Эмма

Глава 53

Все друзья миссис Уэстон рады были тому, что роды прошли благополучно, и если что и было для Эммы еще приятнее, так это весть о том, что миссис Уэстон родила девочку. Как ей хотелось, чтобы на свет появилась именно мисс Уэстон! Эмма ни за что не призналась бы, что лелеет мысль в будущем выдать ее за одного из сыновей Изабеллы, но была твердо убеждена, что и отцу, и матери дочка подходит наилучшим образом. Она будет отрадой для мистера Уэстона, когда он состарится – а даже такого весельчака, как мистер Уэстон, годы не молодят, – и станет сидеть рядом с ним у камина и развлекать его своим милым щебетом и резвостью. Ее не придется никуда отсылать из дому. Что же касается миссис Уэстон… никто не возьмется спорить с тем, что девочка станет для нее всем на свете. И какая будет жалость, если та, которая так прекрасно умеет учить, не получит возможности снова испробовать свои силы.

– У нее уже был случай испытать свои таланты на мне, – продолжала Эмма, – как у баронессы д’Альман – на графине д’Осталис из «Аделаиды и Теодоры» мадам де Жанлис… Вот увидите, ее собственная малышка Аделаида будет воспитана по более совершенной системе.
– Значит, – заметил мистер Найтли, – она избалует ее больше, чем избаловала вас, притом полагая, что вовсе не потакает ее капризам. Вот и вся разница.
– Бедное дитя! – воскликнула Эмма. – Если и так, то что с нею станется?

– Ничего особенно плохого… Ее ждет та же участь, что и тысячи других. Во младенчестве она будет несносна, но выправится, став старше. Любимая моя Эмма, мало-помалу я начинаю смягчаться по отношению к избалованным детям. Вам, вам одной обязан я своим счастьем! Если я проявлю суровость к испорченным детям, не будет ли это с моей стороны черной неблагодарностью?
Эмма рассмеялась:

– Однако вся ваша суровость призвана была помочь мне избавиться от потворства остальных. Сомневаюсь, чтобы я могла по собственному разумению преодолеть такое воспитание.

– Вы сомневаетесь? А я нет. Природа даровала вам разум, мисс Тейлор снабдила вас принципами. Несомненно, вы бы справились и самостоятельно. Мое вмешательство могло с таким же успехом навредить вам, как и помочь. Вполне естественно для вас было задаться вопросом: а по какому, собственно, праву он меня поучает? И боюсь, поучал я вас в неприятной манере. Нет, не верю, что мои поучения как-то помогли вам. Они помогли мне, потому что благодаря им вы стали для меня объектом нежнейшей заботы. Я поневоле много думал о вас и привязался к вам всем сердцем, я полюбил вас со всеми вашими недостатками! И, неустанно выискивая в вас недостатки, уже давно люблю вас – по меньшей мере с тех пор, как вам минуло тринадцать лет.

– Ваша помощь оказалась неоценимой! – вскричала Эмма. – Очень часто – чаще, чем я смела себе признаться, – вы побуждали меня к правильным поступкам. Я совершенно уверена в благотворности вашего влияния. И если малышке Анне Уэстон суждено вырасти избалованной девочкой, вы не придумаете ничего лучше, чем вмешаться в ее воспитание столь же круто, сколь вмешивались в мое! Смотрите только, не влюбитесь в нее, когда ей исполнится тринадцать.

– Помню, в детстве вы частенько говаривали мне с хитрой улыбкой: «Мистер Найтли, я собираюсь сделать то-то и то-то… папа разрешает» или: «Мисс Тейлор не возражает», вы собирались сделать нечто такое, что, как вы знали, я не одобряю. В подобных случаях мое вмешательство только удваивало вашу злость.
– Да, мистер Найтли, видно, несносным ребенком я была! Неудивительно, что мои прочувствованные речи надолго сохранились в вашей памяти.

– «Мистер Найтли»… Вы всегда зовете меня «мистер Найтли»… Я так к этому привык, что ваше обращение не кажется мне сухим. И все же оно официальное. Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня как-то по-другому, только не знаю как.
– Помню, однажды я назвала вас Джордж – из озорства. Это было лет десять назад. Я назвала вас так, потому что думала, что такое обращение вас обидит, но так как вы не были против, я никогда больше не обращалась к вам по имени.
– А сейчас вам трудно звать меня Джорджем?

– Невозможно! Я никогда не смогу называть вас иначе, чем мистер Найтли. Я даже не обещаю следовать изысканной краткости миссис Элтон и звать вас мистер Н. Но, – добавила она вскоре, смеясь и краснея, – уж один-то раз я непременно назову вас по имени. Не скажу, когда и где это произойдет, но, возможно, вы и сами догадываетесь… там, где Н. соединят с Э. для жизни «в горе и в радости».

Эмма жалела, что не может открыто признаться еще в одном своем заблуждении, в котором она прежде упорствовала вопреки здравому смыслу: в свое время она не прислушалась к его совету и приблизила к себе Харриет Смит. Ее упорство стало причиною многих бедствий. Однако вопрос был слишком щекотлив. Она никак не могла первой заговорить на эту тему. Харриет почти не упоминалась между ними. Вполне возможно, что он и не думал о ней, но Эмма склонна была приписывать его нежелание говорить о Харриет его деликатности. Кроме того, в голову ее закралось одно небезосновательное подозрение: тесной дружбе их приходит конец. Она сама сознавала: расстанься они при других обстоятельствах, они, конечно, завязали бы оживленную переписку, она не успокоилась бы, как теперь, получая о подруге сведения лишь из писем Изабеллы. Возможно, от мистера Найтли это не ускользнуло. Вынужденная кое-что скрывать от жениха, Эмма терзалась угрызениями совести, они лишь немногим уступали страданиям от сознания того, что она стала причиной несчастья Харриет.

Изабелла, как и следовало ожидать, прислала вполне благоприятный отчет о своей гостье. Когда та только приехала, Изабелле показалось, что она несколько угнетена, что было совершенно естественным, так как ей предстояло посетить зубного врача, но с тех пор, как дело было сделано, она стала снова прежней Харриет, какой все ее знали. Правда, Изабелла наблюдательностью не отличалась, и все же, если бы Харриет проявляла несвойственное ей уныние, играя с детьми, от Изабеллы бы это не укрылось. Известие о том, что Харриет пробудет в Лондоне дольше, чем думала вначале, утешило и обнадежило Эмму; две недели превращались по меньшей мере в месяц. Мистер и миссис Джон Найтли собирались приехать в Хартфилд в августе, они предложили Харриет остаться до тех пор и вернуться в Хайбери вместе с ними.

– Джон ни разу даже не упомянул вашу подругу, – сказал мистер Найтли. – Вот его письмо, прочтите, если хотите.
Мистер Джон Найтли прислал брату ответ на сообщение того о намерении жениться. Эмма нетерпеливо схватила письмо, ей не терпелось скорее узнать, какого же мнения о планах брата мистер Джон Найтли. Ее нисколько не взволновало, что ее подруга в письме не упоминается.

– Джон рад моему счастью, – продолжал мистер Найтли, – однако он не мастер говорить комплименты. Несмотря на то, что он, как я знаю, нежно, по-братски, любит вас, он настолько далек от того, чтобы рассыпать цветистые фразы, что любая другая сочла бы его письмо холодным. Но я не испугаюсь, если вы увидите, что он пишет.

– Он пишет как разумный человек, – отвечала Эмма, прочитав письмо. – Я ценю его искренность. Совершенно ясно его мнение, будто в выигрыше от нашей помолвки оказываюсь одна я, однако он не сомневается, что со временем я стану столь же достойной вашей любви, каковой вы уже считаете меня сейчас. Попытайся он выразиться как-нибудь иначе, я бы ему не поверила.
– Эмма, любимая, ничего подобного он в виду не имеет. Он лишь хочет…

– Мы с ним немногим отличаемся в оценке нас двоих, – перебила она с серьезной улыбкой. – Возможно, если бы мы с ним могли без церемоний, откровенно объясниться на эту тему, он бы понял, что наши взгляды различаются куда меньше, чем ему кажется.
– Эмма, любимая моя Эмма…

– Да! – воскликнула она, повеселев. – Если вы считаете, будто ваш брат не ценит меня по заслугам, погодите, пока мы откроем нашу тайну батюшке, и послушайте его мнение. Поверьте мне, уж он-то вас по заслугам не оценит! Сочтет, что вся выгода, все счастье, все преимущества – на вашей стороне, а все заслуги – на моей. Только бы я не превратилась для него в «бедняжку Эмму»! Это для него высшая степень нежного сострадания к угнетенному достоинству.

– Ах! – воскликнул он. – Если бы вашего батюшку удалось так же легко, как и Джона, убедить в том, что мы с вами достойны друг друга и будем счастливы вместе! Одна фраза в его письме меня удивила – а вы заметили? Он пишет, что мое сообщение нисколько не застало его врасплох и он рано или поздно ожидал узнать нечто в этом роде.

– Если я поняла вашего брата, он лишь имеет в виду ваши намерения когда-нибудь жениться. Обо мне он и не помышлял. К такому повороту событий он оказался совершенно не готов.

– Да-да! Но меня позабавило, что он так разгадал мои намерения. Интересно, чем он руководствовался? Не вижу ни в настроении моем, ни в речах ничего, что подготовило бы его к моему намерению жениться именно теперь, а не в любое другое время… Однако полагаю, он все угадал. Не сомневаюсь, во мне заметна была перемена, когда я был у них позавчера. По-моему, я не играл с детьми так охотно, как обычно. Однажды вечером бедные малыши даже сказали: «Кажется, дядя сегодня устал».

Настало время поделиться новостью с друзьями и посмотреть, как они ее воспримут. Как только миссис Уэстон оправилась настолько, что смогла принять мистера Вудхауса, Эмма, в расчете на будущую мягкую помощь своей подруги, решила объявить новость сначала дома, а потом в Рэндаллсе. Но как, наконец, решиться все рассказать отцу! Она положила себе открыться ему в такой час, когда мистера Найтли не будет, – иначе в последний момент она может дрогнуть и снова отложить объяснение, однако время надлежит выбрать с таким расчетом, чтобы мистер Найтли вскоре появился и продолжил начатое ею. Она обязана была все рассказать, и притом рассказать весело. Не пристало ей своим грустным видом и речами вызывать в батюшке жалость к себе. Она не должна дать ему повод думать, будто разразилась гроза. Собрав все душевные силы, она вначале подготовила его к тому, что он сейчас услышит нечто необычное, а затем в нескольких словах заявила, что, ежели на то будет его согласие и одобрение – а она полагает, что с этим трудностей не возникнет, ведь новость предполагает счастье для них всех, – они с мистером Найтли собираются пожениться. А в результате этого события человек, которого, как она знает, отец любит почти так же, как своих дочерей и миссис Уэстон, поселится в Хартфилде.

Бедный мистер Вудхаус! Вначале он испытал тяжелое потрясение и принялся серьезно отговаривать дочь от такого шага. Ей неоднократно напоминалось о ее же словах: о том, что она никогда не выйдет замуж. Он уверял дочь, что будет куда лучше для нее же самой оставаться незамужней, он толковал о бедняжке Изабелле и о бедняжке мисс Тейлор… Однако ничего не помогло. Эмма ластилась к отцу, улыбалась и говорила, что решения своего не изменит! Пусть он не ставит ее на одну доску с Изабеллой и миссис Уэстон: тех замужество увело из Хартфилда, произведя таким образом грустную перемену… Однако она из Хартфидда не уезжает, она навсегда останется здесь! С ее замужеством и в числе обитателей поместья, и в их удобстве перемены произойдут только к лучшему, и она вполне уверена, что батюшке будет куда веселее, если мистер Найтли всегда будет рядом. Нужно только привыкнуть к этой мысли. Разве он не любит мистера Найтли всем сердцем? Она уверена, он не станет этого отрицать! С кем всегда хочется ему посоветоваться по своим делам, как не с мистером Найтли? Кто всегда оказывал ему столько услуг, выражал готовность писать за него письма, с такой радостью помогал ему? Кто всегда так весел, так заботлив и так предан? Разве не хочется батюшке, чтобы он всегда был рядом? Да. Все это истинная правда. Мистеру Найтли в Хартфилде всегда рады… Он рад видеть его хоть каждый день! Но ведь они и так каждый день видятся… Почему бы не жить так, как они жили до сих пор, не оставить все как есть?

Мистер Вудхаус не скоро оправился от удара, но худшее было уже позади, он узнал суть, остальное довершат время и постоянное повторение… Просьбы и заверения Эммы сменились увещеваниями мистера Найтли, чьи нежные хвалы в ее адрес делали разговоры на эту тему даже приятными и в некотором смысле желанными. Вскоре мистер Вудхаус привык беседовать на эту тему при каждом удобном случае… Трудно переоценить и ту помощь, какую оказала влюбленным Изабелла – в письмах она выражала горячее одобрение планам сестры, и миссис Уэстон с первой же встречи с готовностью рисовала перед ним будущее в самом благоприятном свете. Во-первых, это дело решенное, а во-вторых, дело хорошее – она прекрасно понимала, насколько одинаково важны для мистера Вудхауса оба эти положения. Таким образом, все кругом твердили мистеру Вудхаусу одно: для него же так будет лучше! Склоняясь к тому же выводу в глубине души, он и сам начал думать, что когда-нибудь – может быть, через год-другой – влюбленные и в самом деле могли бы пожениться, и вреда от этого не будет.

Миссис Уэстон не притворялась, не кривила душой, представляя ему все выгоды важного события. Она была удивлена до крайности, буквально потрясена, когда Эмма впервые открылась ей, однако она видела в предстоящей свадьбе лишь источник всеобщего счастья и тут же с жаром принялась убеждать в том мистера Вудхауса. Она так уважает мистера Найтли, что считает его достойным даже ее милой Эммы! Брак этот во всех отношениях настолько безупречен, пристоен и приличен, а в одном отношении, в одном пункте наивысшей важности, настолько желателен, что теперь ей кажется, что Эмма и помыслить не могла бы ни о ком другом и что она была бы величайшей дурочкой на свете, если бы уже давно не мечтала об этом союзе и не желала его. Очень мало людей, равных Эмме по положению, оставили бы ради нее собственный дом и поселились в Хартфилде! И кто, кроме мистера Найтли, так же хорошо знает мистера Вудхауса и ладит с ним настолько, чтобы совместная жизнь стала возможна! Когда они с супругом намеревались выдать Эмму за Фрэнка, мысль о бедном мистере Вудхаусе омрачала их планы. Как согласовать интересы Энскума и Хартфилда? Вот в чем была их постоянная забота – больше ее, чем мистера Уэстона, – однако даже мистер Уэстон всегда заканчивал размышления на эту тему словами: «Ничего, как-нибудь образуется! Молодые сами найдут выход». Теперь же полагаться на судьбу нет смысла. Все правильно, все открыто, все справедливо. Никому не приходится ничем жертвовать. Их союз по всему предвещает стать счастливым. Она не ви

Сидя в кресле с малышкой на коленях, миссис Уэстон предавалась радостным мечтам и была в те минуты счастливейшей женщиной на свете. Если что-то и могло вызвать у нее большую радость, так это мысли о том, что малышка скоро вырастет из первых чепчиков.

По мере того как новость становилась всеобщим достоянием, изумление окружающих росло; даже мистер Уэстон не избежал удивления в первые пять минут, однако для его живого ума и пяти минут хватило, чтобы примириться с фактом. Он видел все преимущества этого союза и так же непрестанно радовался ему, как и его жена, но вскоре его изумление растаяло без следа: не прошло и часу, как он уже склонен был полагать, что всегда предвидел такой поворот событий.

– Насколько я понимаю, новость надлежит держать в секрете, – говорил он. – Такие дела всегда держат в тайне, хотя потом оказывается, что всем уже все известно. Вы только дайте мне знать, когда об этом можно будет говорить открыто… Интересно, а Джейн ничего не заподозрила?

На следующее утро он отправился в Хайбери и утешился на сей счет. Он сообщил будущей невестке новость. Разве для него она не дочь? Все равно что старшая дочь. Он счел своим долгом ничего не скрывать от нее, а поскольку при разговоре присутствовала мисс Бейтс, новость почти сразу же узнали и миссис Коул, и миссис Перри, и миссис Элтон. Иного главные герои и не ожидали, они подсчитывали, через сколько времени после того, как новость станет известна в Рэндаллсе, она будет обсуждаться во всем Хайбери. С великой прозорливостью они сочли, что во многих семьях станут предметом разговоров за ужином.

В целом известие об их помолвке приняли очень хорошо. Одни считали, что больше повезло ему, другие – что ей. Одна партия рекомендовала бы молодым переселиться в Донуэлл, а Хартфилд оставить семейству Джона Найтли, другие же предвидели раздоры между их слугами, но все же в целом никто не выдвигал серьезных возражений, за одним исключением. В доме викария удар не могло смягчить ничто. Мистер Элтон принял известие спокойно по сравнению с женой. Он лишь выразил надежду, что «теперь юная особа поумерит свою гордыню», и предположил, что «она всегда хотела подцепить Найтли». Что же касается житья в Хартфилде, он осмелился воскликнуть: «Хорошо, что я не на его месте!» Супруга же его крайне расстроилась. Несчастный Найтли! Вот бедняга! Как ему не повезло! Она крайне сочувствует ему. Несмотря на всю свою оригинальность, он обладает массой достоинств… Как же мог он так попасться на крючок? Только не думайте, будто он влюблен – нет, нисколько! Бедняга Найтли! Вот и настал конец их приятному общению… Как любил он приходить к ним на обед, когда бы они его ни приглашали! Но теперь все кончено… Бедняга! Конец прогулкам в Донуэлле, устраиваемым в ее честь… О нет, теперь в Донуэлле будет царить миссис Найтли. Она испортит все удовольствие… Крайне неприятно! И она нисколько не жалеет, что однажды при ней ругала тамошнюю экономку… Кстати, что за странная мысль – жить всем вместе? Здесь добра не жди. В одном знакомом семействе – они жили неподалеку от «Кленовой рощи» – попытались было так жить, н

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь