Грозовой перевал

Глава 29

Вечером после похорон мы с молодой леди сидели в библиотеке и предавались скорбным размышлениям о нашей потере, равно как и о нашем будущем, которое для одной из нас виделось исключительно в мрачном свете.

Мы только что пришли с Кэтрин к согласию о том, что лучше всего для нее было бы получить разрешение проживать и дальше в усадьбе, – по крайней мере, пока Линтон жив, – и чтобы ему также разрешили присоединиться к ней, а меня оставили бы у них домоправительницей. Такой исход казался нам слишком благоприятным, но я все же надеялась, что он возможен, и уже порадовалась, что, быть может, сохраню свой нынешний дом, службу, а главное, не расстанусь с моей любимой молодой хозяйкой. Но в этот момент действительность явилась перед нами в виде одного из слуг, который уже получил расчет, но еще не покинул усадьбу. Он вбежал с сообщением, что «этот чертов Хитклиф» идет по двору, и спросил, не запереть ли ему дверь перед носом злодея?

Даже если бы у нас хватило безрассудства отдать такой приказ, его не успели бы привести в исполнение. Хитклиф вошел, не потрудившись постучаться или потребовать доложить о себе: он был здесь хозяином и воспользовался правом хозяина входить в любые помещения своего дома без спроса. Он прошел прямо в библиотеку на голос слуги, одним мановением руки услал его и закрыл за собой дверь.

Он очутился в той самой комнате, куда восемнадцать лет назад вошел в качестве гостя. В окно светила та же луна, а снаружи расстилался тот же осенний пейзаж. Мы еще не зажигали свечей, но в библиотеке было настолько светло, что различались портреты на стене: чудесная головка миссис Линтон, а рядом – благородное лицо ее мужа. Хитклиф подошел к камину. Время, пролетевшее с того памятного вечера, почти не повлияло на него, только смуглое лицо приобрело чуть более землистый оттенок и стало совершенно непроницаемым, а фигура немного отяжелела, в остальном это был тот же человек. Кэтрин, увидев его, порывисто встала, чтобы тотчас уйти.

– Стойте! – сказал он, крепко беря ее за руку. – Больше никаких побегов! Куда вы собираетесь от меня нынче скрыться? Я пришел, чтобы отвести вас домой. Надеюсь, вы станете мне послушной дочерью и не будете подбивать моего сына на новые проявления неповиновения. Я не знал, как мне наказать его, когда вскрылась его роль в этой истории: он ведь как паутина, дунешь – и нет его, но вы по его виду догадаетесь, что его делишки не остались безнаказанными. Два дня назад я свел его вниз и просто посадил на стул. Клянусь, я больше пальцем до него не дотронулся. Гэртона я услал, мы остались с ним наедине в

зале

– только он и я. Через два часа я вызвал Джозефа, чтобы тот отнес мальчишку наверх. С того времени стоит мне появиться рядом с ним, и он пугается так, точно перед ним призрак. Сдается мне, что он видит меня даже тогда, когда меня и в помине рядом нет. Гэртон говорит, что он просыпается среди ночи и кричит часами: призывает вас, чтобы вы защитили его от меня. Так вот, придется вам внять его мольбам и воссоединится с вашим драгоценным спутником жизни. Отныне забота о нем – это ваша забота, а я умываю руки.

– А почему бы не разрешить Кэтрин и дальше жить здесь? – осторожно спросила я. – Вы же можете послать Линтона к ней. Раз уж вы так ненавидите их обоих, то не будете о них скучать. Сердце ваше неспособно к естественным привязанностям – так зачем же вам лишняя морока?

– Я думаю сдать «Скворцы» внаем, – ответил он, – и, ясное дело, хочу, чтобы мои дети были при мне. Кроме того, молодая леди должна будет своими услугами отплатить мне за стол и кров. Пусть не надеется, что после смерти Линтона я буду содержать ее в роскоши и праздности. Так что пусть собирается поскорей… Поторопись, противная девчонка, не вынуждай меня на крайности!

– Я пойду с вами, – сказала Кэтрин. – Кроме Линтона, мне некого любить в этом мире. Хоть вы и сделали все что могли, чтобы я возненавидела его, а он – меня, большего вам не добиться. Посмотрим, отважитесь ли вы причинять ему боль, когда я буду рядом, и сможете ли вы так же запугать меня, как и его!

– О, да вы у нас поборница справедливости! – презрительно скривился Хитклиф. – Не собираюсь я вредить Линтону, и вот почему: я не слишком вас люблю, чтобы ускорить ваше освобождение. По моему замыслу вы должны получить причитающееся вам полной мерой, и не я сделаю вашего супруга ненавистным для вас, а его подлый характер. Нынче Линтон буквально исходит ядом, когда речь заходит о вас – а все из-за вашего побега и его последствий. Не ждите благодарности за ваше благородство и за вашу преданность. Я тут подслушал, как ваш супруг расписывал Зилле, что бы он сделал с вами, будь у него столько же сил, сколько у меня: должен признаться, наклонности у него весьма изощренные, даже я поразился его злобным фантазиям, проистекающим, как видно, из самой его слабости.

– Я знаю, что у него злобный нрав, – сказала Кэтрин. – Он – ваш сын. Но я рада, что имею великодушие прощать и простить. Я знаю, что он любит меня, и по этой причине тоже люблю его. Мистер Хитклиф, вдумайтесь, у
вас

ведь никого нет, кто любил бы вас, и сколько бы вы нас с Линтоном ни унижали и ни старались сделать несчастными, наше отмщение в понимании того, что жестокость ваша – продолжение ваших же несчастий, превосходящих наши беды. Вы несчастны – и нет смысла это отрицать! Вы одиноки, как сам Сатана, и завистливы подобно ему. Никто вас не любит – никто не заплачет о вас, когда вы умрете! Не хотела бы я оказаться на вашем месте!

Кэтрин говорила с каким-то мрачным торжеством, даже со злорадством. Она будто бы прониклась духом своей будущей семьи и старалась насладиться горем врагов своих.
– А я бы не хотел оказаться на твоем месте, ведьма, если ты помедлишь еще минуту, – злобно процедил сквозь зубы ее свекор. – Быстро за вещами и в путь!

Кэтрин ушла, всем своим видом выказывая презрение. В ее отсутствие я принялась умолять Хитклифа дать мне место экономки на Грозовом Перевале, а Зиллу поставить на мою должность здесь в усадьбе, но он решительно отказал. Он велел мне замолчать и впервые за все время позволил себе обвести взглядом библиотеку и посмотреть на портреты. Разглядывая портрет миссис Линтон, он произнес:

– Я заберу его в свой дом, но не потому, что он мне нужен, а потому, что… – Тут он прервал сам себя на полуслове, быстро отвернулся к огню и продолжал с каким-то неизъяснимым выражением, которое я за неимением лучшего слова назову улыбкой. – Сейчас я тебе расскажу, что я сделал вчера. Я заставил могильщика, копавшего могилу Линтону, счистить землю с крышки гроба Кэтрин, а потом открыл крышку. Сперва я застыл как громом пораженный, когда увидел ее лицо – а это все еще было ее лицом – и не мог сдвинуться с места. Могильщик с трудом вернул меня к действительности. Он сказал, что от воздействия воздуха ее черты могут измениться за несколько минут. Тогда я сделал вот что, Нелли: я выбил боковую стенку ее гроба, а потом приставил ее обратно и засыпал землей – заметь, стенку не со стороны Линтона, будь он трижды проклят, а с другой стороны! Дорого бы я дал, чтобы это ничтожество опустили в землю в запаянном свинцовом гробу! Потом я подкупил могильщика, чтобы он, когда будет хоронить меня подле Кэтрин, убрал эту выломанную стенку и выбил бы смежную стенку и в моем гробу тоже. Получается, что, когда Линтон доберется до нас, останки наши перемешаются так, что он не будет знать, где чьи кости.

– Вы поступаете кощунственно, мистер Хитклиф, – воскликнула я. – Как вам не совестно тревожить покой мертвых?

– А я ничей покой не потревожил, Нелли, – ответил он. – Я только добыл каплю этого самого покоя для себя. Теперь мне станет немного легче на этом свете, а когда я умру, вам проще будет удержать меня под землей, чтобы я не разгуливал среди живых. Тревожить ее покой? Это она тревожила меня, днем и ночью, все восемнадцать лет… неустанно… безжалостно… до вчерашней ночи. Только вчерашней ночью мир наконец воцарился вокруг меня. Я грезил наяву, я словно спал, и мне снилось, что я сплю последним сном – щека к щеке – подле той, кто мертва уже много лет, и сердца наши больше не бьются.

– А если бы она рассыпалась прахом или и того хуже, о чем бы вы тогда грезили? – спросила я.

– О том, чтобы исчезнуть и раствориться вместе с нею, и все равно стать счастливей, – ответил он. – Думаешь, я страшился увидеть те перемены, о которых ты говоришь? Когда я поднимал крышку, я ожидал худшего, но я рад, что тлен и разрушение пока пощадили ее. Теперь они захватят уже нас двоих, когда и я стану их пищей. Кроме того, если бы ее бесстрастные черты до сих пор не стояли у меня перед глазами, я по-прежнему оставался бы во власти одного странного чувства. Оно пришло ко мне давно и при самых необычных обстоятельствах. Ты помнишь, Нелли, что после ее смерти я как будто сошел с ума и целыми днями и ночами, не ведая сна и отдых, молился, чтобы она вернулась ко мне хотя бы в обличье своего призрака. Знаешь, я ведь верю в духов и убежден, что они могут находиться среди нас, что они – рядом. В тот день, когда ее похоронили, выпал снег. Вечером я пошел на кладбище. Холодный ветер дул совсем по-зимнему, кругом – ни души. Я не боялся, что ее глупый муж спустится в долину в этот поздний час, а больше на кладбище шататься было некому. И вот я остался один, наедине с нею, а между нами всего-то два ярда рыхлой земли, и тогда я сказал себе: «Я должен вновь заключить ее в объятия! Если она холодна, я подумаю, что меня заморозил северный ветер, а если она неподвижна, значит, мы оба во власти сна!» В сарае могильщиков я нашел лопату и принялся копать изо всех сил. Очень скоро лезвие лопаты ударилась в крышку гроба. Я упал на колени и принялся разгребать землю голыми руками. Дерево на кр

Мистер Хитклиф замолчал и отер лоб, к которому прилипли мокрые от пота волосы. Он неотрывно смотрел на красные угли в очаге и не хмурил брови, как обычно, а поднял их в горестном недоумении, что сообщало всем его чертам тревогу и болезненное напряжение мысли, направленной на один всепоглощающий предмет. Он говорил со мною – и не со мною, а я молчала. Не по душе был мне его рассказ! Замолчав, он вновь задумчиво поглядел на картину, снял ее со стены и поставил на диван, чтобы лучше рассмотреть. Когда он был занят этим, вошла Кэтрин и объявила, что она готова и пусть ей оседлают ее пони.

– Отправь мне картину завтра, – велел мне Хитклиф, и, обращаясь к невестке, добавил: – Пони вам не понадобится. Вечер прекрасный, ничто не мешает нам пойти пешком. А на Грозовом Перевале вам придется забыть о прогулках верхом – будете добираться, куда вам скажут, на своих двоих. Пойдемте!
– До свидания, Эллен, – прошептала мне моя дорогая юная леди. Она поцеловала меня ледяными губами и добавила: – Не забывай навещать меня, Эллен!

– И не думайте, миссис Дин! – сказал ее новый отец. – Когда я захочу с вами поговорить, то сам приду сюда. Нечего вам вынюхивать в моем доме!
Он сделал знак, чтобы Кэтрин шла впереди него, и она подчинилась. На прощание она бросила мне через плечо взгляд, как ножом прошедший мне по сердцу. Я смотрела из окна им вслед. Они уходили через сад, Хитклиф крепко взял Кэтрин под руку, хотя она сначала и возражала, и быстрым шагом направил ее в аллею, где деревья скрыли их, и больше я их не видела.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь