Эмма

Глава 41

В такой атмосфере радужных планов, надежд и молчаливого попустительства в Хартфилде начался июнь. Для Хайбери в целом никаких перемен он не принес. Элтоны по-прежнему говорили об ожидаемом визите Саклингов и о том, с какой пользой будут они использовать их ландо, а Джейн Ферфакс все так же жила в бабушкином доме; и, так как возвращение Кемпбеллов из Ирландии снова откладывалось – вместо середины лета они теперь собирались вернуться лишь в августе, – было вполне вероятно, что она пробудет здесь еще два месяца, при условии если ей удастся противостоять настойчивым попыткам миссис Элтон найти ей «хорошее место».

Мистер Найтли, который по какой-то – никому, кроме него самого, не известной – причине определенно невзлюбил Фрэнка Черчилля, лишь укрепился в своей неприязни к нему. Он начал подозревать молодого человека в том, что тот, ухаживая за Эммой, ведет двойную игру. То, что предметом его чувств является Эмма, казалось неоспоримым фактом. Все подтверждало это: его собственное поведение, намеки его отца, осторожное молчание мачехи – все трое словно сговорились; благоразумные или, напротив, неосторожные слова и поступки – все сходилось. Но в то время как многие уверены были в том, что молодой человек всей душой предан Эмме, а сама Эмма жертвовала поклонником ради Харриет, мистер Найтли начал подозревать его в том, что он заигрывает с Джейн Ферфакс. Мистеру Найтли показалось, будто они нашли общий язык – по крайней мере, налицо некие опасные симптомы. Молодой человек совершенно недвусмысленно выражал мисс Ферфакс свое восхищение; здесь, как бы ни хотелось мистеру Найтли избежать ошибок Эммы, молодому человеку невозможно было отказать в здравом смысле. Самой Эммы, когда у мистера Найтли впервые зародилось подозрение, рядом не было. Мистер Найтли был приглашен на обед к Элтонам вместе с обитателями Рэндаллса и Джейн. Он подметил, как многозначительно Фрэнк смотрел на мисс Ферфакс: подобные взгляды неуместны со стороны обожателя мисс Вудхаус. Когда он снова оказался в их обществе, он не мог не вспомнить своих подозрений. Мистер Найтли тайно продолжал следить за ними, помня слова Купера: «

Однажды после обеда, как это частенько случалось, он отправился провести вечер в Хартфилд. Эмма и Харриет собирались на прогулку, он присоединился к ним, а на обратном пути они заметили мистера и миссис Уэстон с сыном и мисс Бейтс с племянницей – они случайно встретились на дороге. Обе компании спешили погулять до дождя. Все пошли вместе; дойдя до ворот Хартфилда, Эмма, которая понимала, насколько приятны неожиданные визиты такого рода для ее отца, уговорила всех зайти и выпить чаю. Обитатели Рэндаллса согласились сразу же; мисс Бейтс, произнеся, по обыкновению, длинную речь, которую почти никто не слушал, также сочла возможным принять любезное приглашение дорогой мисс Вудхаус.

Когда они входили в ворота, мимо верхом проскакал мистер Перри. Джентльмены заговорили о его лошади.
– Между прочим, – спросил вскоре Фрэнк Черчилль у миссис Уэстон, – что сталось с планом мистера Перри обзавестись собственным выездом?
Миссис Уэстон с изумленным видом отвечала:
– Я и не знала, что он когда-либо строил подобные планы!
– Но я узнал о них от вас. Вы упомянули об этом в письме три месяца назад.
– Кто, я? Невозможно!

– И все же это были вы. Я отлично помню! Вы упоминали, что это вот-вот произойдет. Миссис Перри поделилась с кем-то новостью и была необычайно рада. Ведь именно благодаря ее настояниям он согласился обзавестись каретой, так как, по ее мнению, его частые разъезды в плохую погоду не доведут его до добра. Теперь-то припоминаете?
– Даю честное слово, что я никогда – до сего момента – и не слыхала об этом!

– Неужели? Да возможно ли? Господи помилуй! Значит, мне все приснилось… но я был совершенно уверен… Мисс Смит, судя по вашей походке, вы очень устали. Ну ничего, скоро вы отдохнете.
– Что такое? Что такое? – вскричал мистер Уэстон. – Что еще за новости о Перри и карете? Фрэнк, ты говоришь, что Перри собирается купить карету? Я рад за него. Должно быть, он сам тебе об этом рассказал.

– Нет, сэр, – отвечал сын смеясь. – Кажется, никто мне ничего не рассказывал… Как странно! Я действительно был уверен в том, что миссис Уэстон упомянула об этом в одном из своих писем в Энскум – несколько недель назад, со всеми подробностями… но раз она заявляет, что и понятия ни о чем не имеет, то, конечно, мне все приснилось. Я великий мечтатель. Я люблю вспоминать всех обитателей Хайбери, когда я вдалеке. И, перебрав в памяти своих самых близких друзей, начинаю думать о мистере и миссис Перри.

– Однако странно, – заметил его отец, – что у тебя был такой правильный, связный сон о людях, о которых тебе вряд ли пришло бы в голову вспоминать в Энскуме. Чтобы Перри обзавелся собственным выездом! А его жена убеждала его купить карету ради его же блага! Не сомневаюсь, в один прекрасный день так и будет, пока только рановато. Что за правдивые предположения подчас являются во сне! А бывают сны – просто нагромождение несуразностей! Ну, Фрэнк, твой сон неопровержимо доказывает, что во время твоего отсутствия в Хайбери ты постоянно думаешь о нас. А вы, Эмма, часто видите сны?

Эмма не слушала. Она спешила вперед, подготовить батюшку к приходу гостей, и не уловила намека мистера Уэстона.

– Ну, если уж по правде, – воскликнула мисс Бейтс, которая в последние две минуты тщетно пыталась вставить хоть словечко, – если уж о том зашла речь, невозможно отрицать, что у мистера Фрэнка Черчилля… то есть я не утверждаю, будто он не видел сна… знаете, иногда мне самой такое приснится! Но раз уж об этом зашла речь, я должна признать, что прошлой весной мистер Перри правда вынашивал такую мысль – ведь сама миссис Перри упоминала об этом в беседе с матушкой. Да и Коулы знают об этом так же хорошо, как и мы, – но это был своего рода секрет, не известный больше никому, да и мысли такие были только дня три. Миссис Перри ужасно хотелось, чтобы ее муж завел собственный выезд, и однажды утром она пришла с визитом к матушке в приподнятом настроении, потому что решила, что ей удалось убедить его. Джейн, разве ты не помнишь, как бабушка рассказывала нам об этом, когда мы вернулись домой? Забыла, куда мы тогда ходили… похоже, в Рэндаллс… да, кажется, именно в Рэндаллс. Миссис Перри всегда особенно добра к моей матушке – по правде сказать, не знаю, кто ее не любит, – и она по секрету рассказала ей, разумеется, она не возражала против того, чтобы матушка передала новость нам, однако не хотела, чтобы узнали все остальные. И до сего дня я ни одной живой душе об этом не рассказывала. В то же время не могу ручаться, что ни разу не обронила намека, ведь я знаю, что иногда у меня помимо воли вырывается… Я, видите ли, болтушка! Да уж, люблю поговорить… то и дело у меня с языка срывается такое

Они входили в прихожую. Мистер Найтли опередил мисс Бейтс и поспешно бросил взгляд на Джейн. Он смотрел на Фрэнка Черчилля, на чьем лице, как ему показалось, он различил подавляемое смущение, которое молодой человек пытался сгладить шуткой, и непроизвольно перевел взгляд на лицо девушки, однако она действительно отвлеклась и была всецело поглощена своей шалью. Мистер Уэстон уже вошел. Двое остальных джентльменов остановились у двери, чтобы пропустить ее вперед. Мистеру Найтли показалось, что Фрэнк Черчилль во что бы то ни стало хочет поймать ее взгляд – показалось, он буквально поедал ее глазами, однако если это и было так, то ждал он тщетно – Джейн прошла между ними в прихожую, не глядя ни на кого.

Времени для дальнейших замечаний или объяснений не осталось. Пришлось довольствоваться услышанным, и мистер Найтли занял место вместе с остальными за большим современным круглым столом, который завела в Хартфилде Эмма и которым никто, кроме Эммы, не мог убедить ее батюшку пользоваться, покинув старый, маленький Пембрук, на котором вот уже сорок лет ему в тесноте накрывали два его ежедневных блюда. Чай прошел сносно, и никому, видимо, не хотелось уходить.

– Мисс Вудхаус, – заявил Фрэнк Черчилль, оглядев столик, стоящий позади него, до которого он со своего места мог дотянуться, – ваши племянники увезли свои кубики – ну, коробку с буквами? Обычно она стояла здесь. Где она? Вечер, кажется, скучноватый, такое подобает скорее зиме, чем лету. Однажды утром мы очень веселились с этими кубиками. Я хочу снова озадачить вас.

