Гарри Поттер и методы рационального мышления

Гарри медленно – он лежал и смотрел на звёзды дольше, чем планировал – поднялся и сел. Потом встал (затекшие мускулы заныли) и подошёл к краю каменной площадки. Зубцы, ограждавшие площадку, были невысоки, недостаточно высоки, чтобы обеспечить безопасность. Они скорее просто обозначали край, и Гарри не стал подходить к нему слишком близко, он не хотел испытывать судьбу. Посмотрев сверху на территорию Хогвартса, он испытал предсказуемый дискомфорт, чувство дезориентации, которое обычно называют головокружением. Мозг подавал сигналы тревоги – вероятно, потому что земля была так

далеко
. До неё было, пожалуй, метров пятьдесят.
Отсюда, похоже, следовал вывод, что нечто должно оказаться
невероятно
близко, чтобы мозг смог постичь его в достаточной мере, чтобы испугаться.
Редко какой разум может похвастаться чувствительностью к тому, что не достаточно близко, не достаточно скоро, не под самым носом, не в пределах досягаемости…

Раньше Гарри воображал, что для похода на Азкабан нужен взрослый сообщник. Нужно тщательно всё спланировать – портключи, мётлы, чары невидимости. Ведь необходимо как-то добраться до нижних уровней, чтобы его не заметили авроры, а затем пробиться к центральной яме, где ждут тени Смерти.
И этого было достаточно, чтобы отложить план на потом, на будущее, на безопасное расстояние от
сейчас
.
До сегодняшнего дня он не понимал, что нужно всего лишь найти Фоукса и сказать ему, что время пришло.

Опять всплыли воспоминания, воспоминания, которые возвращались снова и снова. И хотя камень под ногами не был гладким, как металл, хотя вокруг было небо, и луна светила ярко, почему-то было легко представить себя запертым в длинном металлическом коридоре, освещённом тусклым оранжевым светом.
Ночь была тихой, достаточно тихой, и голос из воспоминаний звучал отчетливо.
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Не забирай его, нет нет нет…

Мир расплылся, и Гарри вытер глаза рукавом.
А если бы за той дверью была Гермиона…
Если бы Гермиону отправили в Азкабан, Гарри призвал бы феникса и отправился туда, и сжёг бы всех дементоров до единого, и не имело бы никакого значения, насколько это безумный поступок, и что он ещё планировал сделать за свою жизнь. Это было бы просто… ну, это было бы просто вот так, и не иначе.
А женщина, которая
была

за той дверью… может быть, где-то кто-то так же дорожил ею? Она не была близка Гарри, может ли быть, что только это удерживало его разум от решения отправиться в Азкабан и
спасти её не важно какой ценой

? Что было нужно, чтобы вынудить его принять это решение? Знать, как она выглядит? Её имя? Её любимый цвет? Отправился бы он в Азкабан, чтобы спасти Трейси Дэвис? Счёл бы своим долгом спасти профессора МакГонагалл? Маму и папу – без сомнения. А та женщина говорила, что она была чьей-то матерью. Сколько людей мечтало о силе, способной разрушить Азкабан? Скольким узникам Азкабана снилось по ночам такое чудесное спасение?
Ни одному. Это счастливая мысль
.
Возможно, он
должен

уничтожить Азкабан. Всё, что нужно – найти Фоукса и сказать ему, что время пришло. Представить центр ямы с дементорами, как он видел его с метлы, и дать фениксу отнести себя туда. Ударить заклинанием Истинного Патронуса с нулевого расстояния, и гори синим пламенем всё, что будет дальше.
Всё, что нужно – найти Фоукса.
Это, должно быть, просто – подумать об огне, призвать огненную птицу всем своим сердцем…
В ночи вспыхнула звезда.

Глаза Гарри рефлекторно метнулись к ней – он привык наблюдать за метеорами. Но какая-то часть его сознания удивилась, что астрономическое явление так долго остаётся в небе. Свет маленькой звёздочки постепенно становился всё сильнее. С секунду оторопевший Гарри думал, что видит не метеор, а сверхновую – можно ли
видеть,
как она становится ярче, как сейчас? Предполагает ли первая стадия сверхновой этот жёлто-оранжевый цвет?

Потом новая звезда снова двинулась, становясь больше и ярче. И она внезапно стала
ближе
, до неё уже можно было определить расстояние. Словно то, что вы приняли за звезду, оказалось самолётом, светящимся объектом, чья форма была вам знакома…
…нет, это не самолёт…
В груди у Гарри возникло тёплое и острое понимание происходящего, от которого защемило сердце.
…птица.
В ночи раздался пронзительный крик, и крыши Хогвартса отозвались эхом.

За приближающимся существом тянулось пламя, с каждым взмахом могучих крыльев огненные всполохи стекали с его перьев. Даже когда оно снизилось по большой дуге, зависло в воздухе в нескольких шагах от Гарри, и огненный след начал угасать, существо не потускнело, не стало менее ярким. Его словно озарял свет невидимого Солнца.
Огромные светящиеся крылья цвета заката, и глаза, похожие на сверкающие жемчужины, полыхающие золотым огнём и решимостью.

Клюв феникса открылся, и раздался громкий крик, который Гарри понял, словно это было человеческое слово:
ИДЁМ!
Мальчик, сам того ещё не осознавая, отпрянул от края крыши. Его взгляд не отрывался от феникса, всё его тело дрожало от напряжения, кулаки сжимались и разжимались. Шаг назад, шаг прочь.
Феникс вновь издал отчаянный, умоляющий зов. На этот раз он не облёкся в слова, а проник сразу в сердце – отзвук всех чувств Гарри по отношению к Азкабану, и всё его желание
действовать
, просто

сделать
что-нибудь, отчаянная потребность сделать что-то
сейчас
, немедля – всё это воплотилось в крике птицы.
Идём. Время пришло
. Это был уже не голос феникса, а слова кого-то из глубины самого Гарри, кого-то столь неотделимого, что нельзя было просто дать ему имя вроде «Гриффиндорец».

Нужно было лишь шагнуть вперёд и коснуться когтей птицы, и она бы забрала его туда, где ему нужно быть, где, как он всё ещё считал, он и должен быть – в центральную яму Азкабана. Гарри мог себе это представить невыносимо ясно, мог представить, как он отбрасывает все свои страхи, и внезапно улыбается, потому что свободен, потому что
сделал выбор
…

– Но ведь… – прошептал Гарри, сам не осознавая того, что говорит. Он поднял дрожащие руки и вытер слёзы. Феникс парил перед ним, взмахивая огромными крыльями. – Но ведь… Есть другие люди, которых я тоже должен спасти, и другие дела…
Огненная птица издала пронзительный крик, и мальчик пошатнулся, как от удара. Это было не принуждение, не возражение, просто
знание…
Коридоры, освещённые тусклым оранжевым светом.
В груди у Гарри защемило, ему хотелось просто
действовать

и покончить с этим. Он может погибнуть, но, если не погибнет, то снова обретет
чистоту
. Право на принципы, которые выше, чем оправдания бездействию. Это же была
его собственная
жизнь. И он волен распоряжаться ею. Он мог бы сделать это когда угодно…
…если бы не был хорошим человеком.
* * *
Мальчик стоял на крыше, и его глаза отражали огонь. Звёздам бы хватило времени на то, чтобы сдвинуться и изменить рисунок созвездий, пока он стоял там, мучительно принимая решение…
…которое не мог…

…изменить.
На мгновение мальчик поднял глаза на звёзды, а затем снова посмотрел на феникса.
– Не сейчас, – еле слышно сказал мальчик. – Не сейчас. Мне слишком много ещё нужно сделать. Пожалуйста, прилетай попозже, когда я найду сторонников, которые могут вызвать Истинного Патронуса… может, через полгода…

Без слов, без звука птицу окружила сфера пламени – оно потрескивало, переливалось белыми и багровыми всполохами, и, казалось, хотело поглотить находящегося внутри феникса, а потом огонь стал серым дымом, и феникса не стало.
На вершине башни Когтеврана наступила тишина. Мальчик медленно отвёл руки от ушей и вытер мокрые щеки.
Он медленно повернулся…
Вскрикнул, отскочил, и едва не упал с крыши, хотя вряд ли ему бы это удалось, учитывая, кого именно он увидел.

– Итак, свершилось, – сказал Альбус Дамблдор почти шёпотом. – Свершилось.
Фоукс сидел на его плече и, не поддающимся расшифровке птичьим взглядом, смотрел туда, где исчез другой феникс.
– 
Что вы здесь делаете?

– А? – спросил древний маг, стоявший в противоположном углу крыши. – Я почувствовал присутствие существа, которое незнакомо Хогвартсу, и, естественно, пришёл проверить, – старый волшебник медленно поднял трясущуюся руку, снял очки-полумесяцы и промокнул глаза и лоб рукавом другой руки. – Я не посмел… не посмел заговорить, я знал, что этот выбор, самый важный из всех, ты должен сделать сам…
Гарри охватило какое-то опасение, в груди похолодело.

– От этого выбора зависело всё, – продолжил Альбус Дамблдор, всё ещё почти шепотом. – Большее мне неизвестно. Какой именно путь ведёт во тьму, я не знаю. Но, по крайней мере, ты выбрал сам.
– Но я не… – проговорил Гарри, и его голос оборвался.
Ужасная догадка, перерастающая в уверенность…

– Феникс приходит, – сказал старый волшебник, – к тому, кто собирается сражаться, к тому, кто готов действовать даже ценой собственной жизни. Фениксы лишены мудрости, Гарри, у них нет возможности судить о правильности нашего выбора. Я думал, что иду на смерть, когда феникс нёс меня на битву с Гриндевальдом. Я не знал, что Фоукс поддержит меня, исцелит и останется со мной, – голос волшебника дрогнул. – Об этом не говорят, и ты должен понять, Гарри, почему об этом не говорят. Будь об этом известно, феникс не смог бы понять, кто ему нужен. Но теперь, Гарри, я могу открыть тебе – феникс прилетает только раз в жизни.

Старый волшебник прошёл по крыше башни Когтеврана туда, где стоял мальчик, скованный внезапным ужасом, внезапным абсолютным ужасом.
Я не мог победить в нашей дуэли, наш поединок длился много часов, и в итоге Гриндевальд пал от истощения сил. И я бы умер после этого, если бы не Фоукс…
Шёпот сорвался с губ Гарри, и только тогда он понял, что говорит:
– Значит, я бы
мог
…

– Кто знает? – голос древнего волшебника звучал так, словно тот постарел ещё сильнее. – Сегодня феникс прилетел к моему ученику в третий раз. Первая отказалась от своего, и горе от этого поступка, как мне кажется, сломало её. Другим был двоюродный брат твоей юной подруги Лаванды Браун, и он… – голос мага дрогнул, – он не вернулся, бедняга Джон, и не спас никого из тех, кого собирался спасти. Редкие мудрецы изучают тайны фениксов, но они говорят, что едва ли один из четырёх возвращается со своего испытания. И даже если бы ты выжил – несмотря на ту жизнь, которую тебе пришлось бы вести, Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, выбор, который тебе пришлось бы делать, и дороги, по которым тебе пришлось бы пройти – кто поручится, что постоянные крики феникса не свели бы тебя с ума? – старый волшебник снова вытер лицо рукавом. – Общество феникса приносило мне куда больше радости до того, как я начал сражаться с Волдемортом.

Казалось, мальчик не слушал, его глаза были прикованы к красно-золотой птице на плече старого волшебника.
– Фоукс? – произнёс мальчик дрожащим голосом. – Почему ты не смотришь на меня, Фоукс?
Фоукс вытянул шею, с любопытством взглянул на мальчика, а потом снова повернулся к своему хозяину.

– Видишь? – спросил старый волшебник. – Он не отвергает тебя. Фоукс, возможно, теперь не столь заинтересован в тебе, и он знает, – волшебник криво усмехнулся, – что ты не вполне верен его избраннику. Но тот, к кому однажды прилетел феникс, не может быть неприятен ни одному из них, – голос волшебника снова снизился до шёпота. – На плече Годрика Гриффиндора никогда не было феникса. И хотя этого нет даже в его тайных записях, думаю, ему пришлось отказаться от своего феникса ещё до того, как он избрал своими цветами красный и золотой. Быть может, именно чувство вины за свой выбор гнало его вперёд, может, он не отважился бы зайти так далеко в противном случае. А, возможно, это научило его смирению, и снисхождению к человеческим слабостям и ошибкам – волшебник склонил голову. – Я действительно не знаю, был ли твой выбор мудр. Не знаю, прав ты был или ошибся. Если бы я знал, Гарри, я бы сказал. Но я… – голос Дамблдора оборвался. – Я всего лишь глупый мальчишка, который стал глупым стариком, и у меня нет мудрости.

Гарри задыхался, к горлу подступала тошнота, а желудок свело. Его охватила внезапная и ужасная уверенность, что он проиграл, в каком-то смысле проиграл всё в эту самую ночь…
Мальчик развернулся и бросился к краю крыши башни Когтеврана.
– Вернись! – его голос сломался и превратился в пронзительный крик. –
Вернись
!
* * *
Заключительное послесловие:
Она проснулась, задыхаясь от ужаса. Она проснулась с беззвучным криком на губах, но слов не было. Она не понимала, что она увидела.

Она не понимала, что она увидела…
– Который час? – прошептала она.
Её золотой будильник, украшенный драгоценными камнями, прошептал в ответ:
– Почти одиннадцать ночи. Спи дальше.
Её постель промокла от пота, пижама промокла от пота. Она взяла палочку, лежавшую рядом с подушкой, и убрала пот. Она попыталась снова заснуть, и в конце концов ей это удалось.
Сибилла Трелони снова уснула.

В Запретном Лесу кентавра разбудила безымянная тревога. Фиренце осмотрел ночное небо, но обнаружил там лишь вопросы и ни одного ответа. Он сложил свои многочисленные ноги и снова уснул.
В далекой магической Азии старая ведьма по имени Фан Тонг, от слабости спящая целыми днями напролёт, сказала своему обеспокоенному пра-пра-правнуку, что с ней всё в порядке, ей просто приснился страшный сон, и снова уснула.

В стране, где маглорожденные не получают никаких писем, девочку, слишком юную, чтобы иметь собственное имя, крепко обняла её усталая, но любящая мать и держала в объятиях до тех пор, пока та не перестала плакать и не уснула снова.
Никто из них не спал спокойно.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь