-8-

Израиль. Тель-Авив. Бен-Гурион встречает меня адской жарой и влажностью, тогда я еще не подозреваю что сейчас необычайно прохладно. Я без проблем прохожу таможню, я отлично подготовился к этому. Раньше я писал об этом, если тебе интересно – можешь почитать, выходило, по-моему, две статьи летом этого года. У меня бронь гостиницы в Бат-Яме, трансфера нет, поэтому я беру такси и еду туда. Я с интересом наблюдаю из окна, новый мир очень необычен. Природа в той части Израиля очень сурова. Песчаные, каменистые равнины, редкий кустарник и чахлые деревца – это все что я могу сказать. В то же время власти очень беспокоятся об озеленении, к каждому деревцу в черте городов подведена вода, мало того – все деревья пронумерованы. Есть специальные люди, которые занимаются этим. В то же время в сторону Иерусалима природа и ландшафт преображаются, начинаются горы и мешаные леса, растительности там гораздо больше.

Я приезжаю в Бат-Ям и заселяюсь в номер. У меня с собой только кожаный планшет и небольшая сумка с вещами. Я не взял с собой ничего. Вечером я иду к морю. Средиземное море на самом деле очень грязное по сравнению с Тихим Океаном но я вижу море и мне хорошо. Есть в том, как волны накатываются на берег что-то завораживающее. На следующий день я начинаю узнавать, как можно получить легализацию в стране, я знакомлюсь с человеком. Мы говорим, он хочет за помощь денег, я плачу без проблем. Это мои последние деньги, в кармане у меня остается меньше семи ста долларов и где-то штука шекелей. Так же у меня есть обратный билет, мой рейс будет через пять дней. Это придает мне уверенности, я думаю, что я смогу вернутся в любой момент. Я как всегда ошибаюсь.

Мой новый знакомый предлагает мне работу и жилье. Я обещаю подумать. До самолета остается 2 дня.

Сегодня последний день, когда я могу вернутся. Я сижу на балконе и курю. Если я сейчас встану и уеду – я успею в Бен-Гурион на свой рейс. Но что-то подсказывает мне, что этого делать ненужно, что это не для меня. Хотя логики в этом нет абсолютно никакой. На следующий день я должен съехать из гостиницы – моё время вышло.

Я принимаю предложение о жилье и работе и переезжаю к нему. Я живу недалеко от набережной, примерно 15 минут ходьбы, улица называется Хакур, номер дома я уже не помню, но это трехэтажный особняк. Те, кто живет со мной, называют его барак. Нас живет в этом доме почти 40 человек, женщины, и мужчины – все вместе. Мой матрас на третьем этаже, в комнате со мной живет еще 7 человек. Тут есть люди всех национальностей – русские, украинцы, молдаване, грузины, узбеки, у нас есть даже один татар. Его называют Чингиз Ханом, но он не обижается.

Я говорю, что я согласен на любую работу. Я не лгу, мне действительно все равно чем заниматься. Эти люди не знают ни кто я, ни откуда. То, за что они гнут спину месяцами я просаживал за вечер. Мой новый шеф говорит мне, что я буду мешать бетон, вернее не бетон, а клей для керамики. Я буду разнорабочим на стройке. Мне плевать.

В нашей бригаде четверо человек, все разных национальностей, Василий – украинец, мы с ним сразу ладим. Подъем у нас в пять часов утра, к шести мы должны уже быть на объекте. Пока нет жары – нужно сделать максимум. У меня есть миксер, лопата, десяток ведер и три стальных бочки. Одна с раствором – две с водой. У меня нет перчаток, поэтому я лезу в раствор голыми руками – это моя ошибка, но осознаю я это много позже. Я работаю весь день. В мои обязанности входит замес и доставка раствора мастерам. Я учусь мешать раствор, Василий показывает мне, как и учит меня. Это очень тяжелая работа, ведра нужно постоянно мыть – иначе они засохнут и тогда станут непригодными. Раствор нужно постоянно мешать – иначе он затвердеет и засохнет. Если это произойдет – бочка станет непригодной для использования, а это очень плохо. После контакта с раствором на руках тут же появляются ранки и трещины – туда заходит жидкость. Боль невыносимая, но мне и на это плевать. Я работаю как машина, я выключил мозг. Вечером я иду к морю, сажусь прямо в прибой и выставляю перед собой руки – я вспоминаю что морская вода может залечить раны. Волны накатываются на меня, я чувствую каждую из них. Соль въедается в мои раны, это очень больно, но я понимаю, что это необходимо. Я терплю и считаю до ста. Я должен просидеть так сто волн. На следующий день все повторяется, и на следующий день, и дальше.

По вечерам я гуляю вдоль набережной, я не ищу компании, и уже больше двух недель не пью алкоголь. На пляже живут бездомные. Они приходят сюда после трудового дня что бы переночевать в своих маленьких картонных домиках. Я стараюсь не приглядываться к ним, ведь все они люди, такие же, как и я, вероятно во многом лучше меня, но им повезло чуть меньше чем мне. Все же один человек привлекает мое внимание. Он выделяется из толпы. Он высок и очень худощав. Ветер, солнце и море выбелили его волосы и закалили тело. Кожа у него терракотового цвета, но он европеец. У него довольно приличный «дом» - тент, натянутый возле пальмы, гамак и пластиковый стул. Ходит он босиком, на нем только широкие шорты. Он постоянно смотрит в сторону моря, постоянно, на людей он не обращает внимание. Он любит сидеть на лавочках, которые тянутся вдоль пляжа. Он сидит там даже в самую злую жару днем, я не знаю этого наверняка так как я на работе, но я почему-то в этом уверен. Его личность притягивает меня, я не знаю почему, но он чем-то напоминает мне Мельхиседека. Мне смешно от моего предположения, мысль об этом веселит меня в течении нескольких дней. Я взрослый человек, я понимаю, что все это – сказки. Как-то вечером проходя мимо него я все же поднимаю руку в приветственном жесте, его голова медленно поворачивается в мою сторону, он делает это с достоинством короля и кивает мне. Я спрашиваю разрешения присесть на его лавочку. Он не говорит ни слова, просто делает неопределенный жест рукой. Я присаживаюсь, и мы смотрим на закат вместе, мы не говорим друг другу ни слова.

У меня новая проблема – у меня выбиты пальцы на обеих руках. Дело в том, что ручки ведер, в которых я ношу раствор из стальной проволоки, она тонкая и острая, нагрузка на суставы нереальная, на подсознательном уровне я понимаю, что я на пределе. Но мне и тогда плевать. Читатель, возможно ты подумаешь, что я сумасшедший? Хотя скорее всего так и есть. Зачем я делал тогда, то что делал? Почему не отступил, и не начал жить как нормальный человек, ведь есть посольство в конце концов. У меня нет ответа на эти вопросы. Тогда в той ситуации, и во многих других после я осознавал, что, если я отступлю – я проиграю.

Начался сентябрь, жара как не странно усилилась. В тени +40, влажность колоссальная. Я работал и работал, пока в один из дней не познакомился с Мустафой.