Атлант расправил плечи

– Черт бы побрал эти железные дороги! Что там случилось с рельсами? Платя такие деньги, ожидаешь взамен хоть каких-то усилий, чтобы нас не трясло, как фермера в телеге!

Его компаньоны не потрудились ответить. Было уже поздно, и они оставались в вагоне-салоне только потому, что перебираться в свои купе потребовало бы усилий. Огни в салоне напоминали слабые просветы в густом сигаретном дыму, приправленном запахом алкоголя. Чалмерсу удалось добиться отдельного вагона-салона, который прицепили в самом конце «
Кометы»
, и на поворотах между горными кручами его мотало, как хвост рассерженного кота.

– Я подумываю начать кампанию по национализации железных дорог, – заявил Кип Чалмерс, яростно воззрившись на неприметного серого человечка, смотревшего на него без интереса. – Она будет моей предвыборной платформой. Мне нужна своя платформа. Мне не нравится Джим Таггерт. Похож на недоваренного моллюска. К черту железные дороги! Пора прибрать их к рукам.
– Ступай в постель, – велел ему человечек, – если хочешь завтра на съезде быть в форме.
– Думаешь, мы их победим?
– Ты должен это сделать.

– Знаю, что должен. Но боюсь, мы не попадем туда вовремя. Эта чертова сверхскоростная улитка опаздывает на несколько часов.
– Ты должен туда попасть, Кип, – зловеще повторил человечек с тупой монотонностью, словно подводя итог.
– Черт побери, думаешь, я сам не знаю?

У Кипа Чалмерса были светлые кудрявые волосы и бесформенный рот. Кип – выходец из не слишком богатой, не слишком знатной семьи, презрительно фыркал на богатство и знатность в циничной манере, которую может себе позволить только верхушка аристократии. Он окончил колледж, специализировавшийся на выведении такого типа людей. Колледж научил его: цель любой идеи – одурачить тех, кто недостаточно умен, чтобы думать. Он проделал свой путь до Вашингтона с изяществом вора-форточника, перебираясь из отдела в отдел, словно с уступа на уступ, вверх по горной круче. Он достиг уровня полувласти, но его манеры обманывали многих, вот он и прослыл фигурой масштаба Уэсли Моуча.

В соответствии с принципами своей личной стратегии, Кип Чалмерс решил пойти в политику и принять участие в выборах в законодательное собрание штата Калифорния, хотя ничего слыхом не слыхивал о штате, кроме киноиндустрии и пляжных клубов. Глава штаба его предвыборной кампании провел всю подготовительную работу, и Чалмерс направлялся теперь в Сан-Франциско на первую встречу со своими будущими избирателями на широко разрекламированном съезде, открывавшемся завтра вечером. Глава штаба хотел, чтобы он начал подготовку к этому событию еще накануне, но Чалмерс задержался в Вашингтоне, чтобы пропустить пару-тройку коктейлей в компании приятелей, и успел только на последний поезд. Он не беспокоился о предстоящем съезде до сегодняшнего вечера, когда вдруг заметил, что «

Комета»
опаздывает на шесть часов.

Три компаньона не обращали внимания на настроение Чалмерса: им нравилась его выпивка. Лестер Такк, глава предвыборного штаба, невысокий пожилой человек, выделялся разве что лицом, по которому как будто однажды сильно ударили, после чего оно так и не выправилось. Этот адвокат в свое время представлял в суде интересы мелких воришек и людей, которые инсценировали несчастные случаи на территории богатых корпораций, но потом счел более выгодным работать на таких людей, как Кип Чалмерс.

Лору Брэдфорд, свою теперешнюю любовницу, Чалмерс обожал за то, что его предшественником в ее кровати был сам Уэсли Моуч. Лора достаточно быстро проделала путь от характерной актрисы до посредственной звезды благодаря тому, что спала не с управляющими студий, а с бюрократами из высших эшелонов власти. В своих интервью она обсуждала не гламурные новости, а экономику, причем в воинственном духе третьеразрядных таблоидов. Ее «экономика» состояла из туманных, но весьма напористых заявлений о том, что «мы должны помочь бедным».

Гилберт Кейт-Уортинг стал гостем Чалмерса по причине, до которой никто из остальных так и не смог докопаться. Этот британский прозаик с мировой славой обрел популярность тридцать лет назад, и с тех пор никто больше не читал его писанины, но все держали его за живого классика.

Его считали глубоким мыслителем за изрекаемые им фразы вроде: «Свобода? Давайте не будем толковать о свободе. Свобода недостижима. Человек никогда не сможет освободиться от голода, холода, болезней, несчастных случаев. Он никогда не освободится от тирании природы. Так стоит ли отвергать тиранию политического диктата?» Когда вся Европа ввела в практику провозглашаемые им идеи, писатель перебрался в Америку. С годами его литературный стиль и его тело приобрели дряблость. К семидесяти годам он стал тучным стариком с крашеными волосами и циничными манерами. Свои высказывания он частенько разбавлял цитатами из «Упанишад» относительно тщеты всех человеческих усилий. Кип Чалмерс пригласил его, потому что старик выглядел весьма аристократично. Гилберт Кейт-Уортинг согласился, поскольку случай оказаться в центре внимания предоставлялся не часто.

– Черт бы побрал эти железные дороги! – ворчал Кип Чалмерс. – Это все враги подстроили. Хотят помешать моей предвыборной кампании. Я не могу пропустить съезд! Ради бога, Лестер, сделайте что-нибудь!
– Я пытался, – ответил Лестер Такк. На последней остановке он хотел было по телефону организовать авиаперелет до места назначения, но коммерческие рейсы на ближайшие два дня оказались недоступными.

– Если они не доставят меня на съезд вовремя, я сдеру с них скальпы и заберу вместе с их железной дорогой! Не могли бы вы сказать машинисту, чтобы он поторопился?
– Три раза говорил.

– Я его уволю. Я их всех уволю. Не могут ничего сделать, все оправдываются, рассказывая про свои технические неувязки. Мне нужна скорость, а не оправдания. Они не смеют обращаться со мной, как с пассажирами дешевых сидячих поездов. Они обязаны доставить меня в нужное мне место и в положенное время. Они что, не знают, что на этом поезде еду 
я
?
– Теперь уже знают, – вступила Лора Брэдфорд. – Заткнись, Кип. Ты мне надоел.

Чалмерс вновь наполнил свой стакан. Вагон бросало, стекло на полках бара позвякивало. Звездное небо в окнах подрагивало, и казалось, звезды тоже звякают, ударяясь друг о друга. Пассажиры не видели ничего, кроме отсветов красных и зеленых фонарей в самом хвосте вагона, да небольшого участка рельсов, убегающих назад, в темноту. Попадавшиеся на пути горы на миг заслоняли звезды, и тогда в темноте смутно вырисовывались очертания хребтов Колорадо.

– Горы, – удовлетворенно протянул Гилберт Кейт-Уортинг. – Одно из тех зрелищ, которое заставляет чувствовать ничтожность человека. Что есть этот жалкий отрезок рельсов, сотворением которого так кичатся заскорузлые материалисты, по сравнению с непреходящим величием горных круч? Не более чем нитка наметки, пущенной белошвейкой по кромке царственной мантии природы. Если один из этих гранитных гигантов решит рассыпаться, он уничтожит весь наш поезд.

– С чего бы ему рассыпаться? – без интереса спросила Лора Брэдфорд.
– Кажется, поезд идет еще медленнее, – капризно заметил Кип Чалмерс. – Эти сволочи снизили скорость, вместо того, чтобы слушать меня!
– Ну знаете, здесь все-таки горы… – пожал плечами Лестер Такк.
– Проклятые горы! Лестер, какое сегодня число? Со всеми этими часовыми поясами я не могу сказать…
– Двадцать седьмое мая, – вздохнул Лестер Такк.

– Нет, двадцать восьмое, – поправил его Гилберт Кейт-Уортинг, посмотрев на часы. – Уже двенадцать минут первого.
– Господи Иисусе! – вскричал Чалмерс. – Так значит, съезд начнется сегодня?
– Да, – кивнул Лестер Такк.
– Мы не успеем! Мы…
Поезд сильно дернулся, выбив стакан из руки Чалмерса.
Звон разбитого стекла смешался со скрипом колес на крутом повороте.
– Послушайте, – нервно произнес Гилберт Кейт-Уортинг. – Ваши железные дороги безопасны?

– Да, черт возьми! – ответил Кип Чалмерс. – У нас так много законов, регулирующих правил и контролеров, что эти сволочи просто не имеют права не быть безопасными!.. Лестер, далеко ли мы заехали? Где будет следующая остановка?
– Остановок не будет до Солт-Лейк-Сити.
– Я хотел спросить, в каких краях мы скоро окажемся?
Лестер достал потертую карту, с которой сверялся каждые несколько минут после наступления темноты.
– Уинстон, – объявил он. – Уинстон, штат Колорадо.

