Горячий снег Прейсиш-Эйлау или Сражение без победителей 

После того как в декабре 1805 года Наполеон жестоко поколотил объединенные силы русских и австрийцев под Аустерлицем, очередной сомнительный союзник России предпочел выйти из игры. Пока австрияки штопали свои лопнувшие штаны, наши занимались поиском новых партнеров для борьбы с ненавистным Буонапарте. Кто бы мог подумать, что им станет Пруссия, с которой Российская империя не так уж давно дралась долго и жестоко в ходе Семилетней войны!

Логику пруссаков понять, в принципе, несложно. По-немецки (и как им всегда кажется, логично) рассудив, что раз в той самой войне они довольно удачно противостояли тогдашним французам, а сами постоянно терпели поражения от русских, то в нынешнем-то тандеме наверняка можно надеяться на блестящую викторию. Увы, то, что времена Фридриха Великого прошли, стало понятно уже в октябре 1806-го, под Йеной и Ауэрштедтом. Уже привычно сдав Берлин врагу, император Фридрих Вильгельм III, однако, белый флаг не выкинул – так осрамиться перед австрийскими соседями не позволяла гордость. Остатки войск он отвел сначала в свою часть Польши, но и оттуда вскоре пришлось удирать. Остановились колбасники лишь в Восточной Пруссии, где корпус Лестока прикрыл на правом фланге армию русского главнокомандующего Беннигсена.

Тут стоит заметить, что Великой армии и русско-прусским силам, вместо того чтобы кантоваться на зимних квартирах, как было принято, пришлось месить грязь, совершая различные сложные маневры, составлявшие тогда львиную долю всех военных действий. В результате к городку Прейсиш-Эйлау оба войска подошли совершенно измотанными, потеряв на маршах больше солдат, чем в боях с противником. Говорят, русским каждая миля отступления минусовала тысячу солдат. Сколько жертвовали французы – история умалчивает, но по-любому их тоже донимал холод, да и жрать в разоренной местности было почти нечего.

Оказавшись к 7 февраля (по новому стилю) 1807 года у Прейсиш-Эйлау, Наполеон не видел особой необходимости торопиться дальше. К тому же, смеркалось, а французский военный гений страшно не любил воевать по ночам. Зато это частенько удавалось русским, которые бесшумно выдвинулись на исходные позиции и только тогда, заорав «Ура!», тремя колоннами ринулись на город, в два счета выбив оттуда полусонных французов. Впрочем, те быстро опомнились и уже через полчаса контратаковали, хотя и не слишком удачно. Завязались упорные схватки, на протяжении наступившего дня Прейсиш-Эйлау, к великому недовольству еще остававшихся там мирных жителей, четырежды переходил из рук в руки, в итоге все-таки оставшись за французами.       

К утру 8 февраля Наполен мог рассчитывать где-то на 49 тысяч единиц живой силы и примерно три сотни пушек. Русские имели перевес – 67 тысяч бойцов и 450 артиллерийских орудий. Но к Бонапарту на подмогу вот-вот должны были подойти сразу два свежих армейских корпуса, а русские могли надеяться разве что на Лестока, которого, кстати, французы уже успели потрепать. Поэтому Беннигсену следовало бы воспользоваться моментом и обрушиться превосходящими силами на противника. Но ветеран Семилетней войны в нерешительности жевал сопли, не осмелившись атаковать.  

Решительное сражение обе стороны начали с мощной артподготовки, при этом русской артиллерии так и не удалось подавить французскую, укрывшуюся за стенами домов многострадального городка. Зато наполеоновские пушкари прекрасно видели выстроившиеся в открытом поле шеренги противника, были прекрасно обучены беглой стрельбе и времени даром не теряли. Таким образом, нашим пришлось солоно еще до собственно начала битвы.

Когда ближе к полудню на поле боя появился 15-тысячный корпус Даву, французы пошли в наступление. Легкой прогулкой оно тоже не было, пришлось положить  немало солдат, прежде чем, наконец, удалось вытеснить русские войска с господствующих высот. Окрестные деревни, как накануне Прейсиш-Эйлау, то занимали наступавшие, то отбивали оборонявшиеся. Но французам удалось начать охват левого фланга русской армии, и Беннигсен, чтобы не оказаться в окружении, принялся срочно перебрасывать туда подкрепления, ослабив центр.     

Наполеон и в самом деле был отличным полководцем. Углядев, что русских войск в центре стало меньше, он тут же бросил на них корпус Ожеро – еще 15 тысяч человек. Черт его знает, чем бы дело кончилось, успей французы ударить, как задумывалось. Но зима всегда воевала на нашей стороне. Вот и в этот раз вдруг налетела снежная буря, в которой менее привычные к таким погодным условиям гренадеры Ожеро, к тому же, находившиеся в движении, а не стоявшие на месте, как русские, элементарно заблудились.

Известно, что правой ногой человек делает более широкий шаг, поэтому, если перед ним нет ориентиров, быстро сбивается с пути и начинает ходить кругами. До последнего дело не дошло – снег перестал, но когда французы протерли глаза, то обнаружили, что слишком уклонились влево и стоят аккурат под дулами 72 пушек главной батареи русской армии. Тут-то наши канониры и реабилитировались за все утренние перелеты и недолеты, тем более, промахнутся, стреляя практически в упор, было невозможно даже при желании. За считанные минуты полегла сразу треть корпуса Ожеро, а сам он был ранен. Спасаясь от картечи, французы обратились в бегство. Беннигсен, видя такое дело, наконец-то решился наступать и бросил в преследование пехоту и кавалерию. Артиллерия тем временем перенесла огонь на гвардию Наполеона, стоявшую средь могил городского кладбища.

- Какая отвага! – держа марку, произнес Бонапарт, увертываясь от ядер и глядя на пробивавшихся к нему русских гусар и пехотинцев.

Французский император мог позволить себе немного пофорсить, поскольку позаботился перед этим дать приказ Мюрату сформировать из драгунской и кирасирской дивизий ударную группу в 7000 сабель. Воспользовавшись тем, что в своем преследовании русские оторвались от основных сил, вражеские кавалеристы ударили сбоку. После этого сражение окончательно превратилось в кровавую свалку, в которой брала верх то одна, то друга сторона. К вечеру Наполеон и Беннигсен начали отводить обескровленные войска на исходные позиции под грохот ожесточенной канонады – артиллеристы обеих армий продолжали выяснять отношения до наступления полной темноты, когда было уже не зги не видать. Русским даже удалось ликвидировать намечавшуюся катастрофу на левом фланге – помог выполнивший свои союзнические обязательства вовремя подоспевший корпус Лестока.   

В сражении французы потеряли около 5000 убитыми и 23, 5 тысячи ранеными. Зная о состоянии медпомощи в ту эпоху, можно с уверенностью предположить, что большая часть последних потом также отдала богу души. Общие потери Русской армии составили, по разным оценкам, от 15 000 до 20 000 человек.

Принято считать, что сражение выигрывает тот, за кем остается поле боя. Беннигсен начал отход к Кёнигсбергу той же ночью. Наполеон простоял у Прейсиш-Эйлау еще полторы недели – но, как признавали даже сами современники, скорее, потому, что его войска просто не были в состоянии передвигаться. Даже не стали преследовать отходящих русских. А когда появились известия о подходе новых сил противника, французы, успевшие немного перевести дух, спешно отошли в западном направлении. При этом потеряв обоз с 2000 раненых, который был захвачен налетевшими казаками.

И потом еще целых три месяца обе армии приходили в себя после грандиозного месива. Широко известна фраза маршала Нея, в ужасе глядевшего, как снег хоронит тысячи тел павших:

- Что за бойня, и без всякой пользы!