Бегемот

Бегемот

Дмитрий Фещенко


Председатель прогремела приветствием – и ропот утих. Отчётливей загудело из-под сопки, со стороны дороги. Наверху в тускнеющих кронах смолк обеспокоенный щебет, замерли толстые пыльные голуби на жестяных отливах – уселись, как любопытные зрители.

Здесь чуть ветрено и сыро. И мы, жильцы, стоим, топчем липкую землю на пятачке детской площадки, вдыхаем тревожный осенний воздух. Под ногами преют сучья, в грязи разбухшие окурки и прочая труха, корёжится, сворачивается палый лист. Взлетает чёрный пакет, шелестит, обнимает ржавую лапу старых качелей, кидается к деревянной песочнице. Тут, на щербатой лавке пустая бутылка, рядом катается белый пластиковый стаканчик. А площадка у нас огорожена: боком наполовину врыты в землю вымазанные краской покрышки – и тянутся вдоль асфальта до выезда со двора перевернутые жёлтые смайлики.

«Туру-туру-туру-туру» - голосит домофон. Открывается массивная дверь, из сумрака нашей кирпичной девятиэтажки нехотя, словно раздумывая, кто-то выступает. Запнувшись на пороге, шагает к нам долговязая худощавая фигура. Останавливается, жмурится на солнце, поправляет очки, к измятой футболке прижата картонная папка.

- А вот и секретарь.

- Опаздываем, Дмитрий Георгич.

- Здравствуйте, Зинаида Владимировна, - долговязый кивает председателю, затем остальным. Хмурясь, отодвигает бутылку, сметает с лавки шелуху, садится.


Справа заскрипело. Лицо в сером платке вздёрнулось, исказилось, бледное и нервное, и визгом перекрыло скрип:

- Илья, а ну предстань! Предстань ломать качелю! Бегом за хлебом! Ты что, забыл? Сегодня нам этих птиц кормить.

Низкорослый Илья – то ли мальчик, то ли мужичок – усатый, в гладкой бежевой рубахе и чёрных брюках, натянутых чуть ли не до подмышек, резко вскакивает, округлив живот. Там, под рубашкой, у него воздушный шарик, и если отстегнуть всего несколько пуговиц – он тут же вырвется и улетит. Но сейчас он стоит навытяжку, а шарик выпирает, тянет его вверх, так, что даже пятки приподымаются. Илья пучит глаза и, тыча пухлым пальцем в сторону пятого этажа, гудит громко и басовито: «Там!...Бегемот!»


Поворачивают головы жильцы и привычно ухмыляются. А Илья уже бежит, закатив глаза и улыбаясь, высоко подбрасывая согнутые в локтях руки, - прямиком к подземному переходу.

Там, внутри, снежно-белый свет кутает витрину хлебного киоска. Льётся густой молочный свет с потолка, омывает гладкую эмаль стен, стекает по отполированным ступеням, а на одной из них приткнулся хмурый длинноволосый музыкант с гитарой. И ложится молочный свет резвыми бликами на глянцевитую, медового цвета гитарную деку, и ломко переливается по нейлоновым струнам. Гитарист в потрепанной одежде, у него длинные седые волосы и неприветливый взгляд. Сквозь обрезанные кончики перчаток заплясали по нейлону пальцы, рассыпался крупными искрами печальный пассаж.

- О Господи! Этот оборванец! – буркнуло на площадке, - Зинаида Владимировна, это кошмар! Этот музыкант просто достал! Портит всякое настроение! Ох, когда ж это прекратится?  

- Спокойно! И по порядку, - грянуло во весь двор. - Собрание жильцов дома № 203 по улице Огородной объявляю открытым!

И легким кивком отметив молчание, не обращая внимания на музыку, председатель продолжила чеканным твёрдым слогом.

- Сегодня мы рассмотрим результаты прошлого заседания. Пункт первый…Дмитрий Георгич, вы там что, спите? Опять будете протокол собрания по памяти записывать? А потом что? Ошибки и неточности?

- Да… сейчас, - секретарь выпрямился и сжал пальцами ручку, нехотя отрывая взгляд от треснутой доски песочницы. Оттуда, из трещины, ему хитро улыбался чёрный садовый муравей и шевелил чёрными бугристыми антеннами-усами.

- Итак, стал быть, первый пункт. По проблеме гитариста. Вопрос рассмотрен Особой Комиссией – пять жильцов чётных и нечётных квартир во главе со мною. Решено: направить письменное обращение на рассмотрение по подведомственности с просьбой приостановить эксплуатацию объекта, в скобках: подземный переход – до тех пор, пока не станет возможным исключить пребывание на данном объекте лица, в скобках: гитарист – описание которого находится в приложении к протоколу. У кого-нибудь есть возражения по данному пункту? Нет? Тогда… Вы что-то сказали, Дмитрий Георгич? К сожалению, нет, вы не можете участвовать в обсуждении принятого решения. Секретарю не положено.

Далее, стал быть, второй пункт. По поводу спора, возникшего между жильцами чётных и нечётных квартир. В связи с затруднением в установлении порядка кормления голубей, находящихся в собственности Совета…Дмитрий Георгич, вы успеваете записывать?... в собственности Совета дома № 203 по улице Огородной, о чем сделана соответствующая запись в инвентарно-имущественной описи, утвержденной на учредительном собрании Совета, постановлено следующее:

Отменить прежний поочередный порядок кормления. Провести перепись всего летучего поголовья сизых голубей, осуществить перерасчет средней величины – количества особей, приходящихся на каждого жильца дома № 203 по улице Огородной, - и закрепить за каждым жильцом полученное в результате расчёта количество сизых голубей поклювно. Возражения? Всем все ясно?

- Да, вроде бы…

- Как будто бы ясно…- вяло шевельнулись отдельные голоса.

- И третий пункт. Касательно Особой Комиссии. На прошлом собрании было внесено предложение расширить количество членов Особой Комиссии с пяти до шести человек – вон, кажется, тем молодым человеком из...Из какой вы квартиры? Ладно, не столь важно. Так вот, по его мнению, Особую Комиссию должно представлять одинаковое количество жителей чётных и нечётных квартир, стал быть, уравновешивать обе стороны. Но данное предложение мы принять не можем, оно противоречит нашему Уставу, принятому и утверждённому на учредительном собрании Совета. Да и потом, члены Особой Комиссии регулярно переизбираются…Стал быть, этот вопрос решён. Вопросы? Вопросов нет. Тогда на сегодня это всё. По всем пунктам решение одобрено единогласно. Нет, Дмитрий Георгич, с вашей стороны комментарии не принимаются. Вы все записали? Стал быть, сейчас каждый распишется в протоколе, и расходимся.

Толпа облегченно выдохнула. А мальчик-мужичок Илья с выпученным животом и с продуктовой сеткой в руке, набитой тёплыми, ароматными, золотисто-янтарными хлебами, подошёл к железной входной двери, но входить не стал. Он положил сетку на треснутый асфальт, а сам сел на корточки рядом, повернувшись к изъеденной ветрами и дождями кирпичной стене.

- Зинаида Владимировна, а что там с бегемотом из пятидесятой квартиры? – вдруг спросил сухой, с хрипотцой, голос жильца квартиры № 38. - Над нами уже год как гремит потолок. Мы все терпим, а сколько можно? Шумно, и штукатурка сыпется …

- Да дался нам ваш потолок! Вы лучше гляньте, что там этот Илья из двенадцатой делает! – перебила его одна из жильцов нечётных квартир, привычно вступая с жильцом чётной квартиры в спор. – Он ведь опять ковыряет стену и суёт себе в карманы. Посмотрите-посмотрите, да вокруг уже всё оранжевое, сейчас будет облако кирпичной пыли!

- Илья, а ну предстань! Предстань сейчас же! – снова взвизгнуло бледное нервное лицо из-под платка. – Подними сейчас же хлеб и бегом домой!

И отвернувшись, презрительно скривив губы, добавила шёпотом: «Зря только этих нечётных провоцировать…»

- Зинаида Владимировна! Ну а что там всё-таки с бегемотом? Шум-то, понимаете, с каждым днём увеличивается. Что, если там действительно живёт бегемот? – не унимался хриплый из тридцать восьмой. – И за год-то он, наверное, как вырос! Вот и громыхает всё сильнее и сильнее. Может, Илья и вправду был у них и видел, как тот купается, лёжа в ванной? У нас, кстати, над ванной-то в основном и гремит!

- Ну да, и ноги у него как медные трубы, а кости как железные прутья. А ещё какое-нибудь чудище он у них в ванной не узрел? И не пробовал ли вытащить его удою и верёвкою схватить за язык его? – хитро щурясь, вступил ещё один «нечётный» жилец – дородный, бородатый, в чёрном длиннополом одеянии и чёрной бархатной шапочке.

- Конечно! Вам-то чего! Над вами-то потолок не трясется! – треснул голос жильца из тридцать восьмой, - А я читал…Между прочим, бегемот вырастает до четырех тонн!

- Действительно, Зинаида Владимировна, надо бы к ним зайти, разобраться, - тревожно добавил ещё кто-то из «чётной».

- Спокойно! Вы же знаете – они никому не открывают. Даже мне. И вообще, нашли, кого слушать! – сказала председатель. – Выдумки ребенка.

- Да уж, ребенок – дитё тридцатилетнее, - буркнул секретарь.

- Что вы говорите, Дмитрий Георгич?

- Так, ничего, записываю…

- Что вы там записываете? Протокол ведь уже заполнен. Товарищи жильцы, что там с протоколом? Почему до сих пор не подписали? 

- Постойте, а что, если там действительно живёт бегемот? То есть, по-настоящему!  – словно осенило кого-то из жильцов.

- Нет, надо проверить! Обязательно надо проверить!

- А что если случится, как его оттуда будут доставать – он же если вырос, то теперь не в одну дверь не пройдет…

- А кожа ведь у него – в четыре перста! И кто проколет ему нос багром?

- А что, если он засорит нам канализацию?

- Он поломает весь наш дом!


Толпа всполошилась, зашумела, и два разрозненных хора в кои-то веки соединились, слились в один неуправляемый галдёж.

- Хорошо-хорошо. Товарищи жильцы! Да успокойтесь! Успокойтесь! – прогремела председатель и продолжила вкрадчиво и снисходительно. – Мы обязательно примем меры. Завтра же – нет, завтра воскресенье…в понедельник, да, в понедельник я позвоню нашему участковому и мы это решим. А на сегодня всё. Хватит. Давайте расходиться.


***

Весь следующий воскресный день для жителей тридцать восьмой квартиры дома № 203 на улице Огородной выдался тихим и спокойным. Шумы сверху прекратились.

А утром в понедельник в 9-00 в квартире № 50 с остервенением задребезжал перфоратор. Спустя час тоскливую мелодию из подземного перехода заглушил рев мотора – к подъезду, не спеша, задом стал подбираться грузовик с краном, и вскоре тяжёлая железная рука, скрипя и болтая мясистым крюком, устремилась вверх – потянулась к балкону пятого этажа.  


Report Page