Брага купить закладку героина

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Брага купить закладку героина

Закладки героина Португалия

Число людей с ВИЧ в мире с каждым годом растет. Всего в России, по данным персонифицированного учета, на 1 мая года было зарегистрировано чуть менее миллиона россиян, живущих с установленным диагнозом ВИЧ-инфекции — человек. Но ВИЧ — это не всегда про смерть, если не закрывать глаза на проблему и соблюдать необходимые правила. В подростковом возрасте Полина жила от пьянки к пьянке и встречалась с героиновым наркоманом, который ее избивал. Сегодня она — руководитель реабилитационного центра «Шаги надежды» и мама здоровой четырнадцатилетней дочери. Ее жизнь отличается от жизни других людей только тем, что она регулярно принимает терапию. Саша Новикова. Маша Рыба. Я родилась в Челябинске в семье авиаторов — все мои родственники работали в авиакомпании. Отношения между нами были сложными: как и в любой советской семье, у нас было множество жестких правил и отсутствовало понимание любви и душевной близости. Забота родителей заключалась прежде всего в том, чтобы накормить и обеспечить детей самым необходимым — удовлетворить базовые потребности. Я росла ранимой, в коллективах была изгоем. В школу пошла в году, во времена тотального дефицита и расцвета коррупции. Детей оценивали по подарочкам родителей, но у моего отца была четкая позиция, что учителя работают за зарплату — в этом он прав, но в школе мне доставалось. Я стала искать тепло на улице и пыталась компенсировать пустоту деструктивными способами. На улице были такие же разбитые, как и я, только чуть старше. А через два года уже начались запои — в 14 я жила от пьянки до пьянки. Мне было 12, когда я впервые попробовала алкоголь. Я встречала Новый год в компании одноклассников, с которыми и никогда не дружила. Мы пили брагу — она мне совсем не понравилась. И состояние опьянения тоже не понравилось. Когда вернулась домой, созналась во всем маме. Это сейчас я могу сказать: все делали, поэтому и я делала. Я не умела говорить «нет». В подростках, в каждом взрослом я искала поддержку и защиту. Алкоголь стал для меня лекарством. Если сначала он открывал мне ворота в другой мир, который я не могла позволить себе, будучи трезвой, то вскоре эйфория ушла. Я стала физически зависимой — зависимый человек употребляет не ради кайфа, а чтобы прожить еще один день. Потребности в отношениях у меня никогда не было — еще в детстве я заявила родителям, что у меня никогда не будет мужа и детей. Но мне нравилось страдать по мальчикам. Это было одним из проявлений зависимости, но я поняла это намного позже. В новогодние праздники, когда наступал миллениум, у меня завертелись отношения с соседом по дому — я знала его уже сто лет. Он не любил спиртные напитки, но был героиновым наркоманом. Я никогда его не пробовала, но в квартире постоянно были какие-то мутки — кучковались разные люди, нюхали какие-то девочки. Я все это время пила. Пьянку я считала удачной, когда после нее ничего не помнила. Мы зависали вместе с ним и употребляли какие-то колеса, курили коноплю. Мне понадобилось два года, чтобы признаться себе в том, что я тоже наркоман. Наш союз был деструктивным и напоминал детский сад с различными проявлениями «взрослости» в самых худших смыслах. Мой партнер меня избивал, и мое тело все время было покрыто синяками. За некоторое время до этого меня выгнали из института — я училась платно, а все деньги на обучение мы пропили и прокололи вместе с моим возлюбленным. Мне казалось, что весь мир мне должен, а работают только лохи, но мои родители психанули и устроили меня работать архивариусом в аэропорт. Однажды у меня поднялась температура, и я решила уйти на больничный. Врач предложила мне сдать анализы. Получать их я пошла в женскую консультацию по месту жительства. Сотрудники регистратуры не обнаружили моих анализов в коробочке и замешкались. Отправили меня к какому-то кабинету, стали бегать туда сюда — я стояла вся побитая, с черными синяками и мечтала только о том, чтобы скорее свалить домой. В конце концов мне это надоело, и я стала возмущаться — грубо, матом. Я начала реветь и убежала из женской консультации домой. Первой реакцией была истерика — она проявлялась как страх и жалость к себе. Мне было очень стыдно — чувствовала себя грязной. На тот момент я ничего не знала о ВИЧ, и узнавать не собиралась. Я отрицала болезнь — была уверена, что это все не про меня, что случилась какая-то роковая ошибка. Как человек зависимый и незрелый, я все трактовала по-своему — но если диван оранжевый, какой смысл это отрицать и говорить, что на самом деле он зеленый? Мне сказали, что я протяну еще года три. Больше всего меня пугала не смерть, а то, что умирать придется медленно. В 22 года мы разошлись после практически трех лет ада. В тот день, когда в женской консультации мне сообщили о моем диагнозе, я обо всем ему рассказала. Через пару дней он пытался утопить меня в луже за то, что я притащила ему ВИЧ. С того момента мы промучались еще полгода — потребность быть битой к тому времени я испила до дна. Еще несколько месяцев я боялась выходить на улицу, потому что он пытался меня подкараулить. ВИЧ я получила от партнера — но невозможно заразить человека, который сам того не хочет. Я считаю свое заражение обоюдным действием, которое привело к соответствующим последствиям. Я делала все для того, чтобы заразиться. То, что я не была информирована и закрывала на проблемы глаза — тоже мой собственный выбор. Я не знаю, был ли мой парень мне верен. Думаю, что ВИЧ он получил, когда кололся одной иглой с товарищами. Но, говоря о верности, начинать надо всегда с себя: ВИЧ — это болезнь неверности в первую очередь самому себе. Во времена моей юности был анекдот о том, что секс — это не повод для знакомства. Тогда это было нормой — люди ныряли в постель при первой же возможности, не брезговали для секса туалетом. Но разве человек будет так жить, если он верен себе? В Советском Союзе любви не было, семья считалась лишь ячейкой общества — где же тут любовь? Без нравственности, без духовности мы могли все превратить в норму — и употребление, и секс без презерватива, и одну иглу на все вены. Отсутствие культуры семьи и сформировало нелюбовь, неверность человека самому себе. Вечер пятницы стал главным праздником всей страны. Я все время думала о том, что у всех моих одногруппников открыты любые дороги, а у меня — только одна. В лучшем случае меня ждала больница на пару недель. В нулевые никто понятия не имел, что делать с ВИЧ. Мне тогда сказали чудесную фразу: «Таких, как ты, даже в хоспис не берут». С этой мыслью и я доживала, готовилась к смерти. Окончательный диагноз огласили в апреле, когда за окном все расцветало и распускалось. Родители старались лишний раз не выпускать меня из дома — боялись, что меня покалечит бывший парень. Я устроилась на работу в другом конце города — не потому, что хотелось что-то делать, а потому, что хотелось бухать. А на бухло нужны были деньги. На работе в меня влюбился коллега. Для меня это была случайная связь, мне от него нафиг ничего не было нужно. В жизни у меня были все те же интересы. Через месяц после знакомства я предложил ему «развалиться» — он стал думать, что я замужем, что у меня есть другой мужчина. Я рассказала ему про инфекцию, но ему было все равно — он ответил, что любит меня и хочет быть со мной. Не могу сказать, что меня это хоть как-то тронуло — никаких чувств к нему у меня не было. Не было ничего, кроме использования. Однажды я сильно поругалась с родителями, а тот мужчина оставил мне ключи от своей квартиры — предложил жить вместе с ним. Я осталась, просто чтобы не возвращаться домой и показать родителям свой характер. Спустя пару месяцев обнаружила, что беременна. Когда я пришла в центр СПИДа, мне стали говорить, что беременность срочно нужно прервать. Меня убеждали, что родить я могу только больного ребенка, говорили: «Ну хорошо, если даже родишь здорового, то сама сдохнешь — кому нужен будет твой ребенок? Никто не имел права указывать, что мне делать. Позднее я поняла, что раньше ставила себе внутренний запрет на счастье и запрещала себе семью. Мне было 23 года — я подумала, что полтора года с момента постановки диагноза я же прожила, хорошо бы просто успеть посмотреть в глаза своему ребенку. Все равно где-то теплилась надежда, что пронесет, и он не будет заражен. Вынашивала плод я тяжело — это была моя первая ремиссия, мне было психологически тяжело быть трезвой. Был жесткий токсикоз, на нервной почве набирался вес. За время беременности я набрала 25 килограммов. На седьмом месяце меня положили на сохранение и предлагали снова избавиться от ребенка. Во время кесарева сечения предлагали перетянуть маточные трубы, чтобы больше не рожала таких, как я. Через два месяца после родов я снова начала пить. А когда вскоре умер папа, полтора года я была где-то на дне — в полнейшей деградации. Я весила под соточку и мечтала о двух вещах: похудеть и быть трезвой. Однажды я проснулась на помойке после очередной пьянки и решила, что жизнь у меня не клеится, потому что муж козел. Подумала: надо похудеть, пойти в нормальный ресторан и встретить нормального мужика — тогда и заживу. Удобно было чувствовать себя жертвой и знать, что виноваты все вокруг, но только не я сама. В газете я нашла тренинг по снижению веса, где обещали, что за месяц я потеряю килограммов. Но было одно условие: весь этот месяц нельзя было пить. Условие было для меня жестким, но я собрала волю в кулак и решила приостановиться — вот похудею и снова начну бухать. Прошло несколько месяцев тренинга и моей чистоты — решила потерпеть еще один, до дня рождения ребенка. Потом — до годовщины смерти папы. А потом и вовсе обнаружила, что трезвая уже год. В году я подала на развод, через полгода бросила курить. Еще через два года стала посещать группу анонимных алкоголиков и следовать правилам их программы. Четырнадцать лет назад у меня появилась дочь — с тех пор мы вместе. Сейчас я думаю: как хорошо, что все врачи тогда давили на меня, чтобы я не рожала — если бы они молча подписывали мне все бумажки, я была бы бездетной женщиной по сей день. Раньше я все делала назло. Ребенок для меня — это приключение. Я не знаю, откуда она взялась такая крутая — сама делает уроки, сама ходит в школу, везде на хорошем счету. Когда ей было восемь, она начала учить английский — сейчас уже сдает экзамен Кембриджского университета. Она здоровски играет в театре — просто огонь. Стихи со сцены читает так, что хочется плакать. В свои годы она самодостаточна и уверена в себе — у меня она вызывает, прежде всего, уважение. Дочь знает о моем положительном статусе, и знала об этом всегда. Я часто консультирую на тему ВИЧ по телефону — ребенок находится в одной комнате со мной и все слышит. Сначала мне казалось, что она еще маленькая и ничего не понимает, но, видимо, я упустила тот факт, что сейчас дети растут куда более образованными, а получать информацию стало намного легче. Когда ей было восемь, я решила спросить, есть ли у нее ко мне вопросы — дочь ответила, что вопросов нет, и относится она к этому совершенно нормально. В наших с ней отношениях были разные периоды, и ее переходный возраст оказался для меня тяжелым. Сейчас ей 14 — для меня это страшная цифра, ведь именно в этого возраста в моей жизни все пошло не так с бешеной скоростью. Но ее не интересуют ни алкоголь, ни трава — она говорит: «Мама, зачем мне это? К сожалению, как и 20 лет назад, сегодня в обществе куча стигм относительно ВИЧ-инфицированных людей. Чаще всего со стигмами я сталкиваюсь при общении с работодателями и в сфере медицинских услуг. Нередко родители не хотят чтоб ВИЧ-положительных детей водили в общий сад. Люди мало знают о ВИЧ и боятся заразиться даже воздушно-капельным путем — но если ты не будешь брызгать в людей своей кровью, для окружающих ты не опасен. В платном медицинском центре из-за моего статуса мне недавно отказали в услуге, которая никак не связана с кровью. Но после того, как я признала свой статус и открыла лицо, такие вещи меня уже не обижают. Проблему я решаю просто: если кто-то не хочет со мной работать, я нахожу другого специалиста. У людей вообще странные представления о вирусе. Недавно я была на мероприятии на тему ВИЧ, где женщина сильно возмущалась, что пенсия у нее 12 тысяч рублей. Другой человек не так давно заявил мне, что открытое лицо — это плохо. Мол, хочешь, чтобы о тебе все заботились — заражайся и открывай лицо. Но я вот не знаю, что обо мне заботятся — все делаю я сама. Человек открывает лицо, если готов публично признать свой статус и не боится реакции окружающих. Впервые я открыла лицо в году, когда челябинский телеканал предложил мне сняться в сюжете про ВИЧ-инфицированных. Нужно было выпить таблетки перед камерой — вышел ролик, где показали мои руки с таблетками, а также имя и фамилию. Лица в нем не было, но для меня это признание стало большим первым шагом. Ролик вышел летом, в дачный период, поэтому особой реакции от знакомых не последовало. В году я приехала в Екатеринбург и стала работать в центре СПИДа — на экспресс-тестированиях, на телефоне доверия, на женских консультациях. Позже признала свои проблемы с употреблением и перешла в сферу реабилитации. На тот момент открытых лиц не было ни в Челябинске, ни в Екатеринбурге. Сейчас их единицы. Я считаю, что открывать лицо нужно не просто так, а для чего-то большого — для помощи таким же, как и ты, чтобы поделиться с ними своим опытом. Если ты открываешь лицо, то несешь ответственность за все то, что ты говоришь перед всеми теми, кто тебя слушает — со статусом и без. Важно быть теоретически подкованным, потому что люди будут обращаться к тебе за советом. Я для этого проходила кучу тренингов по работе с разными группами населения. Когда я работала в государственной реабилитации, ребята из ГЦСИ пригласили меня поучаствовать в социальном проекте «Я. Мы» в виде документального театра. Они собирали реальные истории людей, имеющих опыт употребления. Позже оказалось, что для спектакля не смогли найти подходящую актрису — смущаясь, они пригласили исполнить роль меня. Мне оказалось интересно: к сцене меня всегда влекло. Сейчас я понимаю, что режиссеру нужно подчиняться, но тогда горюшка с моим непослушанием они, наверное, хапнули. На премьере был полный зал. Люди воспринимали спектакль по-разному: кто-то вставал и уходил в самом начале, другие плакали и аплодировали стоя. Мне даже дарили цветы. Я не боялась — волновалась только тогда, когда посмотреть на меня пришел мой начальник. Это было чем-то вроде исповеди и исцеляющей терапии. Я рассказывала про употребление, про ВИЧ, про болезненные отношения. Рассказ сопровождался видеорядом Владимира Селезнева, где девчонки из «Города без наркотиков» рассказывали свои истории и делились мечтами. Одна из героинь была на премьере. После спектакля она подошла ко мне и в слезах обнимала меня, просила помочь ей выбраться. Она кололась «крокодилом», помню, что ей отрезали кисть. После этого она пропала. Живу как и все остальные. Единственное, чем я от них отличаюсь — каждое утро я просыпаюсь и отвоевываю у ВИЧ-инфекции свою жизнь. Я живу с положительным статусом уже семнадцать лет. У меня все хорошо, есть здоровый ребенок. Я загораю на пляже, хожу в баню, ем вкусную еду, иногда устаю в хлам. Бывает, простываю. Пью таблетки, раз в три месяца хожу в больницу и сдаю анализы. Для меня ВИЧ — это награда. Через него я нашла себя — инфекция дала мне мужество быть собой, подстегнула к самоанализу и развитию. Нет, я не хочу сказать, что всем теперь нужно заражаться — спасением и окном в мир таком путь стал лично для меня. Видимо, я оказалась одной из тех, кто не замечает ничего вокруг, пока ему не дадут по башке. Российская модель Саша Паника завела кибердвойника в Instagram и назвала ее своей сестрой Асей. Подписчиков у Аси пока немного на момент написания материала — , зато уже есть большой договор с аdidas и френеми в лице еще одной виртуальной инстамодели Киры , которая сравнивает Асю с пластиковым манекеном и намекает на исключительно коммерческие цели ее создателей. Сейчас над двойником Саши Паники работает целая команда: сценарист, 3D-дизайнер, стилисты и фотографы. По просьбе The Village журналист Даниил Трабун поговорил с Сашей о хейтерах, диджитал-инфлюенсерах, аватаризации и рекламных проектах. Интервью: Даниил Трабун. Личный опыт 20 декабря Редактор Саша Новикова. Текст Саша Новикова. Иллюстрации Маша Рыба. В 20 лет я попробовала наркотики. Первая любовь Потребности в отношениях у меня никогда не было — еще в детстве я заявила родителям, что у меня никогда не будет мужа и детей. Женская консультация За некоторое время до этого меня выгнали из института — я училась платно, а все деньги на обучение мы пропили и прокололи вместе с моим возлюбленным. Неверность В 22 года мы разошлись после практически трех лет ада. Беременность Я все время думала о том, что у всех моих одногруппников открыты любые дороги, а у меня — только одна. Я родила ее здоровой — статус был отрицательным. Трезвость Через два месяца после родов я снова начала пить. С того момента началась моя абсолютная свобода. Дочь Четырнадцать лет назад у меня появилась дочь — с тех пор мы вместе. Стигмы К сожалению, как и 20 лет назад, сегодня в обществе куча стигм относительно ВИЧ-инфицированных людей. Открытое лицо Человек открывает лицо, если готов публично признать свой статус и не боится реакции окружающих. Спектакль Когда я работала в государственной реабилитации, ребята из ГЦСИ пригласили меня поучаствовать в социальном проекте «Я. ВИЧ Я живу с положительным статусом уже семнадцать лет. Facebook VK Instagram telegram Twitter. Читайте также:. Личный опыт. Бывший заключенный-подросток — о пытках, тюремных порядках и адаптации после освобождения. Настя Лапша — о движении отрицающих принципы потребительства. Первокурсник из Екатеринбурга — о невидимом убийце, сорока днях комы и поступлении на бюджет. Мать недоношенного ребенка — о жизни в роддоме и волонтерстве. Сюжет Люди Личный опыт. Новое и лучшее. QR-Россия: Запреты, протесты и новые профессии. Как повторить образы из «Французского вестника» Уэса Андерсона. Как правильно готовить борщ? Вот 5 рецептов — от классического до вегетарианского. Рассказываем, как изменится универмаг. Первая полоса. QR-Россия: Запреты, протесты и новые профессии Как электронные пропуска меняют жизнь в стране. Как электронные пропуска меняют жизнь в стране. Гид The Village. Рецепты шефов. Марина Королева — о челлендже в соцсетях и петиции, которую подписали 30 тысяч человек. Как финский режиссер снял роуд-муви в поезде «Москва — Мурманск» Интервью с Юхо Куосманеном — режиссером «Купе номер 6». Как финский режиссер снял роуд-муви в поезде «Москва — Мурманск». Интервью с Юхо Куосманеном — режиссером «Купе номер 6». Как родители популярных тиктокеров относятся к их творчеству. Любовь и медведи: Как Эль Фэннинг строила прекрасную Россию будущего. Нематериальные ценности: Скидки на обучение, путешествия и книги в «черную пятницу». Где искать вещи со скидками в «черную пятницу» Акции, специальные предложения и перечеркнутые ценники. Где искать вещи со скидками в «черную пятницу». Акции, специальные предложения и перечеркнутые ценники. От первого капучино в Москве до коллаборации с метро и новой доступной программы лояльности. Треш-шапито-шоу: Почему новый «Ковбой Бибоп» Netflix — полный провал. Люди, которые постоянно учатся, — о том, сколько потратили на это времени и денег. В ожидании чуда: 10 детских адвент-календарей. Как представители нового поколения ищут себя и достигают успеха И как им в этом помогает смена образов. Как представители нового поколения ищут себя и достигают успеха. И как им в этом помогает смена образов. События недели. Чем заняться в Петербурге на этой неделе: «Киберфест», театральный фестиваль «Экотопия» и открытие сезона катков. Выходные дома. Адель, «Ковбой Бибоп» и разговорник новой реальности Что слушать, читать и смотреть прямо сейчас. Адель, «Ковбой Бибоп» и разговорник новой реальности. Что слушать, читать и смотреть прямо сейчас. Книга недели. Сверчки, комары, личинки и жук-вонючка. Подпишитесь на рассылку. View this post on Instagram.