Эмма

Глава 48

До сих пор, пока опасность потерять мистера Найтли ей не угрожала, Эмма и не догадывалась, насколько зависело ее счастье от того, первая ли она в его помыслах. Считая свое привилегированное положение в порядке вещей, она бездумно наслаждалась им, и лишь страх, что ее место займет другая, открыл ей глаза. Долго, очень долго мнила она себя первой! Так как ни сестер, ни теток у него не было, лишь Изабелла могла соперничать с нею в его сердце. Эмма всегда знала, как сильно он любит и как высоко ценит Изабеллу. Она же сама в течение долгих лет была совершенно уверена в его дружбе. Она не заслуживала такого отношения – часто пренебрегала им, проявляла несговорчивость, отвергала его советы, а то и самонадеянно спорила с ним, отказываясь отдавать должное его добрым намерениям. Зачастую они ссорились из-за того, что ему претили ее высокомерие и самомнение, и все же, повинуясь фамильной привязанности и привычке, он любил ее и выделял с детства. Он ценил ее ум, он стремился развить ее и следил, чтобы она поступала правильно. Ни один человек на свете не сделал для нее больше. Она знала, что дорога ему, несмотря на все свои изъяны, может быть – очень дорога… Однако, когда в голове ее замерцали искорки надежды, которые неизбежно должны были родиться из подобных размышлений, Эмма предпочла не давать воли своему воображению. Пусть Харриет Смит считает, будто мистер Найтли отдает ей предпочтение, выделяет из прочих, страстно любит… Эмме такое не пристало! Ей не пристало льстить себе мыслью о

Эмма страстно желала, чтобы ожидания Харриет оказались тщетными, она надеялась, что, когда наконец увидит их вместе, она, по крайней мере, сумеет выяснить, какого рода отношения их связывают. Отныне ей следует наблюдать за ними с пристальнейшим вниманием! Правда, до сих пор она хоть и наблюдала, но, к несчастью, была введена в заблуждение… однако теперь-то уж ее не проведешь! Его ожидали со дня на день. И скоро ей предоставится возможность для наблюдений – очень скоро, если опасения ее не напрасны. Тем временем Эмма приняла решение пока не видеться с Харриет. Ни одной из них от этих встреч хорошо не будет, да и от разговоров на эту тему не будет никакого толку. Эмма положила ничему не верить до тех пор, пока не убедится во всем сама. Но и разубеждать Харриет она также не в силах. Разговоры будут лишь раздражать ее. Поэтому она написала Харриет письмо, в котором мягко, но решительно просила ее пока не приходить в Хартфилд, так как она убеждена, что лучше им избегать всех дальнейших доверительных разговоров на известную ей тему. Эмма выразила надежду, что, если через несколько дней они увидятся в обществе других людей – ибо запрет налагался только на свидания с глазу на глаз, – они сумеют вести себя так, словно обе забыли вчерашний разговор. Харриет подчинилась, согласилась с мудрым решением подруги и даже поблагодарила ее за чуткость.

Не успела она уладить этот вопрос, как явилась гостья и ненадолго отвлекла мысли Эммы от единственного предмета, всецело занимавшего ее разум и чувства во сне и наяву последние двадцать четыре часа. Миссис Уэстон ездила с визитом к будущей невестке и на обратном пути заехала в Хартфилд. Рассказать Эмме все подробности такого важного разговора она почитала столь же своим долгом по отношению к любимице, сколь и удовольствием для себя.

Мистер Уэстон сопровождал жену в поездке к Бейтсам и справился со своей ролью вполне пристойно, однако вскоре миссис Уэстон пригласила мисс Ферфакс покататься в карете и в результате узнала намного больше, причем гораздо больше положительного, чем за четверть часа, которые провела она в гостиной мисс Бейтс, когда все присутствующие были скованны и стеснены.

Немного любопытства Эмма испытывала, тем более что дело касалось ее друга. Миссис Уэстон не сразу решилась повидаться с Джейн, вначале она вовсе не собиралась ехать, она хотела просто написать мисс Ферфакс, а официальный визит отложить до тех пор, пока время все не сгладит и мистер Черчилль не свыкнется с мыслью о помолвке. Пусть все перестанет быть тайной. Поскольку, полагала она, такой визит неизбежно породит различного рода толки. Однако мистер Уэстон рассуждал иначе: ему крайне не терпелось выказать доброе отношение к мисс Ферфакс и ее семейству, и он не представлял себе, чтобы подобный визит мог возбудить какие-либо подозрения. А даже если подозрения и зародятся, то останутся без последствий, потому что, заявил он, «о таких вещах рано или поздно узнают». Эмма улыбнулась: она понимала, что у мистера Уэстона есть веский повод для такой уверенности. Короче говоря, они поехали – и как же сильно была смущена и расстроена героиня всей истории! Она почти утратила дар речи и каждым взглядом, каждым действием показывала, насколько глубоко страдает она от угрызений совести. Тихая, искренняя радость старушки и восторженное состояние ее дочери, которая от потрясения тараторила даже меньше обычного, являли собой отрадную и очень трогательную сцену. Они обе столь явно удивлялись своему счастью, столь бескорыстно радовались за свою любимицу Джейн, столь заботились о других и забывали о себе, что заслуживали только самых добрых чувств. Воспользовавшись недавней болезнью мисс Ферфакс как

– С особенной страстью она повторяла, – продолжала миссис Уэстон, – как тяжко ей было скрывать и таиться столько месяцев. Вот одно из ее выражений: «Я не скажу, что, заключив помолвку, я не испытывала счастливых мгновений, однако смею вас уверить, я с тех пор не знала ни одного спокойного часа!» И при этих словах, Эмма, у нее так дрожали губы, что я не могла не посочувствовать ей.
– Бедняжка! – воскликнула Эмма. – Стало быть, она винит себя за то, что заключила тайную помолвку?

– Винит? Полагаю, никто не может винить ее больше, чем она сама склонна обвинять себя. «В результате, – сказала она, – я постоянно страдала, так и должно было быть. Но, невзирая на все кары, которые следуют за проступком, он не перестает быть ошибкой. Боль – не искупление грехов. Я никогда не сумею очиститься от вины. Я действовала вразрез со всеми моими понятиями о том, что правильно и что неправильно! Совесть подсказывает мне, что я не заслужила счастливой развязки и доброты, которую я сейчас получаю. Не думайте, сударыня, – добавила она затем, – будто кто-то неверно научил меня. Пусть ни одно обвинение не падет на головы моих друзей, которые вырастили и воспитали меня. Вина лежит целиком и полностью на мне! Уверяю вас, какими бы благоприятными ни казались теперешние обстоятельства, я до сих пор страшусь сообщить обо всем полковнику Кемпбеллу».

– Бедняжка! – повторила Эмма. – Значит, полагаю, она любит его всем сердцем. Только страстная любовь могла склонить ее к тайной помолвке. Должно быть, любовь пересилила ее рассудительность.
– Да, я не сомневаюсь в том, что она очень любит его.
– Боюсь, – отвечала Эмма со вздохом, – что я, против воли, часто становилась причиною ее несчастий.

– Голубка моя, вам не в чем себя упрекнуть. Однако она, скорее всего, склонна была ревновать – достаточно вспомнить все размолвки, на которые Фрэнк намекал нам в письме. Она сказала, что первым и естественным последствием того зла, в которое она позволила себя вовлечь, было то, что она стала поступать неразумно. Сознавая, что поступает неправедно, она без конца тревожилась. Сделалась придирчивой, раздражительной до такой степени, что ему, должно быть, тяжело было ее выносить. «Я не делала никаких скидок, – говорила она, – которые должна была бы делать, его характеру и живости – его восхитительной живости! Его веселости, его игривому нраву, которые при иных обстоятельствах, уверена, были бы столь же притягательны для меня, как и при первой встрече». Затем она заговорила о вас и о вашей чрезмерной доброте, какую выказали вы к ней за время ее болезни. Она вспыхнула, чем доказала мне, как глубоко она раскаивается! Она попросила меня при первом же удобном случае поблагодарить вас – сама она просто не решается – за все ваши благие намерения и стремление помочь. Ей очень стыдно, что вы ни разу не услышали от нее слов благодарности.

– Если бы я не знала, что теперь она счастлива, – серьезно заявила Эмма, – а она, несомненно, заслуживает счастья, как бы ни терзала ее израненная совесть, я не смогла бы принять ее благодарность, ибо – ах! Миссис Уэстон, если бы только можно было взвесить, сколько плохого и сколько хорошего сделала я ей… – Эмма заставила себя сдержаться и глубоко вздохнула. – Что ж, об этом пора забыть. Как мило с вашей стороны порадовать меня такими вестями! Они показывают Джейн с самой выгодной стороны. Уверена, что она очень хорошая, и надеюсь, она будет очень счастлива. Хорошо, что он хотя бы богат, ибо все остальные достоинства и блага принадлежат ей.

Такое заключение миссис Уэстон не могла пропустить мимо ушей. Она думала о Фрэнке хорошо почти во всех отношениях, более того, она очень привязалась к пасынку и, следовательно, серьезно защищала его. Она рассуждала здраво и вместе с тем пылко, однако вскоре Эмма перестала следить за аргументами своей бывшей наставницы. Мысли ее блуждали между Бранзуик-сквер и аббатством Донуэлл, она даже не пыталась притворяться, будто слушает, и, когда миссис Уэстон закончила свой монолог словами: «…пока мы не получили письма, которого так ждем, но надеюсь, скоро оно придет», Эмме пришлось помедлить, прежде чем ответить, да и ответила она невпопад, потому что ей надо было долго вспоминать, что это за письмо такое, которого они так ждут.

– Эмма, милая, да здоровы ли вы? – спросила миссис Уэстон, прощаясь.
– О, совершенно! Вы же знаете, я всегда здорова. Пожалуйста, как только получите письмо, сообщите мне о нем.

Слова миссис Уэстон дали Эмме больше пищи для неприятных раздумий, она горячо сочувствовала влюбленным, но и терзалась угрызениями совести, вспоминая о том, как несправедливо обходилась с мисс Ферфакс. Она горько жалела, что не искала пути сблизиться с нею, и краснела за то, что невольно вызывала у той ревность; до известной степени это и было причиной холодности Джейн. Последуй Эмма желанию мистера Найтли, выкажи она мисс Ферфакс все внимание, какого та заслуживала, попытайся она узнать ее получше, сделай первый шаг навстречу – словом, попытайся она подружиться с нею, а не с Харриет Смит – вероятнее всего, она была бы избавлена от мучений, тяжким грузом давящих на нее сейчас. Равным образом по праву рождения, способностей и образования предназначена была Джейн ей в подруги, и ее дружбу следовало бы принять с благодарностью, а Эмма? Если даже предположить, что они бы никогда не стали закадычными подругами, что мисс Ферфакс, скорее всего, никогда не поведала бы ей своих сердечных тайн; и все же, узнай Эмма ее так, как следовало, и так, как было в ее силах, – и ее наверняка миновали бы отвратительные подозрения в недостойном влечении к мистеру Диксону, которые она не только сама вынашивала и лелеяла, но и столь непростительным образом обсуждала с Фрэнком Черчиллем! Эмма боялась, что ее глупость стала причиной серьезного расстройства нежных чувств Джейн, ибо он, вероятно, по своему легкомыслию и беспечности не преминул поделиться услышанным с невестой. Теперь Эмма была убеждена:

В тот день вечер тянулся в Хартфилде медленно и грустно. И погода всячески способствовала унынию. Зарядил сильный холодный дождь; ничто, кроме деревьев и кустарников, с которых ветер срывал листву, да длинного дня, не напоминало о том, что на дворе июль, впрочем, при свете дня вид из окна казался еще безотраднее.

Плохая погода подействовала и на мистера Вудхауса, в относительном удобстве мог он находиться лишь при почти неустанном попечении дочери, однако никогда еще забота об отце не стоила Эмме таких усилий. Она невольно вспомнила их первый тоскливый вечер вдвоем – вечер свадьбы миссис Уэстон, но тогда к ним вскоре после чая зашел мистер Найтли и развеял тоску. Увы! Скоро, возможно, он и вовсе перестанет захаживать в Хартфилд… Картина, которую она тогда рисовала перед своим мысленным взором, – вынужденное уединение предстоящей зимы – оказалась совершенно неверной: ни один друг их не покинул, ни одного удовольствия она не лишилась. Эмма боялась, что теперешние ее дурные предчувствия уже не встретят подобных счастливых возражений. На этот раз будущее рисовалось ей столь безотрадным, что тучи невозможно было разогнать, чтобы хоть чуть-чуть, хоть одним светлым лучом расцветить горизонт. Если в кругу ее друзей совершатся все ожидаемые перемены, то Хартфилд, скорее всего, окажется почти заброшенным – что же остается на ее долю? Лишь общество отца, которого придется подбадривать, да еще останется корить себя сожалениями о загубленном счастье.

Ребенок, который родится в Рэндаллсе, должно быть, станет для его матери куда дороже, чем она, и свяжет ее сильнее, он займет всю душу и время миссис Уэстон. Значит, и миссис Уэстон для них потеряна; наверное, в большой степени ее супруг тоже… Фрэнк Черчилль больше у них не появится, да и мисс Ферфакс, судя по всему, скоро оторвется от Хайбери. Они поженятся и поселятся или в самом Энскуме, или около него. Все, чем Эмма дорожит, будет утрачено, если же к этим потерям прибавится и потеря Донуэлла, что останется от их прежнего веселого и умного окружения? Подумать только, мистер Найтли не будет больше приходить к ним скоротать вечер! Больше не станет заглядывать каждую свободную минуту, словно желая променять свой дом на их! Как можно такое вытерпеть? А если вдобавок он предпочтет ей Харриет? Если впоследствии найдет в ее обществе все, что искал? Если он изберет мисс Смит в спутницы жизни, если она окажется для него первым, самым дорогим и желанным другом, такой женой, к которой стремился он всеми своими помыслами, – что тогда остается несчастной Эмме? Разве что изводить себя укорами, ибо все случившееся – ее рук дело!

Дойдя в своих рассуждениях до этой точки, она неизменно вздрагивала, тяжко вздыхала, принималась мерить комнату шагами. Единственным источником хоть какого-то утешения служила ей решимость отныне, что бы ни случилось, вести себя безупречно. В этом случае у нее остается надежда: какой бы скучной и унылой ни оказалась эта зима и все следующие зимы в ее жизни по сравнению с прошлым, она встретит будущее, исцелившись от заблуждений и познав самое себя; когда же зима минует, возможно, ей уже не придется так горько сожалеть о случившемся.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь