Девушка в поезде

Внизу я наливаю себе кофе и включаю телевизор. Вчера вечером полиция устроила пресс-конференцию, и ее показывали по каналу «Скай-ньюс». Там был инспектор уголовной полиции Гаскилл — бледный, изможденный и подавленный. Негодяй! Он так и не назвал имя Камаля, а просто сообщил, что подозреваемый был задержан и допрошен, но освобожден без предъявления обвинения, и расследование продолжается. Потом на экране появляется Скотт, который понуро стоит под прицелом камер и часто моргает — на его лице написана му́ка. Мое сердце сжимается. Он говорит тихо, опустив глаза. Он говорит, что не теряет надежды и, что бы ни утверждали полицейские, по-прежнему верит, что Меган вернется домой.

Слова его звучат неубедительно, в них чувствуется фальшь, но, не видя его глаз, я не могу понять почему. Я не знаю, почему он не верит в ее возвращение: то ли потому, что его веру разрушили события последних дней, или же он знает, что ждать не имеет смысла.

И тут я вспоминаю, что вчера звонила ему. Один раз или два? Я бегу наверх за телефоном и нахожу его в постели. Три пропущенных звонка: один от Тома и два от Скотта. Никаких сообщений. Том звонил вечером: первый звонок от Скотта был около полуночи, а второй раз он звонил уже утром, буквально несколько минут назад.

Настроение у меня чуть улучшается. Это хорошая новость. Несмотря на поведение своей матери и то, что она выставила меня за дверь (спасибо за помощь, можете идти), Скотт все еще хочет поговорить со мной. Я нужна ему. Я тут же проникаюсь любовью к Кэти и благодарностью за то, что она вылила остатки вина. Я обязана сохранить ясность мысли. Для Скотта. Он нуждается в моей помощи.

Я принимаю душ, одеваюсь, наливаю еще чашку кофе, потом перехожу в гостиную, сажусь на диван, кладу рядом блокнот и набираю номер Скотта.

— Вам следовало сказать мне о себе правду, — говорит он холодным и ровным голосом, едва сняв трубку. В животе у меня образуется ком. Он знает. — Сержант Райли разговаривала со мной после того, как они его отпустили. Он отрицал, что у них был роман. А свидетель, который рассказал о нем, по ее словам, не вызывает доверия. Потому что пьет. И возможно, психически неуравновешен. Она не назвала мне имя свидетеля, но, судя по всему, она говорила о вас?

— Но… нет, — отвечаю я. — Нет. Я не… Я не пила, когда видела их. Это было в полдевятого утра.
Как будто это что-то меняло.
— И копы нашли доказательства. Об этом раньше сообщали в новостях. Они нашли…
— Нет достаточных доказательств.
Он вешает трубку.

Пятница, 26 июля 2013 года
Утро

Я больше не езжу на свою воображаемую работу. Больше не притворяюсь. Практически не вылезаю из кровати. Мне кажется, что последний раз я чистила зубы в среду. Я по-прежнему делаю вид, что болею, но вряд ли кто-то в это верит.
Я не могу заставить себя подняться, одеться, поехать в Лондон и бродить там по улицам. Это непросто и в хорошую погоду, но совершенно невозможно в такой дождь. Сегодня третий день подряд льет холодный проливной дождь.

Я плохо сплю, но проблема не только в спиртном, но еще и в кошмарах. Мне снится, будто я загнана в какую-то ловушку, знаю, что кто-то идет и что есть выход. Я точно знаю, что он есть, потому что видела его раньше, но только никак не могу к нему выйти, а когда появляется он, я не могу кричать. Я стараюсь изо всех сил, втягиваю воздух в легкие и с силой выдыхаю, но слышится лишь хрип, какой издают умирающие, когда им не хватает воздуха.

Иногда в своих кошмарах я оказываюсь в подземном переходе на Бленхайм-роуд, и путь обратно перекрыт, а вперед я идти не могу, потому что там кто-то есть, и этот кто-то меня поджидает, и я просыпаюсь от невыносимого ужаса.

Ее никогда не найдут. С каждым прожитым днем моя уверенность в этом крепнет. Ее имя пополнит списки тех, кто значится в отчетах как пропавшие без вести, чье тело так и не нашли. И Скотт не дождется правосудия, не обретет внутренний покой. Он никогда не получит тело любимой, над которым сможет горевать, никогда не узнает, что с ней случилось. Последняя точка так и не будет поставлена. Я лежу без сна и думаю об этом, чувствуя боль. Ничто не может сравниться с агонией неведения, которой никогда не наступит конец.

