Грим и простокваша Алисы Коонен

***

В Первой женской гимназии, где училась Алиса Коонен, была колоритная директриса. По слухам – бывшая фрейлина при дворе. Она будоражила фантазии девчонок, и Алиса утверждала, что директорша родилась еще при Людовике XIV, и что в больших шкафах в туалетной комнате хранятся ее платья с фижмами.

Однажды она подговорила девочек открыть эти шкафы, чтобы посмотреть платья. Открыли, и нашли множество огромных банок с заплесневевшим вареньем.

**

На уроках рукоделия Алиса с подругами так досаждала преподавательнице, что их все время выгоняли. Все шесть лет она шила один и тот же кумачовый лифчик. Этот лифчик, весь закапанный чернилами, после выпускных экзаменов долго красовался в актовом зале на черной доске.

**

Гимназисткой Алиса часто бегала в театр смотреть на выступления Василия Ивановича Качалова.

Девчонки были вполне приличными поклонницами без визгов и фанатизма.

Однажды накануне Пасхи Алисе пришло на ум подарить любимому актеру котенка, приблудившегося к ним в дом. Котенок был белый, и Алиса решила, что будет красиво, если сделать ему театральный грим. А дальше….

Старательно нарумянила ему щеки и уши, густо, черной краской нарисовала брови. Вид у него был ужасный, но я нашла, что он очень «театрален», и, повязав ему на шею розовую ленту с бубенчиком, вместе с подругой понесла его в дом Ностиц на Дмитровке, где жил Качалов. Сердце у котенка бешено стучало, у меня тоже. Я отважно позвонила. К моему ужасу, дверь открыла не горничная, которой, как я узнала позже, у Качаловых вообще не было, а жена Василия Ивановича, Нина Николаевна Литовцева. Должно быть, испугавшись страшного, нарумяненного котенка, она попятилась, крикнула: «Уберите эту гадость!» — и захлопнула дверь перед моим носом. В отчаянии мы с подружкой кубарем скатились с лестницы и побежали домой с такой скоростью как будто по пятам за нами гналась погоня.

**

Во время событий 1905 года, старший брат Коонен частенько приносил домой загадочные свертки, которые прятал в кухне на палатях.

Однажды на этих палатях уснула пьяная прачка с внучкой.

Ночью весь дом проснулся от страшного грохота и детского рева. На полу лежала прачка, засыпанная листовками. Сверток брата Коонен она положила внучке под голову вместо подушки. Та ночью его расковыряла. Листовки рассыпались, когда прачка упала, они тоже соскользнули и засыпали ее.

Больше всех расстроился брат, ведь раскрыли его тайну.

**

Уже во время учебы в МХТ Алисе пришлось сдавать экзамен по фехтованию. Об экзамене она узнала в последний момент, да и уроки раньше прогуливала. В общем, готовая провалиться, Алиса побежала в театр.

Она опоздала: все ученики и экзаменатор уже были на месте и фехтовали вовсю. Надевая амуницию, она подглядывала, что делают на сцене соученки.

Я еще ничего не успела понять, когда Понс (один из экзаменаторов) назвал мою фамилию. В полном отчаянье, помня только, что нужно делать выпады и наступать на противника, я без всяких правил кинулась с рапирой на своего партнера и стала теснить его, пока не загнала в угол. Понс пытался остановить меня, но я, не помня себя, в неистовстве бросалась на других экзаменующихся. В полной растерянности они шарахались от меня в разные стороны, и скоро в моем поле зрения остался один-единственный человек — Понс. Он пытался что-то сказать мне, но я, не слушая, яростно кинулась на него, чуть не проколов ему рапирой живот. Он ловко отбежал в сторону, и я осталась одна на поле боя.

Обычно строгий с учениками Станиславский, который наблюдал всю эту картину, смеялся вместе со всеми. Техника фехтования актрисы заслуживало максиму единицы, но у Станиславского было другое мнение.

Стараясь придать своему голосу выражение величайшей строгости, Константин Сергеевич сказал, что поведение мое возмутительно, что пренебрежение такими важными для драматического актера уроками, как фехтование, недопустимо и что мне следовало бы поставить единицу. Но что находчивость и темперамент, которые я проявила, — качества, также необходимые актеру, поэтому я заслуживаю снисхождения с условием, что впредь буду аккуратнейшим образом посещать занятия. Когда, с трудом освободившись от своего костюма, я вышла в коридор, Александров шепнул мне:

— Фехтование ты провалила с треском, зато экзамен на актрису выдержала.

**

Однажды Алиса Коонен ехала отдыхать на поезде. Денег было мало, и няня нажарила ей с собой гору котлет и дала три глиняных горшочка с простоквашей.

Простоквашу актриса определила на багажную полку, сама заняла нижнюю, а ночью проснулась от воплей соседа с верхней полки.

Да, его залило простоквашей.

Выяснилось, что виновницей всего переполоха оказалась моя простокваша, которая от толчка поезда свалилась на пассажира с верхней полки. Соскочив на пол, он демонстрировал залитый простоквашей костюм и грозил взыскать с меня Деньги за испорченные пиджак и брюки. Все ругали меня, дама пискливо всхлипывала, а я сидела тихая, как мышь, ни слова не говоря и думая о том, что такое начало путешествия плохая примета и что, очевидно, мне не будет пути. Наконец волнение в вагоне стало утихать, я вспомнила слова няни: «жизнь — юдоль 62 страданий» — и, успокоенная этим философским заключением, улеглась на свою полку.

**

Играя Митиль в «Синей птице», молодая Алиса решила наложить детский грим.

На генеральную я пришла за три часа до начала. Замазав брови гуммозом и тельной краской, я тщательно вывела над ними две коричневые дуги. После этого я положила светлую краску, чтобы лицо казалось нежнее, и румянами сделала себе розовые щеки. Нырнув в кроватку Митили и завернувшись в одеяло, я с трепетом ждала, когда заиграет музыка и пойдет занавес. На положенных тактах я высунула голову из-под одеяла и приготовилась произнести свои первые слова, как вдруг услышала громкий смех Станиславского, за которым последовали три хлопка. Действие замерло. Не понимая, в чем дело, замерла и я в своей кроватке. Константин Сергеевич направился к сцене.

— Кооненчик, вылезайте из кровати и подойдите к рампе, — раздался его голос.

Когда я подошла, Константин Сергеевич посмотрел на меня и опять засмеялся.

— Знаете, сколько лет вашей Митили? Не меньше пятидесяти.

По спине у меня забегали мурашки.

Вынув из кармана платок, Станиславский тщательно снял с моего лица краску и вытер мне лицо, как хороший официант вытирает стол после обеда. В полном отчаянии я пыталась ему объяснить, что мне не семь лет и что я слишком стара для Митили.

— Вы еще не понимаете, — сказал Константин Сергеевич, — когда вы живете жизнью ребенка, вы преображаетесь и ваше лицо становится детским, лицом семилетней девочки. Гримироваться для этой роли я вам категорически запрещаю.