Дама в накидке*

Я никогда не бывал в Эквадоре, но вот уже три дня как в Кадисе стоит "Сан Исидоро", поэтому город заполонил переливчатый и непривычно мягкий говор смуглых, коренастых моряков с раскосыми лицами. Вот уже три дня как во всех забегаловках портового города звучат их голоса, перекрывая сипловатый, ставший вдруг резким, гул местных жителей. Зайдя в одно из питейных заведений Кадиса, можно запросто попасть в страну на другой стороне океана. Моряк, облокотившись на обшарпанный стол, откашлялся, оглядел присутствующих влажным, пьяным глазом, почесал нос мозолистой рукой и принялся рассказывать...

***

Мало кто в Сантьяго-де-Гуаякиль не знал рыбака Хосе. Хосе, конечно, был далеко не единственным рыбаком, жившим на берегу реки Гуаяс, но такого завидного жениха как он в городе нужно было ещё поискать. Никто не знал откуда он взялся и кем были его родители. Помнили только, что беспризорника Хосе ещё мальчиком взял под опеку старый рыбак Альберто, живший возле пристани: он то и научил Хосе своему ремеслу. 

Годы шли, и к тому времени как старый Альберто умер, Хосе возмужал и уже самостоятельно выходил в море. К полудню он всегда возвращался с полными сетями рыбы. Все костеньос говорили, что не было ещё такого дня, чтобы Хосе вернулся на берег без улова. За что бы не брался молодой рыбак, все у него получалось как-то по-особенному ловко да складно: лодка всегда хорошо просмолена, сети вовремя починены, в доме чисто, и, хотя самого Хосе, в отличии от других рыбаков, никогда не видели пьяным, в погребе у него всегда были наготове бутылочка агуардьенте, да связка вяленой рыбы для гостей. 

Как уже было сказано, Хосе был самым завидным женихом во всей округе. На рынке говорили всякое: то ли, что к нему приезжал какой-то богатый торговец из Кито, посватать свою дочурку, то ли он пообещал свою душу морским духам в обмен на богатый улов, то ли был тайно влюблён в жену местного плотника. Словом, личная жизнь Хосе считалась излюбленной темой для сплетен. В ответ на все эти толки, ходившие большей частью среди говорливых продавщиц, Хосе все отмалчивался и ухмылялся. 

А вот друзья Хосе, такие как Карлос-лудильщик, знали настоящую причину его молчания. И потому, под вечер, когда на старые рыночные сплетницы начинали судачить о сердечных делах Хосе, Карлос считал своим долгом тут же вмешаться и прекратить все эти разговорчики, потому что "все бабы дуры", "выдумки эти не стоят и сентаво", и потому что у Хосе на самом деле уже есть возлюбленная. 

Возлюбленная у Хосе и вправду была, и звали её Кристина. Была она дочерью местного ростовщика и к тому времени, как ей исполнилось семнадцать, все в Гуаякиле почитали её за красавицу, какой не сыщешь и в целом свете, за исключением, пожалуй, Кито, где может ещё чего и найдётся. Мало того, что её чистое, точеное личико и черные как смоль волосы навсегда въедались в сердца хоть раз видевших её мужчин, так ещё в голосе и речах её и жестах угадывалась такая острота ума и мудрость, что и женщинам приходилось тайком прощать ей такую заметную красоту. Говорят, что дело уже попахивало помолвкой, когда Кристина вдруг куда-то пропала. Искали девушку три дня подряд всем городом и, в конце концов, нашли на берегу её браслет. Решили, что девица пошла купаться, заплыла слишком далеко и утонула. 

Хосе долго горевал, бросил работу, запил, перестал появляться на рынке и уже начал подумывать о самоубийстве, когда вдруг к нему пришёл человек из Кито. Человек этот возвращался к рыбаку затем ещё несколько раз с приличной бутылью агуардьенте подмышкой, и в конце концов Хосе опять стал выходить в море, а потом взял, да и женился на дочери богатого торговца из столицы. 

Прошло полгода и обнаружилось, что Хосе не бросил привычки просиживать за стаканом в местном трактире, из-за чего жена его очень рассердилась и принималась колотить всякий раз, когда он, обессилевший после очередной попойки, возвращался домой. И все-таки жизнь шла своим чередом, в хозяйстве у Хосе все шло складно, как прежде, а истерики его жены не сказать, чтобы сильно отличались от женских истерик в семьях других рыбаков. 

Однажды Хосе засиделся с Карлосом-лудильщиком допоздна, как обычно случалось по субботам. Разговор как-то не шёл и они больше пили. Тут Хосе решил, что раз луна уже светит, то пора идти домой, получать привычную порцию криков и побоев от жены. Карлос уже клевал носом и, похоже, собирался провести всю оставшуюся ночь за столом, так что Хосе просто хлопнул его по плечу и, пошатываясь, побрел к выходу. Напевая себе под нос и еле волоча за собой ноги он прошёл метров десять вниз по улице и вдруг резко остановился. Прямо перед Хосе стояла обворожительная дама в тёмной накидке. Неизвестно, что подумал тогда Хосе, да только позабыл он тут же про свою жену и, кажется, ещё больше опьянел от увиденного. Женщина стояла к нему спиной и лунный свет будто бы вычерчивал в ночном сумраке очертания её прелестной фигуры. Фигура эта была так прелестна, что Хосе даже не попытался разглядеть лицо, скрытое чем-то вроде вуали, шали или тонкой накидки — в этих тонкостях рыбак совсем не разбирался, да и не хотел. Тут она засмеялась звонким, дразнящим голоском и поманила рыбака за собой. Только Хосе протянул вперёд руку, как женщина бросилась вперёд по улице, придерживая покрывавшую голову шаль. Хосе ухмыльнулся, икнул и, спотыкаясь, припустил за ней....

Говорят, всю ночь гонялся он за дамой в накидке по улицам Гуаякиля. За час до рассвета Хосе вдруг остановился, огляделся и понял, что оказался за городом. Остановилась и дама. Наваждение как рукой сняло: рыбак вдруг вспомнил, что дома его, наверно, уже заждалась жена, и что он собирался ещё заделать пробоину в лодке. Загадочная сеньора тем временем повернулась к нему лицом и сбросила тонкую шаль. Черные как смоль волосы хлынули на землю, оголив белый череп, из глазниц которого выползало что-то жуткое и шипящее. Череп заклацал зубами и рассмеялся звонким голоском, как прежде, только вот Хосе этот звук уже не казался таким уж прекрасным и манящим. 

На следующий день на берегу Гуаяса нашли его измятую шляпу и решили, что выпивка сделала своё, и что Хосе умер. Никто не знал почему и как это произошло. Только вот с тех пор ни один мужчина в Гуаякиле не опаздывает домой к ужину, а рыбаки хмурятся и тупят взор, чуть заслышав под вечер женский смех: никто не хочет повстречать даму в накидке. 

*по мотивам эквадорской легенды "La Dama Tapada"