Эмме его затея пришлась по душе; коробку достали, и скоро весь стол был завален кубиками, с которыми, казалось, никто так ловко не управлялся, как они двое. Они молниеносно составляли слова друг для друга – или для всех желающих поиграть. То, что игра была тихой, сделало ее особенно желанной для мистера Вудхауса, которого часто огорчали более шумные забавы, устраиваемые иногда мистером Уэстоном; теперь же хозяин дома мог с легкой душой предаваться любимым занятиям: сожалеть об отъезде «бедных малышей» или, подбирая оброненный игроками кубик, гордо указывать гостям на то, как Эмма красиво пишет буквы.

Фрэнк Черчилль выложил перед мисс Ферфакс ряд кубиков. Она окинула их взглядом и проворно принялась составлять слово. Фрэнк сидел рядом с Эммой, Джейн – напротив них, а мистер Найтли со своего места мог наблюдать за всеми. Его целью было увидеть как можно больше, не выдавая при этом своего интереса. Вскоре мисс Ферфакс составила слово и с легкой улыбкой придвинула кубики назад. Если бы она собиралась скрыть слово от посторонних глаз, ей бы следовало немедленно перемешать кубики, но для этого смотреть нужно было на стол, а не на молодого человека, сидящего напротив. Как бы там ни было, а буквы остались неперемешанными, и Харриет, которая с жадностью бросалась на каждое новое слово, но сама до сих пор не угадала ни одного, придвинула буквы к себе и принялась за работу. Поскольку она оказалась соседкой мистера Найтли, то к нему и обратилась за помощью. Оказалось, что это слово «промах»; и, когда Харриет, ликуя, провозгласила свою отгадку, щеки Джейн слегка зарделись. Сомнений больше не было: предназначенное мисс Ферфакс слово имело для нее некий тайный смысл. Мистер Найтли увязал его со странным сном, увиденным Фрэнком Черчиллем, однако, какая между ними связь, было вне пределов его понимания. Могла ли его любимица настолько утратить свойственные ей застенчивость и деликатность? Мистер Найтли сильно подозревал, что здесь не обошлось без каких-то решительных шагов. Неискренность и лицемерие обступали его со всех сторон. Эти буквы – всего лишь предлог для ухаживаний и обмана. Детс

С растущим возмущением продолжал он наблюдать за молодым человеком, с тревогой и недоверием следил он за обеими его ослепленными спутницами. Вскоре мистер Найтли заметил, что для Эммы приготовлено короткое слово и передано ей так, чтобы другие не видели, да еще с лукавой усмешкой. Он увидел, что Эмма быстро разгадала слово и нашла его в высшей степени забавным, хотя и сочла необходимым выразить свое недовольство шалостью, ибо вслух она сказала:
– Чепуха! Как вам не стыдно!

Потом мистер Найтли услышал, как Фрэнк Черчилль, метнув быстрый взгляд в сторону Джейн, предложил:
– Давайте покажем слово ей!
И столь же ясно услышал, как Эмма горячо возражает, но с трудом подавляет улыбку:
– Нет-нет, нельзя! Слышите, не смейте!

Тем не менее молодой человек настоял на своем. Этот щелкопер, который, казалось, умел любить без чувства и располагать всех к себе без труда, придвинул кубики к мисс Ферфакс и проследил за тем, чтобы она составила слово из предложенных букв. Естественно, мистеру Найтли стало интересно, что же это за слово, при всяком удобном случае он смотрел на стол и вскоре понял, что получилось слово «Диксон». Совершенно очевидно, для Джейн Ферфакс в этих шести буквах заключался еще и другой, скрытый смысл. Она явно рассердилась, заметив же, что за ней наблюдают, покраснела более густо, чем он ожидал, но сказала лишь:

– Я думала, что имена собственные загадывать нельзя!
С этими словами она решительно оттолкнула от себя кубики; казалось, игра стала ей неприятна. Она отвернулась от своих обидчиков и обратилась к тетке.
– Да-да, правильно, милочка! – воскликнула последняя, хотя Джейн не успела произнести ни слова. – Я как раз собиралась сказать. Нам в самом деле пора. Вечереет, бабушка будет волноваться. Дорогой сэр, благодарим вас за все, однако нам действительно пора. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Джейн не заставила себя долго ждать. Она поспешно встала из-за стола и выразила готовность уйти немедленно, но в этот момент все поднялись, засуетились, и она не могла выйти. Мистеру Найтли показалось, что к ней торопливо придвинули еще одну стопку букв, однако Джейн решительно отодвинула их в сторону, даже не взглянув на них. Потом она принялась искать свою шаль; Фрэнк Черчилль вызвался помочь… Темнело, в комнате царил полумрак, и как они распрощались, мистер Найтли не видел.

Он остался в Хартфилде дольше прочих гостей, размышляя о том, чему он оказался свидетелем. Увиденное и услышанное настолько потрясло его, что позже, когда внесли свечи, он счел необходимым – да, поистине обязанным, ведь он друг, заботливый друг – кое о чем намекнуть Эмме и кое о чем ее спросить. Предостеречь ее в столь щекотливом положении – его долг.

– Эмма, – начал он, – могу ли я узнать, какой забавный смысл, какое, если можно так выразиться, отравленное жало заключалось в последнем слове, поданном вам и мисс Ферфакс? Я его видел… Любопытно узнать, как одно и то же слово могло так насмешить одну девицу и так расстроить другую.
Эмма очень смутилась. Объяснить ему все как есть – невозможно: хотя ее подозрения никоим образом не развеялись, ей было очень стыдно за то, что она вообще высказала их вслух.

– А, то слово! – протянула она в очевидном замешательстве. – Оно ничего не значит, это просто шутка между нами.
– Кажется, это шутка только для вас и мистера Черчилля, – серьезно ответил он.

Он надеялся, что она что-нибудь скажет, но она молчала. По-видимому, ее голова была занята другим. Некоторое время мистер Найтли не знал, на что решиться. Целый сонм различных бедствий мерещился ему. Вмешаться? Но вмешательство не поможет. Эмма смущена – у нее есть некие общие тайны с мистером Черчиллем. Все говорит о том, что она влюблена. И все же он не смолчит. Он обязан ради нее рискнуть – даже если его нежеланное вмешательство навлечет на него ее гнев. Ее благополучию грозит опасность. Лучше вытерпеть все, чем после сокрушаться о том, что он пренебрег своим долгом.

– Милая моя Эмма, – сказал он наконец прочувствованно, но серьезно, – по-вашему, вы правильно истолковываете степень знакомства между известными вам джентльменом и леди?
– Между мистером Фрэнком Черчиллем и мисс Ферфакс? О да! Совершенно… Но почему вы сомневаетесь?
– Неужели у вас никогда, ни единого раза, не возникало повода думать, что он восхищается ею, а она – им?

– Никогда, никогда! – вскричала она искренне и горячо. – Ни разу, ни на сотую долю секунды не приходило мне в голову подобное предположение. Как вы только могли подумать?!
– Мне почудилось, будто между ними существует некая взаимная симпатия, я заметил, как они обменивались выразительными взглядами, которые, по-моему, не предназначались для посторонних глаз.

– О! Вы крайне позабавили меня. Оказывается, вы снизошли до того, что позволили своему воображению разгуляться – однако, уверяю вас, ничего подобного! Мне очень жаль разочаровывать вас в вашем первом опыте, но действительно ничего похожего между ними нет. Уверяю вас, тут нет и следа никакой привязанности, а то, на что вы обратили внимание, имеет совершенно иную природу… Сейчас я не вправе ничего объяснить… все это довольно глупо… однако в той части, которая поддается объяснению… то есть имеет смысл… могу вас уверить, что эти двое так же далеки от любви или взаимной привязанности, как любые двое из смертных. То есть я готова поспорить о чувстве с ее стороны и ручаюсь за то, что нет никаких чувств у него. Готова ручаться, что он к ней равнодушен.

Ее безапелляционность ошеломила мистера Найтли, ее самонадеянность лишила его дара речи. Эмма развеселилась и готова была продолжить разговор, желая услышать подробности, на коих основывались его подозрения, просила описать каждый взгляд и задавала бесконечные вопросы, где, как и когда это случилось. Обстоятельства дела сильно занимали ее; однако ему не передалась ее веселость. Ему было не до приятных бесед, внутри его все клокотало. Чтобы окончательно не воспламениться от жарко пылающего камина, который топили почти каждый вечер в любое время года по причине слабого здоровья мистера Вудхауса, вскоре он поспешно распрощался и направился домой, в прохладу и уединение аббатства Донуэлл.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь