Глава 3
1917 год. Конец июля. Петроград. Царскосельский вокзал. Мама, Миша и я уезжали на Дальний Восток, к папе.
В вагон пришли проводить: тетя Настя с Катей, дядя Петя, тетя Поля с дядей Ваней, дядя Аркадий (тетя Настя, Катя и дядя Петя остаются в нашей Петроградской квартире). Тетя Настя подарила мне на память книгу, которая начинается стихом:
“... и скорей, скорей, друг милый,
Собирайся в дальний путь.”
Последние напутственные слова, пожелания, поцелуи и поезд тронулся.
Мы едем в купированном вагоне, я на верхней полке (и все время, не отрываясь, смотрю в окно), мама с Мишей на нижней. В купе с нами едут: Иван Иванович Коядер, бывший офицер, эстонец и его жена тетя Лиля(Луиза Карловна) немка. Тетя Лиля очень красивая, хорошая, только говорит очень тихо(в детстве ела мороженное и простудила горло), но я её не люблю, она немка, а немцы наши враги.
Проезжаем большие и маленькие города, станции, мосты, реки. Урал. Мама говорит, что мы приехали в Азию. Пошли горы, леса. Очень красиво. Чем дальше отъезжаем от Петрограда, тем быстрее идет поезд. Миша очень маленький и заболел. Мама все время уделяет ему. Я предоставлен сам себе. Потом Сибирь с её просторами лесов, полей и рек, Иркутск. Проверка документов. Стоим около суток. И наконец - Славное море, священный Байкал... Вокруг Байкала едем весь день. Красота неописуемая. .Вода светлая, светлая. Видны все камушки на дне. Поезд идет между Байкалом и отвесными скалами над ним. Часто прячется в туннели. Насчитал 42 туннеля. Потом пошло Забайкалье, Чита.
В Чите в наш вагон, через одно купе от нас, сели кассир-инкассатор (дядя Голубев, папин сослуживец) и с ним три вооруженных милиционера. Проехали несколько станций. На станциях дядя Голубев выходил с портфелем в сопровождении милиционера, собирал выручку из касс, приносил деньги в вагон и клал в маленький сейф. Дядя Голубев говорил, что скоро должна быть станция Куэнга, с которой начнется Амурская железная дорога (на которой работает папа).
Вдруг поезд остановился на перегоне. Впереди паровоза, на рельсах были наложены кучи старых шпал. По поезду стали стрелять. Машинист дал задний ход, но какие-то люди, сзади поезда тоже накидали на рельсы старые шпалы. Поезд стал. Кто-то крикнул: "Хунгузы!".
Началась перестрелка. Хунгузы стреляли по поезду, милиционеры по хунгузам. Мамочка стащила меня и Мишу на пол и закрыла своим телом. Больше я ничего не видел. Слышал стрельбу, беготню, крики, стоны раненых, китайскую речь. К нам в купе никто не заходил. Потом всё стихло.
Хунгузы на своих маленьких лошадках монгольской породы ускакали в тайгу, захватив сейф (пустой) и награбленное у пассажиров имущество. У нас в коридоре вагона лежали три убитых милиционера. Дядя Голубев лежал на полу в своём купе, весь залитый кровью (у него было семь ран), а под ним лежал портфель с деньгами…
Главный кондуктор по телефону сообщил о происшествии на станцию Куэнга. Вскоре пришел вспомогательный поезд, разобрали завалы, отремонтировали путь, оказали помощь раненым, погрузили раненых и убитых в санитарный вагон и вспомогательный поезд ушел на станцию Куэнга вслед за ним с этого страшного места ушел и наш поезд. После всего пережитого решил: буду машинистом...
От ст. Куэнга пошла дикая Приамурская тайга, прекрасная в своем августовском наряде, полоса вечной мерзлоты. Потом стали появляться березки, тайга стала более культурной и мы приехали на станцию Алексеевск. Нас встретил папа и на извозчике увёз в посёлок Суражевку на квартиру в один из четырех домов Зайцева. Двухнедельное путешествие закончилось. И теперь мы - дальневосточники.