Я написала ему. Призналась, что имею проблемы со спиртным, но снова солгала, сказав, что обратилась за помощью и теперь держу ситуацию под контролем. Я заверила его, что с психикой у меня все в порядке, хотя и сама не знаю, так ли это. Сказала, что видела тогда все очень ясно и что в тот день не пила. По крайней мере хоть это правда. Он не ответил. Я и не рассчитывала, что он ответит. Он выкинул меня из своей жизни. Я никогда не смогу сказать ему то, что хочу. Не смогу об этом написать, потому что не в силах подобрать нужные слова. Я хочу, чтобы он знал, как мне жаль, что просто найти Камаля оказалось недостаточным. Я должна была что-то видеть. В тот субботний вечер мне следовало смотреть во все глаза.

Вечер
Я промокла до нитки и продрогла, кончики пальцев побелели, и кожа на них сморщилась, голова ныла от похмелья, начавшегося около половины шестого. Что в общем-то неудивительно, учитывая, что пить я начала еще до полудня. Я вышла купить еще одну бутылку, но мои планы сорвал банкомат, который вынес давно ожидаемый вердикт: на счете недостаточно средств.

После этого я пошла прогуляться и больше часа бесцельно бродила под проливным дождем. В обезлюдевшем центре Эшбери, превращенном в пешеходную зону, кроме меня никого не было. Во время прогулки я решила, что должна что-то сделать. И поправить свое материальное положение.

И сейчас, промокшая и почти трезвая, я намереваюсь позвонить Тому. Мне не хочется знать, что я сделала или сказала в тот субботний вечер, но выяснить я должна. Может, это оживит воспоминания. Почему-то я уверена, что никак не могу восстановить в памяти нечто крайне важное. Не исключено, что это просто самообман, еще одна попытка доказать себе, что я чего-то стою. Однако не исключено и другое — что на мне еще рано ставить крест.

— Я пытался с тобой связаться с понедельника, — говорит Том, ответив на звонок. — Я звонил тебе на работу, — произносит он и замолкает, не добавляя больше ни слова.
Я готова провалиться сквозь землю, мне стыдно и неловко.
— Я намерен поговорить с тобой о субботнем вечере, — все-таки произношу я. — О том субботнем вечере.
— Ты о чем? Я хочу спросить о понедельнике, Рейчел. Какого черта ты делала в доме Скотта Хипвелла?
— Это не важно, Том.

— Еще как важно, черт возьми! Что ты там делала? Ты ведь понимаешь, что он может быть… Я хочу сказать, что пока ничего не известно. Он мог с ней что-нибудь сделать. Разве не так? Со своей женой?
— Он ничего не делал со своей женой, — уверенно заявляю я. — Это не он.
— Откуда тебе знать? Рейчел, что происходит?

— Я просто… Ты должен мне поверить. Но я звоню по другой причине. Мне надо поговорить о том субботнем вечере. О сообщении, которое ты мне оставил. Ты был вне себя. И сказал, что я напугала Анну.
— Так и было. Она увидела, как ты, спотыкаясь, брела по улице и выкрикивала оскорбления в ее адрес. Она действительно разволновалась после того, что случилось в прошлый раз. С Эви.
— Она… она что-нибудь сделала?
— Сделала?
— Мне?
— Что?
— У меня была рана на голове, Том. И шла кровь.

— Ты обвиняешь в этом Анну? — Теперь он уже кричит, не в силах сдержаться. — Серьезно, Рейчел, хватит! Я уже отговаривал Анну — причем неоднократно — обращаться в полицию, но если ты будешь продолжать преследовать нас и сочинять всякие небылицы…
— Я ни в чем ее не обвиняю, Том. Я просто пытаюсь восстановить ход событий. Я не…

— Ты не помнишь! Ну конечно! Рейчел ничего не помнит. — Он устало вздыхает. — Послушай, Анна тебя видела — пьяной и агрессивной. Она вернулась домой, чтобы рассказать мне об этом, была очень расстроена, и я отправился тебя разыскать. Ты была на улице. Наверное, падала. Была не в себе. Порезала руку.
— Я не…

— Во всяком случае, рука у тебя была в крови. Не знаю, откуда она там взялась. Я сказал, что отвезу тебя домой, но ты и слушать не хотела. Ты ничего не соображала, молола какую-то чушь. Ты пошла дальше, я вернулся, чтобы взять машину, а когда приехал, тебя уже не было. Я поехал к станции, но тебя там не было. Я еще поездил по округе — Анна очень переживала, что ты где-то рядом, что можешь вернуться и попытаться проникнуть в дом. Я переживал, что ты упадешь или попадешь в какую-нибудь переделку… Я доехал до Эшбери, позвонил в дверь, но дома тебя не было. Я звонил тебе несколько раз. Оставил сообщение. И — да, я был чертовски зол. Я был вне себя.

— Мне жаль, Том, — говорю я. — Мне правда очень жаль.
— Я знаю, — соглашается он. — Тебе всегда очень жаль.
— Ты сказал, что я кричала на Анну. — При этой мысли мне становится не по себе. — Что я ей говорила?
— Понятия не имею! — огрызается он. — Хочешь, чтобы я узнал все в деталях? Может, хочешь поболтать об этом с ней сама?
— Том…
— Ладно, только к чему все эти расспросы сейчас?
— Ты видел в тот вечер Меган?

— Нет. — В его голосе звучит тревога. — А что? А ты видела? Ты же ничего такого не сделала?
— Нет, конечно же, нет.
Он ненадолго замолкает.
— Тогда почему ты об этом спрашиваешь? Рейчел, если тебе что-то известно…
— Мне ничего не известно, — заверяю я. — Я ничего не видела.
— Зачем ты ходила в дом Хипвеллов в понедельник? Пожалуйста, скажи мне, чтобы я мог успокоить Анну. Она нервничает.
— Мне надо было ему кое-что рассказать. Нечто, что я считала важным.

— Ты ее не видела, но рассказать было что?
Я медлю с ответом. Я не знаю, стоит ли посвящать его в детали или пусть о них знает только Скотт.
— Это связано с Меган, — говорю я. — У нее был роман.
— Подожди, разве вы были знакомы?
— Немного, — говорю я.
— Откуда?
— Мы познакомились в ее галерее.
— Понятно. И кто он?
— Ее психотерапевт, — объясняю я. — Камаль Абдик. Я видела их вместе.
— Правда? Тот парень, которого арестовали? Мне казалось, что его отпустили.

— Отпустили. И в этом виновата я. Потому что я ненадежный свидетель.
Том смеется. Добродушно и точно не с издевкой.
— Ну что ты, Рейчел. Ты все сделала правильно, сообщив об этом. Я уверен, что дело не в тебе.
Где-то на заднем фоне слышится лепет ребенка, и Том что-то говорит, отвернувшись от трубки, — что именно, мне не слышно.
— Я должен идти, — прощается он, и я представляю, как он кладет трубку, подхватывает малышку, целует ее и обнимает жену.

Мое сердце будто пронзают кинжалом и проворачивают лезвие несколько раз.

Понедельник, 29 июля 2013 года
Утро

Сейчас 8.07, и я снова в поезде. Якобы еду на работу. Кэти провела с Дэмиеном все выходные, и, когда мы увиделись вчера вечером, я не дала ей шанса меня отругать. Я сразу начала извиняться за свое поведение, сказала, что мне действительно очень стыдно, но я взяла себя в руки и начинаю с чистого листа. Она приняла или сделала вид, что принимает мои извинения. И даже обняла меня. Само понимание — по-другому и не скажешь.

О Меган в новостях практически не упоминалось. «Санди таймс» опубликовала комментарий о некомпетентности полиции, в котором кратко излагалась суть дела, и неназванный источник из Королевской прокурорской службы назвал это примером, когда «полиция поспешила арестовать человека на основе непроверенных или сомнительных доказательств».

Мы подъезжаем к семафору. Я слышу знакомый скрежет, чувствую толчок, и электричка замедляет ход, а я смотрю на дом, потому что не могу удержаться, но смотреть там не на что. Двери закрыты, а шторы опущены. Видно только, что идет дождь и мутная вода собирается в лужи в нижней части сада.

Подчиняясь внезапному порыву, я выхожу на станции Уитни. Том не смог мне помочь, но, возможно, поможет другой — тот самый рыжий. Я жду, пока все сошедшие пассажиры не спустятся по лестнице вниз, и сажусь на скамейку на открытой платформе. Может, мне повезет. Я увижу, как он садится в поезд, пойду за ним и поговорю. Ничего другого мне не остается, это мой последний шанс. Если и тут ничего не выйдет, то придется смириться. Без вариантов.

Проходит полчаса. Каждый раз, когда я слышу шаги на ступеньках, мой пульс учащается. Каждый раз, когда я слышу стук шпилек, меня охватывает трепет. Если Анна увидит меня здесь, то добром для меня это не кончится. Том предупреждал. Он уговорил ее не обращаться в полицию, но если я все равно…

Четверть десятого. Если только он не начинает работать очень поздно, то я его пропустила. Дождь усилился, а мне не хочется бесцельно болтаться по Лондону весь день. Из денег у меня только десятка, которую я одолжила у Кэти, и мне надо на нее продержаться, пока я не наберусь смелости взять взаймы у матери. Я спускаюсь по лестнице, собираясь перейти на другую платформу по подземному переходу, чтобы вернуться в Эшбери, и тут замечаю Скотта, который торопливо отходит от газетного киоска напротив входа на станцию, закрывая лицо поднятым воротником.

Я бегу за ним и догоняю на углу возле подземного перехода. Я хватаю его за рукав, и он, вздрагивая, оборачивается.
— Пожалуйста, — говорю я, — мы можем поговорить?
— Господи Боже! — возмущается он. — Какого черта вам надо?
Я отстраняюсь от него и поднимаю руки.
— Извините, пожалуйста, извините. Я хотела принести извинения и объяснить…

Дождь превратился в настоящий ливень. На платформе кроме нас никого нет, и мы оба промокли до нитки. Скотта разбирает смех. Он вскидывает руки и не может остановиться.
— Пойдемте в дом, — говорит он. — Мы здесь утонем.
Он ставит чайник и поднимается наверх, чтобы принести мне полотенце. В доме сейчас не так чисто, как неделю назад, и пахнет уже не антисептиком, а какой-то сыростью. В углу гостиной лежит пачка газет, на журнальном столике и на каминной полке стоят грязные кружки.

Появляется Скотт и протягивает мне полотенце.
— Помойка, я знаю. Мать сводила меня с ума, постоянно за мной что-то убирая и вытирая. Мы немного повздорили, и несколько дней ее не было.
Звонит его мобильный, он смотрит на экран и убирает телефон в карман.
— Ну вот, легка на помине. Никак не оставит меня в покое.
Я прохожу за ним на кухню.
— Мне ужасно жаль, что все так вышло, — говорю я.
Он пожимает плечами:
— Знаю. И вашей вины тут нет. Я хочу сказать, что, наверное, не будь вы…
— Пьяницей?

Он стоит ко мне спиной и наливает кофе.
— В общем, да. Но у них все равно не было достаточных оснований предъявить обвинение.
Он протягивает мне кружку, и мы садимся за столик. Я замечаю, что одна из фотографий в рамке лежит лицом вниз. Скотт продолжает:
— У него дома нашли ее волосы и фрагменты кожи, но он и не отрицает, что она к нему заходила. То есть сначала отрицал, а потом признался, что она у него была.
— Тогда почему он лгал?

— Вот именно. Он признался, что она была у него дома дважды и они просто беседовали. О чем — он отказывается говорить: врачебная тайна и все такое. Волосы и частички кожи найдены внизу. В спальне их нет. Он клянется всеми святыми, что никакого романа у них не было. Но он лгун, так что…
Скотт закрывает глаза ладонью, и вид у него отрешенный. Плечи опущены, и сам он будто стал меньше.
— В его машине нашли следы крови.
— Боже милостивый!

— Да. Группа крови совпадает с ее. Они не знают, можно ли сделать анализ ДНК, потому что пятнышко совсем маленькое. И постоянно твердят, что это может ничего не значить. Как ничего, если у него в машине ее кровь? — Он удрученно качает головой. — Вы были правы. Чем больше я узнаю об этом парне, тем меньше у меня сомнений.
Он смотрит прямо на меня впервые за все время, как мы пришли.
— Он трахал ее, а она хотела положить этому конец, и тогда он… что-то с ней сделал. Вот и все. Не сомневаюсь.

Он потерял всякую надежду, и я его не виню. Прошло уже больше двух недель, и за это время она не включала телефон, не пользовалась кредитками, не снимала деньги в банкомате. Никто ее не видел. Она просто исчезла.
— Он сказал полиции, что она могла сбежать, — произносит Скотт.
— Доктор Абдик?
Скотт кивает:
— Он сказал полиции, что со мной она была несчастлива и могла сбежать.
— Он просто хочет отвести от себя подозрения и заставить полицию думать, что вы что-то сделали.

— Я знаю. Но они, похоже, верят всему, что говорит этот ублюдок. Взять хотя бы эту Райли — по ней все видно, когда она говорит о нем. Он ей нравится. Бедный, несчастный беженец. — Он обреченно опускает голову. — Может, он и прав. У нас действительно был жуткий скандал. Но я не могу поверить… Она не была со мной несчастлива. Не была! Не была!
Когда он повторил это в третий раз, я подумала, что он пытается убедить в этом самого себя.
— Но если у нее был роман, значит, она была несчастна, ведь так?

— Не обязательно, — говорю я. — Это может быть… как это называется? Что-то вроде переноса чувств. Когда у пациента появляется чувство — или ему так кажется — к своему доктору. Только доктор не должен этому потакать и обязан объяснить, что это чувство не настоящее.
Он не сводит с меня глаз, но мне кажется, что он меня не слушает.
— А что произошло? — спрашивает он. — У вас? Вы оставили мужа. У вас появился кто-то другой?
Я качаю головой:
— Как раз наоборот. Появилась Анна.

— Извините, — смущается он и замолкает.
Я знаю, что́ он собирается спросить, и говорю сама, не дожидаясь вопроса:
— Это началось раньше. Когда мы еще были семьей. Проблемы со спиртным. Вы ведь это хотели знать?
Он снова кивает.
— Мы пытались завести ребенка, — продолжаю я, и у меня перехватывает горло. Даже по прошествии стольких лет каждый раз, когда я говорю об этом, к глазам подступают слезы.
— Извините.
— Все в порядке.

Он поднимается, подходит к раковине, наливает стакан воды и ставит на столик передо мной.
Я откашливаюсь и стараюсь держаться как обычно.
— Мы пытались завести ребенка, но ничего не получалось. Меня это очень угнетало, и я начала пить. Со мной было очень трудно, и Том стал искать утешения на стороне. А она с удовольствием его предоставила.

— Мне очень жаль, это просто ужасно. Я знаю… я хотел ребенка. А Меган постоянно говорила, что еще не готова. — Теперь настала его очередь смахнуть слезы. — Мы из-за этого… даже ссорились.
— И в тот день, когда она ушла, вы ссорились из-за этого?
Он вздыхает и поднимается, отодвигая стул.
— Нет, — говорит он, отворачиваясь. — По другой причине.

Вечер
Когда я возвращаюсь, Кэти уже дома. Она стоит на кухне, пьет из стакана воду и видно, что с трудом сдерживается.

— Как дела на работе? — интересуется она, поджимая губы.
Ей все известно.
— Кэти…
— У Дэмиена сегодня была встреча неподалеку от Юстона. Возвращаясь с нее, он столкнулся с Мартином Майлзом. Они немного знакомы, если помнишь, с тех времен, когда Дэмиен работал в «Ленг фанд менеджмент». Мартин тогда занимался у них связями с общественностью.
— Кэти…
Она подняла руку и сделала еще глоток.

— Ты не работаешь там уже несколько месяцев! Месяцев! Ты представляешь, какой идиоткой я себя чувствую? Каким идиотом выглядел Дэмиен? Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что ты нашла другую работу, что просто мне не сказала. Пожалуйста, скажи, что не притворялась, что ездишь на работу каждый день. Что не лгала мне — изо дня в день — на протяжении стольких месяцев!
— Я не знала, как тебе сказать…
— Не знала, как сказать? Как насчет: «Кэти, меня уволили, потому что я напилась на работе»? Как?

Я вздрагиваю, и она смягчается:
— Извини, но как же так, Рейчел?
Она действительно слишком хорошая.
— Что ты делала? Куда ты ходишь? Чем занимаешься весь день?
— Я брожу по городу, заглядываю в библиотеку. Иногда…
— Посещаешь пабы?
— Иногда, но…
— Почему ты мне не сказала? — Она подходит и кладет руки мне на плечи. — Ты должна была мне сказать.
— Мне было стыдно, — говорю я и начинаю плакать.

Это ужасно, мне совестно, и я никак не могу остановиться. Я всхлипываю и всхлипываю, а бедная Кэти обнимает меня, гладит мои волосы и успокаивает, заверяя, что все у меня наладится и будет хорошо. Я чувствую себя просто ужасно. И ненавижу себя, как, наверное, никогда раньше.

Потом мы сидим с Кэти на диване, пьем чай, и она рассказывает, что надо сделать. Я должна бросить пить, привести в порядок свое резюме, связаться с Мартином и уговорить его дать рекомендацию. И перестать тратить деньги на бессмысленные поездки туда и обратно в Лондон.
— Правда, Рейчел, я не понимаю, как тебе удавалось так долго это скрывать.
Я пожимаю плечами:

— Утром я сажусь на электричку, которая уходит в 8.04, а вечером возвращаюсь электричкой на 17.56. Это мой поезд. Всегда на нем езжу. Вот так.

Четверг, 1 августа 2013 года
Утро

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь