Independence

Теперь мы представились друг другу. Ко мне он обращался по имени либо называл «молодой человек», а себя предпочёл называть просто Мистер Ди. Мне так было только удобнее.

Пока мы дошли до его дома, Мистер Ди рассказывал о своей жизни. Моё первое впечатление об этом человеке подтверждалось с каждым его словом. Как оказалось, он был профессором, преподавателем русского языка и литературы. Когда-то очень известная фигура в научных кругах, теперь он был своего рода отшельником. У него была семья, но жена давно умерла, а дети разъехались, как он и говорил, по большим городам и практически не вспоминали о нём.

Мне сразу показалось, что этот человек либо врач, либо учёный. Всё в его образе говорило о неподдельной искренности и интеллигентности. Взять хотя бы шляпу. Он не просто носил её, что уже было совсем необычным для нашего времени, он делал это с достоинством и вкусом. Его речь была очень грамотной и, если это будет уместно, литературно-старомодной. С собеседником же он разговаривал с удивительным уважением, внимательно слушая.

Дом Мистера Ди представлял собой несколько запущенное двухэтажное строение, на окраине города, с видом на лес. Несмотря на то, что дом явно требовал, как минимум, косметического ремонта, он был всё же весьма аккуратным.

Весь путь занял у нас минут 30-40. Но ощущение было такое, будто я оказался на другой планете. Здесь было очень красиво и тихо. «Отличное место, чтобы писать», — подумал я.

Много времени мы разговаривали на русском языке. Это было настоящей усладой для моих ушей. Как он говорил: «Разговаривать мы будем на русском языке, чтобы я его не забывал, а работать мы будем на английском – чтобы вы быстрее освоились». Я не сразу понял, что это значит. Ведь основную массу времени я выполнял небольшую работу по дому и просто с ним беседовал, какая тогда разница, на каком языке мы общаемся?! Всё, что я брал с собой — это карандаш и репортёрский блокнот.

Первый этаж дома был заполнен шкафами с книгами — научными, художественными. Нашлось место и различным журналам, преимущественно, профессиональным. Специфический запах пронизывал воздух. Весь этаж представлял собой одну большую гостиную с небольшим закутком, где была спальня Мистера Ди. Здесь же располагалась большая кухня и выход на веранду, которая открывала вид на задний двор. Второй этаж был совсем небольшим, с двумя спальнями и второй ванной.

Весь первый день у меня ушёл на устранение пыли по всему дому. Здесь очень давно «не ступала нога уборщицы». В какой-то степени, я её заменял. В мои обязанности входила уборка, закупка продуктов 2 раза в неделю и интервьюирование. Готовил хозяин сам, причём очень неплохо.

Самое главное, я писал, причём у меня было действительно много работы. С уборкой и закупкой я справлялся быстро. Потом мы пили кофе и беседовали. Профессор говорил всегда очень спокойно. Я делал пометки в блокноте, сам же разговор записывал на диктофон, предоставленный хозяином дома.

Мистер Ди был заядлым курильщиком. В его коллекции было 22 трубки, каждая из которых являлась настоящим произведением искусства. Сигареты же профессор на дух не переносил, считая, что они убивают всякое удовольствие от процесса и превращают курение в обыденность и голую привычку. Поэтому в его присутствии я никогда не курил сигарет.

Помимо книг, у Мистера Ди было около 700 пластинок. Он мне говорил, что в его коллекции есть очень редкие экземпляры музыкального искусства. Все пластинки стояли на специальных полках — не дом, а настоящий музей. Сам проигрыватель был довольно старым, но в идеальном состоянии. Сразу было видно, что хозяин часто им пользуется и умеет за ним ухаживать.

Когда речь зашла о музыке, профессор поделился со мной воспоминаниями о молодости и своих увлечениях. Оказалось, что во время учебы он был битником. Много общался с писателями и журналистами. Даже пару раз встречался с Джеком Керуаком и Уильямом Берроузом, пил пиво с Хантером Томпсоном. Мистер Ди много путешествовал, часто бывал в США, какое-то время там работал в малоизвестной газете. Во время работы журналистом, он жил в Лос-Анджелесе и однажды на побережье встретился с Чарльзом Буковски.

Тогда он не знал, кто это такой и просто периодически выпивал с ним в баре и называл его Генри. Только в середине семидесятых, когда в книжном магазине Мистер Ди увидел роман «Почтамт» со знакомой фамилией и фотографией своего приятеля на обратной стороне книги, он всё понял. Но в то время профессор уже жил в Европе, в Америку же он больше никогда не возвращался.

to be continued...