55

5

Яркое свежевернувшееся солнце.

Утро кладётся на огромные валуны, серые и ровные как рассыпавшиеся куски порезанной халвы, они скатились с горы и стали затаившимся побережьем. Отгородившись скалой от большого туристского мира, небольшой залив живёт диким углом в полукилометре от цивилизации. Если, конечно, таковой можно назвать постсоветский курорт.

Кирилл стоит у моря. Вода штильно молчала, расчищая тишиной место для живости свежих образов в его голове. Руки помнят изученные части её тела, мягкость рук и упругость бёдер, хрупкие косточки ключиц, ровную горячую спину, густые, как потоки тёмной речной воды, волосы. Улыбка с расщелинной между передними зубами, которая делала её уникальной, живой, эта улыбка шла вместе с блеском её больших голубых глаз. И запах, который ещё остался на коже, чёртов запах чужой и желанной женщины...

До рассвета, когда Алиса ушла к своему мужчине, он остался сидеть у остатков костра. Угли запрятались в толстом слое серого пепла, скрытно давали жар, а потом незаметно умирали. Несколько шагов в сторону своей палатки, три секунды пути, в которые легко понять, что сейчас не уснуть. Снова к костру изучать ландшафт вчерашнего вечера: пустые винные бутылки, грязные шампуры, остатки соуса, грязно размазанного по тарелке, аутентичный крымский букетик, лежащий на плоском камне перед костровищем.

Из зелёной палатки, недавно скрывшей в себе сосредоточение мыслей Кирилла, донеслись неясные звуки. Или эти звуки родом из его головы?.. Он замер и прислушался. Было тихо. Он отплыл в своё море волнующих мыслей, но звук скрытой жизни снова затащил его обратно в реальность. Глаза уже было не оторвать, внимание не отвлечь. Слух весь был там - на той самой палатке. Казалось, что даже осязание, обоняние и вкус предлагали бесполезную сейчас помощь главным органам чувств, чтобы понять - что там происходит. Воображение рисовало, как в десяти метрах, за тонкой тканью тента, по праву и по любви, Юра трахал Алису. Девушку, которая ещё час назад своим телом прижималась к Кириллу, а сейчас облепила его сознание. Но трезвый слух докладывал - ничего. Тишина… Не желая насиловать собственный мозг, тряхнув косматой головой, Кирилл развернулся и ушёл к морю.

Ревность всегда на полшага опережает любовь. Ещё не успев разорваться огромным чувством, когда спичка только проходит по коробку и вылетают только теряющиеся искры, когда ещё не вспыхнуло пламя - мы уже готовы почувствовать колкость ревности. И потом, на излёте романа, она уходит первой. Не стоит переживать за отношения, из которых ушла любовь - их либо уже не спасти, либо не нужно спасать. Бойтесь, когда ушла ревность - сейчас начнётся агония.

Вода успокоила юношу и они вместе встретили рассвет.

Под первое солнце на берег вышли трое мужчин в узких плавках, с перекинутыми на шее полотенцами, стояли, переминаясь, на краю большого камня у кромки воды. На вид чуть старше тридцати, бледные тела выглядели, будто они стремятся следить за собой, но не всегда получается.

— Доброе утро! Не знаете, с этого камня можно нырнуть? — Кирилл махнул рукой на водную пропасть перед собой. Он нерешительно смотрел через прозрачность на самое дно.

— Привет! — ему доброжелательно махнули рукой, более высокий продолжил. — Да там метров пять до дна, прыгай смело. Ты здесь в первый раз?

Кирилл кивнул, в шаг скинул майку и зашёл мощным прыжком на глубину. Невылившееся беспокойное возбуждение тела и головы осталось в воде, и на камень он вылез с улыбкой. Выжал длинные волосы, тряхнул ими, надел тёмные очки и подставился под загар длинным худым телом.

На берегу он разговорился с туристами. Милые ребята из Москвы, они каждый год отдыхают здесь мужской компанией, снимают дом в посёлке. Сегодня их первый день. Кирилл не понимал какие-то внутряковые шутки и иногда глупо улыбался в общем живом разговоре. Становилось жарче.

Трое новых знакомых нырнули и отплыли далеко в море. Тёмные головы словно буйки торчали на чуть зарябившей глади воды. Уверенный кроль возвращал их к берегу, двое резко сменили направление и вышли на высокую скалу чуть в стороне, смеялись и что-то говорили, смотря на Кирилла. Высокий вернулся обратно.

— С кем ты отдыхаешь? — пловец подтянул тело и неловко закинул ногу на землю, протягивая ладонь в просьбе о помощи. Кирилл дал руку и вытащил того наверх. — Спасибо!

— С друзьями, они ещё спят.

— Большая компания?

— Да нет, впятером, три плюс два…

— Ты пятый лишний? — он как-то многозначительно улыбнулся. — Мы вечером в покер на мелочь будем играть ещё с ребятами… Дом на Нагорной 7, заходи, если захочешь.

Пришлось невнятно согласиться.

— Кирич! Иди сюда! — сверху торчала знакомая бейсболка над серьёзным лицом.

Высокий поплыл к своим, а Кирилл отправился вверх.

Где-то внизу подкрался страх, будто ватой выстелив путь наверх. Ноги не поднимались. Юноша послушно шагал к Юре, тот сперва строго и сумрачно смотрел на приближающегося, потом приулыбнулся, потом стал чуть посмеиваться и в конце пути ширил белозубую улыбку. Глаза искрились.

— Новых друзей нашёл?

— Да нет… в покер позвали поиграть... — не зная, как себя вести, он тихо мямлил себе под нос, опустив голову.

— Ты бы подумал, готов ли ты поставить свою честь… — Юра смеялся.

— Что?..

— Обернись.

На берегу сидели трое мужчин. Тот, что повыше, сидел с краю, опустив ноги в воду. Двое склонились друг к другу, один нежно гладил второго по голове, медленно целуя шею. Рука второго гладила того по колену. Любовь торжествовала.

— Блядь!.. — Кирилл вспомнил шутки, липкие взгляды, двусмысленности. Будто одинокая девушка на курортах Кавказа.

— Да ты не переживай, я не осуждаю, дело каждого. Я ребятам рассказывать не буду, сделаешь каминаут, когда будешь готов… — Юра посмеивался, его смурное настроение прошло. — Просто я помню, у тебя раньше девушка была и вдруг так…

— Хорош! — Кирилл покраснел.

— Ладно. Мы все на Диву идём, пошли. — Юра развернулся и сильными прыжками поскакал в сторону тропинки от лагеря. Кирилл побрёл следом.

Юра с утра встал в паршивом настроении. Он плохо спал, не чувствуя рядом тёплого тела. Просыпался и не понимал, прошло пять минут или пять часов. Начинал злиться, что Алиса не приходит, думал пойти за ней, но снова засыпал. Очнулся от звука расстегивающейся молнии палатки. Сделал вид, что спит. Алиса залезла внутрь, села на спальник, обхватив руками колени.

Она принесла запах моря, вина и своих волос.

— Привет… — он открыл глаза. — Ты долго.

Она молчала.

— Пойдём ко мне.

— Я гуляла...

— Хорошо, идём сюда.

Юра отпахнул спальник. Алиса легла.

— Поцелуй меня.

Он всегда говорил это, когда чувствовал, что она где-то не здесь, где-то не с ним. Мягко, но настойчиво он возвращал её к себе через физическую ощутимость слияния губ.

Алиса поцеловала его. Юра забрал её в объятия и запустил руку ей под одежду.

Секс как форма бессилия. Как способ нащупать потерявшуюся близость. Как вариант протоптанной раньше дорожкой пройти в то время, когда страсть и любовь были одно и то же. И когда они были. Секс как укрытие от страха, что всё уже потеряно. А что ещё остаётся, кроме секса?

Но нет ничего паршивее секса, который тебе дали, как дают подаяние нищему. Этот секс похож на глубокий вздох женщины с тяжёлой судьбой. Когда она тебя не хочет, когда даже тело её тебя не хочет и не способно отозваться на твои жалкие ласки. Всё вроде как обычно и она делает всё… А что ещё остаётся, кроме секса?

Юра с утра встал в паршивом настроении.

Оля сияла, выспавшаяся и свежая, как брызги моря на встречном ветру.

— Итак, идём на Диву? Юра, веди нас!

Молча и сосредоточенно Миша и Алиса наводили порядок в лагере.

— А где Кирич?

— Где-то тут, наверное, схожу поищу и пойдём.

Миша легко хлопнул по плечу проходящего мимо друга. Тот обернулся. Они кивнули друг другу.

По пути Оля поёт, Миша несёт рюкзак с вином и завтраком, немного повеселевший, невтактно ей подпевает. Они вышли другой тропой, ближе к берегу, мимо скалы Крыло Лебедя. Огромная, отвесная со всех сторон стометровая скала собой и своими подножными скалами поменьше отделяет голый пляж от всего остального побережья.

Под Крылом готовились к подъёму скалолазы. Четверо вызывающе мускулистых парней. Попасть наверх без экипировки было невозможно, но альпинистский путь был увлекателен и вознаграждался невероятным видом. Обычно первыми дорогу на вершину прокладывали опытные, после по колышкам со страховкой на простом варианте маршрута взобраться могли новички.

Оля послала воздушный поцелуй спортсменам, не переставая петь. Миша резко и озлобленно глянул на незнакомую компанию. Его лицо стало на мгновение пугающе жестоким, будто он душит ненавидимого человека. Он отвернулся и снова просиял безмятежностью. Идёт вслед за Олей, смотрит на неё и плывёт взглядом.

Пятеро вышли к подножию Дивы.

— 260 ступеней… Доброе утро! — сказал Юра.

Вверх тянутся обветшалые каменные лестницы, прихваченые сбоку красными перилами. Они не внушают доверия. У подножия развалины бывшего Монаха раскрыты каменным тюльпаном. Людей почти нет.

Юра первый ступил на путь вверх. За ним пошла Оля, догоняемая внимательным взглядом Миши, готовый поймать её, если она оступится. За ним шагает, не сказавшая ни слова этим утром, Алиса. Кирилл замыкает вереницу. Он смотрит вслед Алисе. Может, ничего и не было?

Пятнадцать минут лестничного взлёта. На вершине круглая смотровая площадка, огороженнная всё теми же перилами. Впереди необъятное море, за спиной высятся горы, по сторонам побережье. Большой поселковый пляж уже на треть заполнен ленивыми туристами. Домики разбежались по склону. Симеиз с высоты стал сейчас лучшим местом на земле. И всё же смотреть хотелось на море.

Немного взмокшие путники стоят у перил. Юра ныряет под перекладину и выбирается на камень за смотровой. Он подаёт руку и помогает спуститься девчонкам. Грузно спрыгивает Миша, Кирилл аккуратно слезает, до последнего не отпуская рук от металла. Ветер уже окреп, а на высоте его сила особенно чувствуется.

Вино, овощи, хлеб, остатки вчерашнего мяса. Пикник на высоте семидесяти метров, перед обрывом к воде. Рассевшиеся на камнях друзья молча жевали, передавали вино и уходили в море.

— Интересно, много людей отсюда скинули? — Миша заглянул вниз.

— Миша, не порти момент… — сказала Алиса.

— Нет, ну а что, очень удобно иметь такую скалу под боком… Представляете, вот повздорил ты с кем-то, не поделил женщину, например… Без лишних свидетелей потолкались на вершине, кто упал - то и не прав. Или надоела тебе баба, ты её на романтическое свидание, значит, зовёшь… лёгкий толчок и вуаля - никаких скандалов, слёз, долгих прощаний!..

— Ты урод, Миша… — по-доброму сказал Юра.

Вино ходило по кругу и мягчило людей.

— Да я достиг чего-то только потому, что сбрасывал всех со скалы! — Миша улыбнулся. — Образно, конечно. Я как думаю… Жизнь каждого - вроде дорога, к чему-то идём там, к какой-то цели… И вот иногда дорога типа идёт по равнине, широкая и место есть для всех, а иногда трудные времена: скалы, горы, переправы… Кто-то не помогает тебе двигаться вверх и вперёд: сбрасывай вниз, это твоя дорога, тебе надо дойти. И неважно: родители, жена, друзья, заебательский человек или мудила… Мешает - скидывай нахер! Любого!

Миша сделал два больших глотка.

— Я развёлся поэтому… Либо девка, либо дело! Нет, если девчонка хорошая, то тогда и сил на дело больше. Но это не про мою бывшую жену, она меня мотала дай бог! Красивая, сучка, но стерва пиздец…

— И ты её сбросил со скалы?

— Почти… Она застала меня с другой и подала на развод. Ещё хотела лишить меня на Аню родительских прав, но это уже дурость.

— А куда надо дойти? — Юра спросил и не ждал ответа.

Начинался жаркий день. Наверх забирались туристы и своими шумными междометиями портили ощущение полёта человека и мысли над морем. Надо было спускаться.

Когда они спустились на землю, их пути разошлись.

— Пойдёмте в посёлок, зайдём в кафэху? — Миша был настроен гастрономически.

— Давай. — Поддержал его Юра.

— Я обратно, купаться. — Алиса опустила глаза.

— Я тоже, наверно, до лагеря, посплю может… — Кирилл зевнул.

— А я пойду смотреть на скалолазов. — Оля встретила горьконасмешливый взгляд своего поклонника. — Чисто в эстетических целях.

Юра смотрел вслед Алисе.

Миша смотрел вслед Оле.

Вслед Кириллу не смотрел никто.

Так уходили дни.

Юра и Миша много ходили в посёлок и много пили, поодиночке и вместе, впрочем почти не разговаривая. Алиса чаще смотрела куда-то вниз. Кирилл встречал её по ночам и они изучали друг друга и плоскости окрестных камней. Оля казалась счастливой, общалась со скалолазами, осваивая премудрости восхождений.

Жизнь на юге пошла не по плану, каким-то изломанным чередом.

Каждую ночь Юра подолгу сидел у костра. Алиса уходила в темноту. После он ждал её, лёжа с открытыми глазами в большой палатке. Она приходила под утро. Он говорил ей “привет” и всё повторялось. Каждую ночь.

Днём она тоже всё больше ходила с Кириллом, под долгими взглядами провожавших её карих глаз. Тайн не существует. Есть лишь желание увидеть реальность или его отсутствие.

В предпоследнюю ночь Оля пришла к костру пьяная, то ли вином, то ли воздухом, то ли чем-то третьим и подсела к привычно одиноко сидящему Юре. Час назад он с трудом оттащил увесистое туловище допившегося друга в палатку. Сам он с тех пор протрезвел.

— У меня был секс на стометровой высоте... — она была пьяна приключением.

Юра меланхолично смотрел на огонь.

— И как?

— Вид чумной! Процесс примерно тот же…

— С одним или всей бригадой?

— Бесишь… Мистер знаю как жить и вам расскажу. С самым красивым, если это важно.

— Ну да, как иначе… Мише не говори.

— Я по-твоему дура?

Оля взяла открытое вино, стоявшее подле него.

— Давно он к тебе?..

— С развода. Сперва думала, что это кризис какой-то одиночества, но уже почти год прошёл…

— И?

— Что “и”?.. Ты удивишься, он мне нравится. Но это не любовь. Поэтому нет.

— Ясно. Когда мы выскребали тебя с баров, это была любовь?

Она прямо посмотрела на него.

— Это была любовь.

— Я не знаю, может нам уже поздно гнаться за любовью, а пора уже… я не знаю…

— Довольствоваться тем, что есть? Юр, тебе завтра тридцать, ты просто нервничаешь. Нам ещё ничего не поздно.

Она мягко улыбнулась, обняла его, после встала.

— Где все?

Юра посмотрел в сторону и выпил.

— Юр, можно я задам тебе один вопрос… — он не шевельнулся. — Ты видишь, что происходит?

Он продолжал неподвижно смотреть куда-то вбок.

— Знаю, что видишь. Ты не дурак же…

— Судьба… — Юра пошерудил костёр и продолжил. — Я всё думаю об этом слове. Раньше оно было как-будто из фильмов, книг и биографий умерших людей. Вот, мол, такая у него была судьба… А сейчас, я… Вот она, складывается моя судьба. Мне тридцать и чувствую, что вот оно, вот сейчас, вот в эту самую минуту складывается моя судьба. И я пока ещё могу её как-то направить, задать ей какие-то основные положения, не знаю… Последний шанс это сделать.

Он замолчал, перед тем как перейти к главному.

— Я хочу, чтобы она стала моей женой. Чтобы моя судьба сложилась с ней, чтобы семья, чтобы у нас были дети. Всё это простое и понятное… И мне третий год кажется, что вот сейчас, вот ещё скоро, сейчас наши отношения чуть наладятся, она меня полюбит и всё будет хорошо. И если нужно для этого что-то стерпеть, задушить гордость - пожалуйста! Ведь я знаю, что будет, если устроить разборки и скандал… Всё закончится. А так... Есть какой-то шанс, что всё образуется…

— Юра…

Ольга сочувственно смотрела на плачущего друга. Ей стало щемяще жаль его. Она вспомнила свой отказ от борьбы, своё смирение и принятие. Сейчас, когда за временем, морем и скалами спряталась боль, она готова была вернуться в тот двор, остаться, терпеть и бороться. Но было уже поздно.

— Борись до конца.

— Ерунда. Полная галимая чушь, Оля! Бред! Что это значит вообще?! — он встал,  ощетинился и голос его дрожал. — Думаешь, внутри меня не борьба? Думаешь, сидеть здесь мне даётся легко? Это куда сложнее, чем бить морду! Не надо мне этого говорить! Если ты собрала свои сопли и теперь можешь трахаться с какими-то случайными дебилами, то это не значит… Ни хрена не значит! Внутри меня, здесь, вот здесь борьба. И я борюсь до конца!

Юра выкричал всё. Оля сидит и не сводит глаз с одной точки.

— Я это и имела ввиду… — сказала она тихо и ушла.

Юра остался один.

Небо равнодушно подкидывало падающие звёзды.

Созвездия горели как всегда.