Кип Чалмерс потянулся за новым стаканом.
– Тинки Холлоуэй сказал, что если ты свернешь себе на этих выборах шею, то ты – конченый человек, – лениво произнесла Лора Брэдфорд. Она полулежала в своем кресле, глядя мимо Чалмерса, изучая свое лицо в настенном зеркале. Лора скучала, развлекаясь тем, что отпускала шпильки по адресу бесполезно кипятившегося Кипа.
– Проклятая сволочь! Следил бы лучше за своей шеей!

– Ну не знаю, Уэсли его так любит, – подбавила она пару. – Уж Тинки Холлоуэй точно не позволил бы, чтобы какой-то несчастный поезд заставил его опоздать на важную встречу.
Его
 не посмели бы задерживать.
Кип Чалмерс сидел, уставясь в стакан.
– Я позабочусь о том, чтобы правительство отобрало все железные дороги, – угрюмо произнес он.

– Вот как? – присоединился к беседе Гилберт Кейт-Уортинг. – Не понимаю, почему вы не сделали этого давным-давно. США – единственная страна на свете, отставшая настолько, что допускает частное владение железными дорогами.
– Мы быстро вас догоним, – заверил его Кип Чалмерс.

– Ваша страна невероятно наивна. Какой-то анахронизм. Вся эта болтовня о свободе и правах человека… я не слышал ничего подобного со времен моего прадедушки. Это не более чем словесная роскошь для богачей. В конце концов какая разница бедным, кому они обязаны средствами к существованию – промышленникам или бюрократам.
– Век промышленников давно прошел. Наступил век…

Сильнейший толчок швырнул всех вперед, а пол под ногами остался на месте. Кип Чалмерс растянулся на ковре, Гилберта Кейт-Уортинга выбросило на стол, лампы погасли. С полок посыпались бокалы, стальные стены вагона стонали, готовые лопнуть, колеса напряглись, словно в конвульсии.

Подняв голову, Чалмерс увидел, что вагон стоит, целый и невредимый; отовсюду доносились стоны его компаньонов, а у Лоры Брэдфорд начиналась истерика. Он подполз к двери, распахнул ее и спустился по ступенькам. Далеко впереди, у самого склона, примерно там, где, по его расчетам, находился локомотив, он увидел мелькающие огоньки и красное зарево. Спотыкаясь, Чалмерс побрел в темноте, то и дело сталкиваясь с полуодетыми пассажирами, безуспешно пытавшимися осветить себе путь слабыми вспышками спичек.

Впереди на рельсах он увидел человека с фонариком и схватил его за руку. Оказалось, это проводник.
– Что случилось? – выдохнул Чалмерс.
– Рельс треснул, – бесстрастно ответил проводник. – Локомотив сошел с рельсов.
– С рельсов?..
Сош… шел??!
– Упал на бок.
– Кто-нибудь… погиб?
– Нет. Машинисты в порядке. Кочегар ранен.
– Рельс треснул? Что значит «рельс треснул»?
На лице проводника появилось странное выражение: угрюмое, осуждающее и одновременно замкнутое.

– Рельсы износились, мистер Чалмерс, – с нажимом ответил он. – Особенно на поворотах.
– Разве вы не знали, что они износились?
– Знали.
– Так почему не заменили их?
– Их собирались заменить. Но мистер Лоси остановил работы.
– Кто такой этот мистер Лоси?
– Человек, который
не является
нашим вице-президентом.
Чалмерс заметил, что проводник смотрит на него так, как будто он каким-то образом виноват в катастрофе.
– А… вы не собираетесь вернуть локомотив на рельсы?

– Судя по тому, как он выглядит, этот локомотив никогда больше не встанет на рельсы.
– Но… но он должен нас везти!
– Он не сможет.
Среди редких вспышек огней и приглушенных криков Чалмерс внезапно остро, не видя ничего,
кожей
ощутил черную необъятность гор, молчание сотен необитаемых миль вокруг и ненадежность узкой полоски пути, отделяющей отвесную скалу от пропасти. Он крепко вцепился в руку проводника.
– Но… что же нам делать?
– Машинист пошел звонить в Уинстон.
– Звонить? Каким образом?

– В паре миль отсюда есть телефон.
– Нас вытащат отсюда?
– Вытащат.
– Но… – его ум сумел, наконец, связать прошлое и будущее, и голос превратился в крик: – Как долго нам придется ждать?
– Не знаю, – ответил проводник. Стряхнул руку Чалмерса и ушел.

Ночной оператор в Уинстоне выслушал телефонное сообщение, бросил трубку и побежал вверх по лестнице, чтобы растолкать спящего начальника станции. Начальник станции, неприветливый и никчемный детина, десять дней тому назад заступил на службу по распоряжению нового управляющего отделением. Он сонно поднялся на ноги, но, услышав слова оператора, моментально проснулся.
– Что? – ахнул он. – Господи Иисусе! «
Комета»??
Да не трясись ты! Звони в Сильвер-Спрингс!

Выслушав сообщение, ночной диспетчер в штаб-квартире отделения Сильвер-Спрингс позвонил Дэйву Митчему, новому управляющему отделения Колорадо.
– «
Комета»??
 – ахнул Митчем. Прижимая к уху телефонную трубку, нащупав ногами пол, он вскочил с постели. – Дизельный локомотив?
– Да, сэр.
– О боже всемогущий! Что же делать? – потом, вспомнив о своем положении, добавил: – Что ж, высылай аварийный поезд.
– Уже выслал.
– Что там у тебя по расписанию?

– Армейский грузовой специальный, в западном направлении. Но он опаздывает на шесть часов. Прибудет позже.
– Мне надо… подожди, вызови ко мне Билла, Сэнди и Кларенса. Много же нам придется заплатить!

Дэйв Митчем всегда жаловался на несправедливость, потому что, по его словам, ему вечно не везло. Он туманно намекал на заговор больших начальников, не дававших ему дороги, но не объяснял, кого именно называет «большими начальниками». Вышестоящие по службе были излюбленным объектом его жалоб и единственным стандартом ценности. Он проработал на железной дороге дольше многих из тех, кто обогнал его в продвижении по иерархической лестнице. Это и доказывало, по его словам, несправедливость «общественной системы». Дэйв служил на разных железных дорогах, но нигде не задерживался надолго. Его работодатели не предъявляли ему особенных претензий, они просто отпускали его, потому что он слишком часто повторял: «Никто мной не командовал!» Он не знал, что получил свою работу благодаря сделке между Джеймсом Таггертом и Уэсли Моучем: когда Таггерт продал Моучу секрет частной жизни своей сестры в обмен на увеличение железнодорожных тарифов, Моуч заставил его пойти еще на одну уступку, согласно своим правилам ведения дел: из каждой трансакции нужно выжимать максимум возможного. Это и была работа для Дэйва Митчема, зятя Клода Слэгенхопа, президента «

Друзей Глобального Прогресса»
. Моуч рассматривал его как ценный источник влияния на общественное мнение. Джеймс Таггерт спихнул ответственность за поиски теплого местечка для Митчема на Клифтона Лоси. Лоси посадил Митчема в первое подвернувшееся кресло, сделав управляющим отделением Колорадо, когда его предшественник скрылся без предупреждения. А скрылся он потому, что запасной дизель
Узла Уинстона
был передан специальному составу Чика Моррисона.

– Что же нам делать? – кричал полуодетый и полусонный Дэйв Митчем, ворвавшись в свой кабинет, где его уже ожидали главный диспетчер, формировщик составов и главный механик.
Все трое промолчали. Эти мужчины средних лет имели за спиной большой опыт работы на железной дороге. Еще месяц назад они добровольно предлагали свои советы при первой необходимости, но вскоре начали понимать, что все изменилось и говорить теперь стало опасно.
– Что, черт возьми, нам делать?

– Одно я знаю точно, – ответил Билл Брент, главный диспетчер, – мы не можем посылать в туннель поезд с паровозом, работающем на угле.
Дэйв Митчем помрачнел: он знал, что все сейчас думают об одном, и не хотел, чтобы Брент заявил об этом вслух.
– Да, но где мы возьмем дизель? – сердито спросил он.
– Его у нас нет, – ответил главный механик.
– Но мы не можем заставить «
Комету»
всю ночь ждать на запасных путях!

– Боюсь, это все же придется сделать, – ответил формировщик составов. – Что толку говорить об этом, Дэйв? Вы же знаете, что в отделении нет больше дизеля.
– Но, боже всемогущий, неужели они ждут, что мы будем пускать поезда без локомотивов?
– Мисс Таггерт не ждала, – ответил главный механик. – А мистер Лоси ждет.
– Билл, – умоляющим тоном попросил Митчем, – нет ли по расписанию таггертовского состава хоть с каким-то дизелем?

– Один уже на подходе, – ответил Билл Брент, – номер 236, скорый грузовой из Сан-Франциско, прибытием в Уинстон в семь восемнадцать утра, – и добавил: – Самый близкий к нам дизель на этот час. Я проверил.
– А что с армейским специальным?
– О нем лучше не думай, Дэйв. Этот на линии самый главный, важнее «
Кометы»

, по заказу военных. Они опаздывают, идут не по графику. Везут боеприпасы в арсеналы Западного побережья. Молись лучше, чтобы ничто их не задержало на твоем направлении. Если ты боишься неприятностей, задержав «
Комету»
, то, поверь, это цветочки по сравнению с бурей, что нас ждет, попытайся мы только остановить армейский специальный.

Все молчали. Через распахнутые в летнюю ночь окна доносились телефонные звонки в кабинете диспетчера на первом этаже. Сигнальные огни моргали над пустынными полями, которые некогда были оживленным железнодорожным узлом.
Митчем посмотрел в сторону депо: там, в туманном свете, вырисовывались силуэты нескольких паровозов.
– Туннель… – начал было он, но замолчал.
– …длиной восемь миль, – жестко закончил главный диспетчер.
– Я просто подумал вслух, – огрызнулся Митчем.

– Об этом лучше даже не думать, – спокойно посоветовал Брент.
– Я ничего не сказал!
– О чем тебе, Билл, говорил Дик Хортон, прежде чем уйти? – слишком уж невинным тоном, как о чем-то постороннем, спросил главный механик. – Случайно, не о сломанной системе вентиляции туннеля? Он не говорил, что туннель теперь небезопасен даже для дизелей?
– Зачем вы об этом вспомнили? – прошипел Митчем. – Я ничего не говорил! – Дик Хортон, главный инженер отделения, ушел через три дня после его назначения.

– Так, просто вспомнил, – с тем же невинным видом ответил главный механик.
– Послушай, Дэйв, – произнес Билл Брент, зная, что Митчем протянет еще целый час, но не предложит ничего путного. – Ты же прекрасно понимаешь, что мы можем сделать только одно: задержать «
Комету»
в Уинстоне до утра, дождаться состава номер 236, протянуть «
Комету»
его дизелем через туннель, а на другом конце дать ей лучший паровоз для окончания рейса.
– На сколько часов она опоздает?
Брент пожал плечами.

– На двенадцать… или восемнадцать, кто знает?
– Восемнадцать часов для «
Кометы»
?! Господи, такого прежде не бывало!
– Ничего из того, что с нами происходит теперь, прежде не случалось, – устало констатировал опытный Брент.
– Но в Нью-Йорке нами будут недовольны! Во всем обвинят нас!
Брент снова пожал плечами. Месяц назад он счел бы такую несправедливость вопиющей, сегодня он стал мудрее.
– Думаю… – жалко протянул Митчем, – думаю, нам больше ничего не остается.
– Больше ничего, Дэйв.

– Господи! Почему все это случилось
с нами
?
– А кто такой Джон Голт?
* * *
Только в половине третьего ночи «
Комета»
, прицепленная к старому маневровому паровозу, прибыла к стоянке на запасных путях Уинстона. Кипящий возмущением Кип Чалмерс поглядывал на редкие лачуги на темных склонах и одряхлевшее здание вокзала.
– Ну, и что? Для чего нас здесь оставили? – вскричал он и вызвал звонком проводника.

Как только движение возобновилось, его страх улетучился и обратился в гнев. Чалмерс чувствовал себя обманутым, как будто его просто так, шутки ради, заставили перепугаться. Его компаньоны по-прежнему сутулились за столиками в салоне, слишком перенервничав, чтобы заснуть.
– Надолго ли? – бесстрастно переспросил проводник. – До утра, мистер Чалмерс.
Потрясенный Чалмерс воззрился на него.
– Мы будем торчать тут до утра?
– Да, мистер Чалмерс.
– Но у меня сегодня вечером в Сан-Франциско съезд!

Проводник не ответил.
– Почему? Почему мы должны стоять? Что, черт возьми, произошло?
Медленно, терпеливо, с официальной вежливостью, проводник дал ему полный отчет о сложившейся ситуации. Но много лет подряд, сначала в школе, а потом в колледже, Кипа Чалмерса учили, что человек не должен жить, руководствуясь здравым смыслом.

– Будь проклят ваш туннель! – кипятился он. – Вы что, думаете, я позволю вам задержать меня здесь из-за какого-то несчастного туннеля? Думаете, из-за вашего туннеля можно нарушить важнейшие государственные планы? Скажите машинисту, что я должен быть в Сан-Франциско к вечеру, и он обязан меня туда доставить!
– Как?
– Это ваша работа, а не моя!
– У нас нет такой возможности.
– Так найдите способ, разрази вас бог!
Проводник не ответил.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь