фрагмент 6 главы

Листва шуршала на ветру, играя лучами солнца на лесной тропинке. Гуляя меж молодых деревьев, Трикс искала голубые цветы, что вот-вот должны были появиться из-под земли, но всё, что она находила – это пустые полянки. Ступая на них, она ощущала лишь безжизненный холод вокруг и сразу же уходила к следующей.

Бродя по весеннему лесу, смутно откликающимся в её памяти, Трикс заметила на одной из полянок крохотный проклёвывающийся цветок. Земля обожгла холодом, когда девушка сошла с тропы, и кусала, жалила; в последний раз кольнуло так неприятно, что Трикс невольно отдёрнулась.

Она проснулась от того, что её тело попыталось повторить движение во сне. Пальцы ног замёрзли – печь давно остыла и не отдавала тепло, и грелка тоже остыла. За окном надрывно завывал ветер. Ночной мрак поглотил все предметы и контуры кухоньки в домике, в котором они остановились с братом.

Трикс поднялась с постели – жажда мучала её сильней, чем холод. Ведя рукой по плохо оттёсанным деревяшкам стены, она продвигалась в дальнюю сторону помещения, к столику, где лежали их вещи. На середине её пути резкий порыв ветра распахнул окно; в его рёве послышался шёпот.

Кроме них в доме был кто-то ещё – медиум ощутила это волосами, вставшими дыбом на шее, и кожей, начавшей зудеть, и занывшими костями.

Свернув в другую сторону, девушка пересекла помещение, скользнула в узкий коридор и подошла к двери, что вела в подвал. Из щелей между неплотно прилегающей двери и рамой серебрился слабый свет. Сфера железной ручки с лёгкостью провернулась под нерешительным касанием, и дверь приоткрылась, будто с другой стороны ту что-то нетерпеливо подталкивало. Осторожно открыв её полностью, Трикс заглянула на косые ступеньки, ведущие вниз.

Девушка начала спускаться, ступая босыми ногами на холодное дерево лестницы; вперёд – в темноту подвала давно покинутого дома, что раньше принадлежал монаху. Люди из ближайшего села рассказывали о его большем сердце, бескорыстной помощи, доброте душевной, ведь человек жил скромно, но всегда щедро делился с ними продуктами, советами, наставлениями. Всегда был готов прийти, не отказывал ни в какую погоду, находил правильные слова и нужные молитвы.

Только пересказы не могли объяснить, откуда у простого монаха помимо прихода был ещё и свой домик, что стало со святым человеком, отчего он повесился, и почему с тех пор здесь так никто и не поселился жить.

Шаг за шагом Трикс спускалась вниз. Её не пугали возможные занозы, не пугала и шероховатость стены, по которой она скользила пальцами, ощущая старые дыры из-под гвоздей. С каждой оставленной позади ступенькой ей всё больше казалось, что тьма настойчиво окутывает, отрезает дорогу наверх, в ещё читавшийся дверной проём.

Что-то было неправильным в ней – во тьме, в её обволакивающем покрове, крадущем ощущение выхода за спиной. В ней отчётливей становились звуки, вынуждая медиума прислушиваться к шороху одежды и своему дыханию.

Из далёкого равномерного шума, как из-под толщи воды, выплывали и становились различимей отрывистые скрипы – будто дерево из последних сил жаловалось.

Вжик! – оглушительно громкий и резкий звук полоснул Трикс по ушам, заставив девушку замереть.

Она выдохнула, глубоко вдохнула. Когда звук затачиваемая ножа снова раздался вновь, медиум уже была на последнее ступеньке. Как если бы глаза её привыкли к темноте, мрак расступился, явив очертания распростёртого под всем домом подвала. За опорами, на которых белели развешанные черепа рогатых животных и покачивались совиные перья, виднелся столик. Приблизившись к нему, Трикс сдёрнула задубевшую от ржавых пятен ткань. Её взору предстал внушительный набор инструментов: закруглённые ножи для снятия шкур, разделочные широкие ножи, кусачки для ногтей, раскрытые ножницы, среди них были и потемневшие тесаки, и пилы различных размеров; все эти орудия были в красных пятнах, а на полу возле ножки валялся клок чьих-то спутанных, потемневших от капающей на пол крови, волос.

Вжик!

Пронзительный визг разорвал тишину.

Трикс резко обернулась на голос, но увидела только развешанную на крючках под потолком тяжёлую ткань. Обогнув лестницу, она пошла в другую сторону подвала – туда, откуда доносился и шёпот, и надоедливое «Вжик!». Босая, она ощутила под ногами что-то мокрое и колючее. Отвращение пробежало по её тело, оставляя гусиные лапки на коже. Ей было до ужаса противно от ощущения слизи, растекающейся меж пальцев, а внутри росло напряжение подобно натянутой струне.

Ощущая, как сильно бьётся её сердце, она сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в ладонь. Вжик! Девушка протянула дрожащую руку, чтоб отодвинуть полог, и замерла, услышав женский визг.

– Нет, прошу, не надо! – Захлёбываясь, между криком и плачем, молил женский голос. – Пощадите! Пожалуйста! Нет-нет, не…

От пронзительного крика незнакомки у Трикс звенело в ушах. Ей было больно слышать чужие страдания.

Вздохнув несколько раз, они набралась храбрости и решительно взялась обеими руками за мокрую ткань, рванула ту на себя со всей силы. Полог упал, открыв вид одинокого кресла с ремнями для ног и рук.

Стихло.

В подлокотниках пустого кресла читалось множество глубоких борозд. Медиум коснулась их пальцами, представляя, какую боль причинили людям, оставившим эти отметины. Прикрыв глаза, она мысленно обращалась к следам с просьбой рассказать ей историю. Откуда они? Что здесь случилось?

В миг перед её взором предстало тоже кресло на фоне алой стены. Привязанная, в нём билась женщина, отчаянно пытаясь вырваться на свободу. Её окровавленное тело блестело в свете огней, а волосы спутались в тяжелые колтуны, что хлестали ту по лицо. Словно увидев Трикс, женщина посмотрела на неё глазами злыми, жаждущими мести и крови.

– Выпусти меня! – заорала она и забилась пуще прежнего.

Отшатнувшись от неё, медиум упала на пол. Видение исчезло, оставив её с ощущением свежей крови на руках. Тяжело дыша, Трикс облизала пересохшие губы и осторожно поднялась, больше не касаясь кресла.

А затем волна нового шума нахлынула на неё – шёпот из множества голосов: высокие девичьи, тонкие детские, грустные взрослые – голоса, множество их, и все они разом взывали, молили о помощи.

Кто-то ткнул Трикс пальцем в спину.

Она замерла, смотря на болтающиеся ремни подлокотников. Она неспешно, будто боясь того, что может увидеть, повернулась.

Из-за опор, из-под лестницы, из-под стола и даже из-за её спины являлись девушки, женщины, старухи. Голыми телами они толкались, подступаясь к Трикс, но она отступала и отбивалась, пытаясь не попасться в их длинные руки без ногтей.

Они окружали медиума, тянулись к ней, а она задыхалась, ощущая боль каждой из них как свою.

Трикс прижалась спиной к стене. Щеки обожгло горячими слезами, а окружившие девушки не замолкали и сжимали кольцо.

Кто-то дёрнул её за рукав. Опустив глаза, медиум увидела девочку лет семи, – та смотрела на неё пустыми глазницами и кричала, распахнув рот без языка.