — Ричард остановился у монитора. — Хочу пересмотреть своё решение по двум кандидатам — 3623 и 3624.
— Соседние числа?
— Братья, шли друг за другом. Толковые ребята, но показались мне ненадёжными — мечтают о мире без крупных корпораций. Было время, когда мы и сами думали, что монополисты наживаются на людях, лишают их выбора. Это не помешало нам выстроить крупнейшую монополию в мире. В некоторых вещах молодым людям простительно заблуждаться.
— Наша жизнь состоит из череды заблуждений, — заметил Стивенс. — Мы выбираем те, которые выгоднее в данный момент.
После этой сентенции Ричард Хоу заглянул в блокнот и вытаращил глаза.
— Енот-полоскун?
— О, не обращайте внимания. Мне предложили идею робота, который будет домашним любимцем и заменит громоздкую бытовую технику. Хотите, чтобы енот стирал ваши рубашки?
— Это чудовищно!
— Это новый рынок. И раз еноты обожают копаться в мусоре, мы добавим вторую функцию — сортировку отходов. Представьте, утром ваша дочь играет с енотом, днём он помогает вашей жене со стиркой, а вечером вам не нужно выносить мусор — енот сделал всю грязную работу за вас. Бутылки, пластик, алюминий, органика — умный енот-полоскун знает, что и куда. Надо только убедиться, чтобы он чистил лапы между задачами.
— Важный нюанс...
— И ещё один момент, Ричард.
— Скунс-увлажнитель воздуха в пару к еноту?
— Финальный список, — сказал Стивенс, открывая ряд карточек на экране. — Десять номеров из тысячи — лучшее, что можно найти в этой стране. Ваши братья-анархисты замыкают список.
— Замечательно!
— Вас всё устраивает?
— Не хочу радоваться раньше времени, но это лучший список из десяти пунктов со времён Скрижалей Завета.
— А что вы думаете о 4256?
— И думать нечего! — прыснул Ричард, курсируя по кабинету. — Я таких прожектёров вижу насквозь — хватаются за глобальные проблемы, лишь бы не решать насущные. Кризис на дворе: работы нет, компании сокращают штаты, правительство урезает пособия — самое время набивать себе цену. Неогранённый алмаз, только вместо алмаза — стекляшка.
— Она и правда слишком угловатая среди наших круглых отличников. Впрочем, светлых умов собрано достаточно, нам нужна искра, которая сможет начать пожар, чей-то необычный подход. Вы сами интуитивно это почувствовали и вернулись сюда в четвёртом часу ночи, чтобы вступиться за двух братьев, больше похожих на революционеров, чем на нормальных людей. Время нормальных людей закончилось, друг мой. Пусть 4256 станет одиннадцатой в новом списке — это единственная моя прихоть.
— Хм. Но 4256 отказалась работать с нами.
— В самом деле?
Джон Стивенс взглянул на чёрную кошку, наполнил стакан водой и поставил его на край стола.
— Тогда вам стоит её переубедить.