-9-

Что вы знаете про Африку? На этом континенте зародилась жизнь – это так. Но если бы мне задали этот вопрос, я бы ответил, что на этом континенте родился Мустафа. Мустафа родился в сердце материка – в Уганде. Семья Мустафы очень зажиточная – отец разводит коз. Именно это и позволило Мустафе выехать за пределы страны после того как он убил человека. Кого он убил и за что я не знаю, но Мустафа готов убивать его каждый день. Воскрешать, а потом убивать, и так без конца. Основываясь на том что, я знаю о Мустафе и о его отношении ко мне, я могу сделать вывод что тот человек этого заслуживает. У меня нет причин не верить Мустафе. Каким образом Мустафа попал в Израиль – остается для меня загадкой даже сейчас, он наотрез отказывался говорить на эту тему, а я не старался его выпытать об этом. Росту в Мустафе больше двух метров, 215 сантиметров если быть точным, я замерял. Весит Мустафа почти полтора центнера. Когда он смеется – кажется, что гремит гром. Сила его неописуема, я ни до ни после не встречал такого сильного человека, кажется его мускулы из стали. Если бы в один вольер закрыть медведя и Мустафу – я бы поставил все свои деньги именно на него. От него несет как от верблюда, у него манеры пещерного человека. Он не умеет ни читать, ни писать. Но вместе с этим он очень хороший, и порядочный человек. Во всяком случае для меня.

Мы знакомимся на стройке. Функция Мустафы очень простая – он носит бетонные блоки с этажа на этаж, в закрытые помещения. Туда их не может доставить кран, а на лебедках очень долго и накладно. Вес одного блока примерно 70 килограмм, в руках Мустафы они весят не больше куска пластика, он может тягать их весь день. Мустафа работает с арабами. Я не люблю арабов. Они хитрые и подлые. Не все, нет, но большинство. Мое внутреннее чутье не обманывает меня и тогда, я очень остро чувствую сорт человека. Те, кто приезжает нелегально в Израиль фактически в положении рабов, эти люди тяжело работают ради того что бы отправить своим семьям заработанные копейки. Не редко они попадают в настоящее рабство. Я встречал человека по имени Юзуф, сам он из Сирии, он один из немногих арабов с которыми я поддерживал приятельские отношения. Юзуф приехал в Израиль более пяти лет назад, и два года отрабатывал документы. Вдумайся в это читатель, один этот поступок расскажет о человеке больше чем что либо. Юзуф вместе с такими же как и он жил в бомбоубежище (мамад на иврите.) Мамад представляет из себя комнату примерно 3 на 3 метра, с одним окном, которое задвигается на двухсантиметровую панель из стали. Мамады есть абсолютно в каждой квартире или доме в Израиле – это требования безопасности. Дальше читатель я буду писать не очень приятные вещи, и если у тебя слабая психика, то лучше пропусти это.

Арабы живут в мамадах по десять – двенадцать человек, спят на картонках или найденных на мусорках матрасах. Вши и гниды прыгают до потолка. Короста, лишаи и прочее – стандартная вещь. И тем не менее эти люди строят ту красивую, идеальную страну которую ты читатель видишь на буклете когда летишь в Тель-Авив. Они вкалывают по 15 часов, очень часто им не платят денег за их работу и они едят то, чем с ними делятся другие рабочие. Вернее едят тогда, когда с ними делятся. Когда ты читатель будешь восхищаться небоскребами Тель-Авива или новостройками Бат-Яма или Рош-Айна, постарайся не забыть что всё это построено адским трудом и волей тех о ком не сказали при открытии объекта, тех, кому скорее всего не заплатили так как нужно, всё это построено теми чьих имён никто никогда не узнает. Если бы в один момент все те, кто работает в Израиле просто уехали бы оттуда сказка бы перестала существовать. Много позже я познакомлюсь с совершенно другими представителями этой народности, которые в корне изменят моё мнение и вызовут неподдельное уважение.

Когда ты в чужой стране, все что отделяет тебя от бездны – это наличие паспорта. Потерять паспорт в Европе или США – это просто досадный случай, потерять паспорт в Израиле и других странах той стороны для человека с просроченной визой (или вовсе без неё) – смерть. Паспорт стоит на черном рынке 2-2.5 тыс. долларов, для арабов это большие деньги, ведь они получают копейки. Паспорт всегда должен быть с тобой, всегда. Нельзя оставлять его ни на минуту.

Арабы украли паспорт Мустафы. Мустафа носится по стройке и тяжело вздыхает, он похож на огромного печального медведя. Он пытается спросить людей, объяснить, что произошло, что он потерял паспорт. Но он не знает язык, его никто не понимает. Да, он не подозревает что у него могли украсть паспорт, это идет в разрез с его представлением. Убить человека за то, что он сделал тебе зло – можно. Но красть – нет. Я видел, как это произошло, и я видел того, кто украл паспорт. Я понимаю, что, если этот человек выйдет с территории стройки – Мустафа больше никогда не увидит свой документ, никогда. Его будет ждать репатриационная тюрьма, следствие и срок за пресечение границы, нелегальную работу плюс повесят еще что-то. Он будет сидеть не с белыми, он будет сидеть с такими же, как и он. Тюрьмы для арабов и черных – это первый круг ада, по сравнению с ними наши лагеря кажутся пансионами отдыха, а озверевшие менты – аристократичными джентльменами.

Я нахожу этого человека. Я не говорю ни слова, я просто бью его, он падает. Я на арабском этаже – вокруг меня арабы. Ударить араба среди арабов – это все равно что подписать себе смертный приговор. Из кармана, упавшего я достаю паспорт Мустафы, я нахожу его через какое-то время. Он не понимает, что я от него хочу. Я пытаюсь объяснить, но он не понимает меня. Я просто отдаю ему паспорт. Глаза Мустафы напоминают чайные блюдца, он настолько деликатно, насколько может быть деликатной горилла берет свою книжечку, подтверждение своего существования. Он внимательно смотрит на меня, что-то меняется в его глазах. Он протягивает мне руку, я пожимаю ее. От его рукопожатия хрустят мои больные суставы, такое ощущение что рука зажата в тисках. Я ухожу к себе, он продолжает работу.

Они ждут меня у выхода, их человек двадцать. Они начинают кричать, как только видят нас. Нас всего четверо. У людей, работающих со мной есть семьи и дети, я не хочу втягивать их в это. Они это понимают и уходят. Я остаюсь сам. Арабы вокруг меня, я стою спиной стене, я понимаю, что я не смогу убежать. Проблемы с руками не позволят мне эффективно биться. Я хочу верить, что они или убьют меня быстро, или не добьют. Один из них подходит и пробует ударить меня, на него моих сил ещё хватает, по-моему, я сломал ему руку. Я понимаю, что подписал себе этим приговор. Они идут ко мне. И тут появляется Мустафа. Вы видели когда-то как Халк разбрасывал оппонентов в фильме? Так работает и Мустафа. Его невозможно удержать, он выключает их с одного удара. Я замечаю, что он бьет только ладонью. Он понимает, что удар в полную силу кулаком убьёт человека на месте. Он идет ко мне сквозь них. Арабы кричат, арабы в шоке, они в ужасе. Они ничего не могут понять. Забирая раненых, они отступают, на некотором расстоянии от нас они осыпают нас оскорблениями. В этот момент они похожи на обезьян. Мустафа подходит ко мне, он в чужой крови, он смеется. Он поднимает меня над землей – в его руках я просто игрушка. Мой рост 190 сантиметров, вес более 90 килограмм, но для Мустафы я просто кукла. Он обнимает меня и подбрасывает, все это время он смеется и орет с такой силой что у меня закладывает уши. Он кричит «Бвана Икар! Бвана Икар!» Он называет меня так в первый раз, мое настоящее имя он не может выговорить. Теперь я его друг, я его бвана – господин. Мне все равно, я не его господин, но доказать Мустафе обратное нереально. Его голос до сих пор со мной, голос Бога черного континента, сына своего народа, голос самого доброго и жестокого человека, голос одного из самых великих воинов которых я встречал.