Есть темы, на которые нельзя написать слишком много текстов, так что вот еще один

Увидела вчера цитату из книжки одного там белого и предположительного гетеросексуального современного философа, и мои глаза закатились так сильно, что я в какой-то момент засомневалась, что они выкатятся обратно.

Алан Кирби (Alan Kirby) пишет:

...та культура, которую мы имеем сейчас, обожествляет потребителя текста до такой степени, что он становится частью — или всецело — автором произведения. Оптимисты, возможно, разглядят в этом демократизацию культуры; пессимисты укажут на мучительную пошлость и пустоту культурной продукции, создаваемой подобным образом.

(Кирби А. Смерть постмодернизма и то, что после / Metamodern. Журнал о метамодернизме, 2017)

Вообще хочется верить, что многие авторы текстов западного канона (тех текстов, которые по умолчанию считаются «классикой») на самом деле были куда более приятными людьми, чем может показаться, когда читаешь их тексты сквозь призму нынешнего восприятия, и уж точно более приятными людьми, чем нынешние сторонники элитарных теорий культуры (это вообще довольно несложно). Также хочется верить, что, живи эти авторы сейчас, они писали бы совсем другие тексты (а при встрече напихали бы всем критикам современной культуры хуёв в рот).

По-моему, то, что сейчас происходит — это не демократизация, а очеловечивание культуры; мне нынешнее изобилие нарративов и широта репрезентации напоминают, скорее, Возрождение 2.0, где в центр вселенной, наконец, поставлен человек, но — в отличие от ренессанса XIV–XV вв. и последующих времен — не белый гетеросексуальный христианин с хорошим образованием, а, ну... просто человек. Любой человек. 

Понятно, конечно, что все это происходит не от большой любви людей к людям, и идет рука об руку с коммерциализацией культуры, — то есть мы, скажем, начали получать нормальных женских персонажей в массовой культуре, когда у женщин появились свои деньги и они стали полноценными потребительницами масcкульта, а, например, нормальных персонажей-тинейджеров — когда у тинейджеров появились карманные деньги и они стали рассматриваться как аудитория, чье мнение стоит учитывать, и т. д., но — ну и что?

Вообще одна из самых хороших и важных, на мой взгляд, вещей, которые есть в современной массовой культуре — это репрезентация; я в последнее время довольно много читала и думала об этом (не то чтобы специально, но так получалось — статья о попытках цензуры n-word в «Гекльберри Финне», отрывки из Beloved Тони Моррисон, ее же The Bluest Eye; опять же, сейчас Pride Month, месяц гордости, и у нас тут всюду гей-парады, — ну, в общем, у меня назрела необходимость сесть и сформулировать все, что крутилось в голове в последние несколько месяцев).

Сама я, вообще говоря, почти всю осознанную жизнь считала, что репрезентация — это, конечно, важно, но, скажем, черные рыцари (не в монтипайтоновском смысле) в фильме про короля Артура — это че-то перебор, ведь это неправда! Такого не было! Я-то знаю.

Ну то есть самым важным в таком подходе является — как будто бы — историческая достоверность. Учитывая, что исторической достоверности от фильмов с черными актерами, играющими рыцарей полумифического Камелота, ни горячо ни холодно, на самом деле самым важным в этом подходе является моя правота. Я умная и начитанная, с пятерками в аттестате и дипломе, и мне-то отлично известно, что черными рыцарями могли быть только средневековые белые аристократы без герба.

Но давайте представим ситуацию, в которой условный черный ребенок смотрит кино про рыцарей круглого стола, где один (или не один) из рыцарей — черный.

Главный минус, как я понимаю, заключается в том, что этот (или какой-то другой) ребенок может принять фильм за чистую монету, решить, что в раннесредневековой Англии было полное дайверсити, и прожить всю жизнь с этим убеждением.

Ну и… в общем-то… что? Кому от этого будет плохо? Самое ужасное, что может случиться — когда-нибудь он, возможно, выставит себя дураком в разговоре или потеряет пару баллов на экзамене. С кем не бывает.

Упадет ли от этого общий уровень образования по стране, или городу, или классу? Да вряд ли. У подавляющего большинства людей в головах такое невероятное количество ерунды! Мы верим в плоскую землю, финансовые пирамиды и прерванный половой акт как средство контрацепции. Кому может повредить чья-та убежденность в том, что в Камелоте за круглым столом сидел черный рыцарь? Да никому.

(запоздало подумала, что «черный» — это калька с английского, и по-русски, наверное, корректнее говорить «негр», но мне почему-то прямо ТЯЖЕЛО. Удивительно, как иностранный язык, становясь вторым языком, начинает влиять на выбор слов в первом).

Да, так вот: а главный плюс всей этой ситуации с гипотетическим черным ребенком, который смотрит кино про короля Артура с черными рыцарями, заключается в том, что у этого ребенка появляется ролевая модель — кто-то, похожий на него, но большой, и сильный, и клевый. Если этот черный рыцарь убивает чудовищ (или убалтывает чудовищ, или спасает чудовищ, как, например, Ньют Скамандер) и спасает девиц в беде (или юношей в беде, или гендерно-нейтральных персон в беде), — короче, если он классный и справляется со всем (или хотя бы с чем-нибудь), то смогу и я. Смогу поступить в университет, смогу пригласить кого-нибудь на свидание, смогу полететь в космос, смогу стать ученым, смогу стать летчицей, смогу стать шефом полиции, смогу стать президентом (президенткой?) земного шара, и так далее. Понятно, что репрезентация — не волшебная таблетка от всех проблем, но, по-моему, это один из самых простых способов сделать людей немного счастливее (я здесь говорю в первую очередь о детях, потому что за счастье взрослых людей отвечают по большей части сами взрослые люди, а вот счастье детей очень сильно зависит от окружающих их взрослых. В первую очередь — от родителей и опекунов, но немножко и от всех остальных взрослых, то есть нас с вами).

Вупи Голдберг в каком-то интервью говорила, что вряд ли решилась бы начать актерскую карьеру, не увидь она в детстве по телевизору Нишель Николс в роли Ухуры в Стар Треке. Женщина! Черная! В роли офицера командного состава! По телевизору в прайм тайм! Сейчас, конечно, кажется: ничего особенного, подумаешь, черная женщина по телеку, — но в начале шестидесятых западное телевидение было совсем другим. В общем, каждый раз, когда я вспоминаю об этом, я думаю: сколько других черных девочек, увидев Ухуру на экране, стало хоть немного счастливее и увереннее в себе? Вообще, разумеется, неважно, сколько, — счастье не количественная категория. Но они были (и есть, и будут), и это — одно из самых важных, на мой взгляд, измерений современной массовой культуры.

Я вообще начала писать этот текст (который должен был закончиться примерно на втором абзаце) потому, что нападки на массовую культуру всегда вызывают у меня раздражение, но в результате вспомнила прочитанную недавно The Bluest Eye Тони Моррисон, и чей-то твит про Hogwarts Mystery, где автор иронично говорил, что заходить на вкладку Leaderboard и смотреть на внешность неигровых персонажей, конечно, очень смешно, потому что половина из них чернокожие, а мы-то с вами прекрасно знаем, что в магической Британии 1980-ых дела обстояли по-другому. Риторика «мы-то с вами знаем» заставила меня вспомнить о черных рыцарях, ну и понеслось — из-за Моррисон я очень много думала об этом в последние несколько недель.

Вообще The Bluest Eye — невероятная книга, и мне от нее было так нехорошо, что я три дня ходила сама не своя и готовая расплакаться по-любому поводу, но с книгами, как ни с чем другим, действует правило «то, что меня не убивает, я больше не покупаю». Пересказывать тексты, тем более такие, — затея довольно бессмысленная, но если вы доверяете моему вкусу и вас не триггерит сексуальное насилие и насилие в семье, — почитайте, это очень страшный и очень важный текст. Лучше на английском, русский перевод хуже.

Если не хочется или нет времени читать, то вот недлинное видео, которое по посылу во во многих вещах пересекается с «Самыми синими глазами»:

Это довольно известный эксперимент, который впервые был проведен в 1940-х, а потом несколько раз повторялся в разные годы в разных странах: не-белым детям показывают две куклы — чернокожую и белокожую — и спрашивают: какая кукла красивая? какая кукла хорошая? какая кукла добрая? (почти все дети раз за разом показывают на белую); «какая кукла похожа на тебя?», спрашивает исследователь, после чего большая часть детей (иногда после заминки) показывает на черную, и смотреть на это очень, очень тяжело, потому что, ну. Все дети должны расти, зная, что они красивые и хорошие, и что их любят. Вне зависимости от цвета кожи, ориентации, душевного здоровья и чего угодно еще. Понятно, что нельзя помочь всем детям в мире, но если современная культура с непременным дайверсити делает их жизнь хоть немного легче — да здравствует современная культура.

(понятное дело, это не единственное, за что я люблю масскульт; несколько лет назад, когда я училась на культурологии, я бы, наверное, написала какие-то другие вещи, но сейчас я получаю степень в образовании, и это дает мне в чем-то новую оптику, способствует несколько другой расстановке приоритетов — хотя, по большому счету, моя позиция была бы примерно такой же).

То есть, в общем, мой главный тезис в том, что в жизни людей, плачущихся в интернете (или в монографиях и научных статьях, неважно) о том, что ПОНАПИХАЛИ В ИГРЫ В ФИЛЬМЫ В КНИГИ ГЕЕВ ЖЕНЩИН ЧЕРНЫХ ЛЕСБИЯНОК ФЕМИНИСТОК АЗИАТОВ НЕ ПРОЙТИ НЕ ПОИГРАТЬ НЕ ПОСМОТРЕТЬ ЧТО Ж ЭТО ТАКОЕ КОГДА Ж ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ — так вот, не вступая в дискуссию о том, насколько вообще положение дел в искусстве отражает положение дел в реальности — в жизни этих людей от того, что они увидели на экране кого-то, кто отличается от них и потому кажется им неправильным, ничего не изменится.

А вот в жизни каких-то детей, возможно, что-то изменится к лучшему, и знаете что? Все подгоревшие жопы всех белых гетеросексуальных мужчин в интернете не стоят слезинки ребенка. 

P. S. Когда я уже дописала текст, Ри рассказала, что тоже много думала в свое время про черных рыцарей, а потом погуглила и с восторгом выяснила, что они действительно были: вот на реддите чуваки обсуждают это с кучей ссылок.

Одна из них — публикация перевода средневековой нидерландской легенды о Ланселоте (тут можно скачать английский текст), и — ну да — там есть черный рыцарь! Его зовут Мориэн — явно производная от слова «мавр» — да и в самом тексте он часто упоминается как the Moor, что, в принципе, может означать человека с кожей любой степени смуглости, но описания даются довольно однозначные: «он был весь черный, говорю вам: голова, и тело, и руки были черными — всё, кроме зубов» (стр. 12); «он был выше даже сэра Ланселота, и весь черный» (стр. 13); «услышав эти слова, Мавр захохотал во весь голос (его зубы были белы как мел, а все остальное было черным)» (стр. 17); «Мориэн, чернее, чем любой человек, которого когда-либо видели глаза христианина» (стр. 50); «его доспехи и его конечности, как я вижу, чернее сажи и дегтя» (стр. 51). На странице 37 Мориэн пытается переправиться через море, но все простолюдины — хозяева лодок — сбегают в ужасе, потому что он такой высокий и черный, что его принимают за дьявола; а вот мое любимое место с 16-й страницы, немного дайверсити прямиком из 1300-ых годов:

Черный рыцарь возрадовался, и подошел к Ланселоту, и обнажил голову, черную, как деготь; таковы все люди в его землях — все мавры черны, как обгорелые головешки. Но его рыцарская честь была совершенно чиста [игра слов: in all that men would praise in a knight was he fair]». Хотя он и был черен, чем он был хуже? В нем не было ничего дурного; он был на полфута выше любого из рыцарей и притом худ, как ребенок…