31/32
31
По-серьезному Марат попался лишь раз. Через месяц после исчезновения Карины он поехал к своему товарищу за очередной порцией дури. Марат во время таких рисковых мероприятий всегда был осторожен, свою машину не брал, ездил только на официальном желтом такси, одевался более официально, чтобы ни у кого и мысли не могло возникнуть, что этот приличный молодой человек делает что-то противозаконное.
Альберт был корешом Ильи и знал несколько надежных дилеров, сам особо не злоупотреблял (“употребляю добро”, — говорил Альберт), поэтому Марат все чаще обращался именно к нему. В этот раз субдилеру подвезли афганскую гашу — дороже, но кайф чище и дольше. Как раз то, что было нужно Марату. Он без лишних слов сунул завернутый в фольгу шарик в карман, рассчитался с улыбчивым Альбертом в кафе и опять вызвал машину.
Водитель оказался из нервных. Примерно каждый третий таксист в Казани водил из рук вон плохо, но все остальное, видимо, делал еще хуже, поэтому добывал пропитание именно этим способом. Все они были “бывшими предпринимателями”, которых кто-то кинул либо чей бизнес сдох от непомерных налогов. Они любили разговаривать с радио и роскошно комментировать окружающую действительность.
— Смотри куда едешь, тупая коза! — Вскричал водитель в очередной раз, догоняя подрезавшую его на Маркса “Мазду” и изо всех сил смотря через пассажирское окошко на конкурентку по дорожному движению.
— Насосут, бляди, понапокупают права! — Водила взглянул на Марата в зеркало заднего вида, словно ища поддержку. — А потом глядишь — тут авария, там труп.
Марат безучастно отвернулся в окно. Они свернули на Муштари и проехали Лядской садик. Деревья за театральным училищем были окрашены в самые разные тона — от мертвенно желтого до огненно красного. На площадке играло несколько детей, мамаши стерегли их на скамейках рядом, уткнувшись в смартфоны. Бабье лето накрыло Казань несколько дней назад теплом и меланхолией. Любимое время года без Карины казалось Марату мертвым пейзажем, нарисованным гениальным художником и запакованным в кристально чистое и невероятно холодное стекло. Так можно было любоваться древними насекомыми в янтаре. Любоваться, но не любить. Марат решил, что дожидаться рыбалки не будет и замутит бурбулятор сегодня же. Он попросил таксиста остановиться на Профсоюзной рядом с “кругляшкой”, не сворачивая на Кави Наджми к его дому.
Расплатившись с нервным водилой и внутренне благодаря мироздание за то, что доехал живым, он зашел в “Продукты”, которые находились в круглом здании, на верхнем уровне спуска к Дому печати и Баумана. Он не любил этот грязный и вонючий магазин, но ближе к дому ничего не было, к тому же ему была нужна только пластиковая бутылка и пара каких-нибудь вкусняшек. Купив ингридиенты для превращения вечера из томно-горького в туманно-расслабленный, Марат вышел на улицу и начал подниматься к своему дому на Рахматуллина.
Жить в центре ему нравилось, несмотря на бомжей и практически полное отсутствие растительности. Почти до всего необходимого можно было дойти, и главное — вернуться пешком. Квартиру Марат снимал в старом одноэтажном доме у нижнекамского нефтяника, чья дочь уже отучилась на экономическом и вышла замуж в другую, элитную, квартиру. Родители на ремонт денег явно не жалели, превратив две однокомнатные комнаты с очень высокими потолками в одну шикарную двухэтажную студию. Чувство вкуса у девушки или, скорее всего, у дизайнера, было отменным: жилье было отделано в лучших современных европейских тенденциях, сочетающих голые красные кирпичи, открытые пространства и темное дерево с металлическими конструкциями. Кухни в комнатах запланированы не были, комфорки стояли прямо в коридоре, однако ремонтная бригада специально для этой квартиры сделала даже отдельную вентиляцию и установила электрическую плиту в длинную, во всю ширь стены, черную мраморную столешницу.
— Гав! Гав-гав! — Услышал Марат и чуть не выронил пакет. По узкому тротуару в его сторону спускался милиционер с собакой, которая прямо рвалась с поводка. По внутренностям Марата резко ударили заморозки. Если псина учуяла гашиш, он пропал. Если Марат начнет ни с того, ни с сего переходить на другую сторону улицы, точно вызовет подозрения у мента. Он постарался идти тем же темпом, не показывая своего замешательства, поближе к поребрику, чтобы оставить больше места для идущих. Сотрудник милиции, ростом на полголовы выше Марата, взглянул на проходящего мимо парня и придержал гавкающую собаку. Марат прошел, не оглядываясь, однако затылком почувствовал, как мент остановился и смотрит ему вслед.
— Молодой человек! — Зычный голос словно пригвоздил его к пустынной улице, усыпанной осенней листвой. — Задержитесь на минутку.
Марат понял, что это конец. Либо найдут, либо найдут. Бежать смысла тоже не было — собака была натренированнее его.
Милиционер приказал собаке сидеть, проверил его документы, очень учтиво обыскал и нашел блестящий комок густого, как прополис, вещества. Вызвал напарника на машине и они повезли его в отделение. Марат пытался заикнуться о деньгах, его отшили, сказав что у них план горит, какие уж тут взятки. “Успокоили” тем, что вряд ли повесят на него дилерство, только хранение и он отделается “условкой”. Для ментов это была абсолютно будничная, не вызывающая никаких эмоций ситуация. Марат тоже смирился, его терзала только одна мысль — что скажет мама, когда узнает, и как она будет смотреть своему азнакаю в глаза. Одно дело — бабки зарабатывать на голых тетках в интернете, другое — судимость за наркотики. У него оставался только один шанс — позвонить отцу Карины. Марат не знал конкретно, кем работает Анвар Юсуфович, но это точно был высокий пост в спецслужбах. Только захочет ли он помочь? Что сказала ему Карина по поводу разрыва с Маратом? С какой стати он должен помогать бывшему хахалю своей единственной дочери? И вообще такая просьба представлялась Марату крайне унизительной.
Они доехали до отделения, задержавший Марата сотрудник передал его дежурному, тот начал заполнять документы. Марат внутренне плюнул на свою гордость и попросил разрешения позвонить. “Ну звони”, — буркнул молодой старлей. Марат отошел к двери и слыша, как в груди у него стучит все сильнее и сильнее, стал искать номер в контактах телефона. С облегчением выдохнул, увидев “Папа Карины”. На том конце трубку взяли сразу.
— Анвар Юсуфович? — Марат с трудом сглотнул сердце обратно к легким.
— Да, Марат, привет. Что-то ты не звонишь в последнее время. — В ровном голосе отца Карины не было слышно никаких отголосков произошедшего между его дочерью и Маратом.
— Анвар Юсуфович, добрый день. Я думал, что нет уже смысла звонить. Извините, что сразу с просьбой.
— Слушаю.
— Я в милиции. Меня тут… в общем обнаружили при мне небольшое количество запрещенных веществ.
— Наркотики?
— Да. Ничего особенного, но дело оформляют, в суд пойдет. Говорят, условку дадут. Мне очень неудобно вас просить, я бы сам пережил, но понимаете, там мама больная и люди злые, съедят ее…
— Хм. Люди злые, говоришь. А ты у нас добрый.
— Да нет. Анвар Юсуфович, простите еще раз. Я не хотел вас беспокоить.
— Хватит извиняться. Раз позвонил, давай без этих соплей.
— Хорошо.
— Ты в каком отделении?
— На Япеева. Пересечение с Большой Красной.
— Понял. Жди. — В трубке послышались короткие гудки.
Немного спустя, когда Марат рассказывал полицейскому, как он случайно на улице нашел непонятный блестящий шарик, в кабинете зазвонил городской телефона и старлея куда-то вызвали. Зайдя через пару минут обратно, он порвал бумагу, которую только что заполнял, выкинул ее в мусорку и сказал Марату проваливать. “Ходите тут, дрянь наркоманская, только от дел отвлекаете”, — пробормотал он, открывая папку с предыдущим делом.
32
Попрощавшись с полицейским, Марат прошелся по торговым рядам. Купил актюбинскую глиняную фигурку — расшитый национальными узорами ичиг, по которому вверх лез татарский джигит. Марат восхитился тому, как хорошо игрушка передает идею татарского матриархата и тут же придумал для фигурки слоган: “Из-под каблука — к подъюбнику”. Оле понравится, подумал он.
Өлеши у арских еще не закончились и так призывно смотрели на Марата, что он опять не выдержал и взял еще три. Решил срезать путь к машине и пойти по крутому склону через лес и выйти к машине с другой стороны. Когда он проходил через парковку, он периферийным зрением увидел что-то знакомое. Обернувшись, он два раза прошелся взглядом по машинам и наконец понял — тонированная “Лада - Гранта”. Точно такая же, как тогда у пекарни. Номера, конечно, он не запомнил, падая от удара сзади, но… Марат быстро подошел к машине и осмотрел переднее левое крыло. Небольшая вмятина теоретически могла появиться от соприкосновения с его локтем, когда он падал. Стоило проверить.
Его машину около обочины могли заметить, поэтому он вырулил на асфальтовую дорогу, проехал несколько сот метров и съехал там, куда по ошибке , заехал под деревья. Теперь “Тигуан” не было видно ни с горы, ни с выезда. Марат нашел позицию, с которой мог видеть “Ладу”, прислонился к липе и стал ждать. Жалко, что он не купил вчера бинокль — не подумал, что в пещерных делах он может пригодиться.
Примерно через час к машине подошли двое мужчин и сели в нее. Походка одного показалась Марату знакомой, но лица с такого расстояния было не различить. “Гранта” выехала на шоссе и рванула вниз в сторону развилки Ютазы/Уразаево. Немного выждав, Марат покинул свой пост и двинулся следом. Он ехал медленно, благо со стороны горы вид открывался хороший, а других машин на дороге пока не было. На перекрестке наблюдаемый объект повернул направо, в сторону деревни Саид-бабая. Через минуту туда же свернул и Марат. Примерно в середине деревни “Гранта” ушла опять направо. Марат проехал чуть дальше, припарковался в тени и подождал несколько минут. Ехать по той же улочке было рискованно. Схлестнуться с двумя, тем более имея резиновый молоток, он не боялся, но мог спугнуть или сподвигнуть их на еще более решительные действия.
“Тигуан” среди симпатичных домиков смотрелся как негритянка на деревенском маджлисе, его следовало куда-то запрятать. Марата осенило. Он завел машину, проехался по параллельной улице и подъехал к воротам Мирсаида. Старик без лишних вопросов уважил просьбу Марата и приютил его тачку во дворе. Марат поколебавшись, решил не разгуливать по деревне с молотком и взял только перочинный нож. Закрыв за собой ворота, Марат прошелся по улице и завернул на узкую улочку, которая вела к дороге, на которую с шоссе зарулили его клиенты. Выйдя на улицу, он осмотрелся. “Гранта” стояла у самого последнего дома слева, на краю деревни. Марат немного приблизился, убедился, что машина та и вернулся на улочку. Строить из себя Чак Норриса и ломиться в парадный вход ему не хотелось.
Марат вернулся на улицу Саид-бабая и прошел по ней до конца. Здесь на одно строение было меньше, ему открылся вид на поле позади интересующего его дома. Хозяйство было запущенным, что смотрелось в татарской деревне странно — края поля заросли кустарником, непаханая земля заросла сорняком. Осторожно открыв веточкой деревянную щеколду на покосившейся калитке, Марат пробрался, как говорили в этих краях, ындыр артына. Прячась за кустами, он осторожно пробрался вдоль забора к большому, пустому с виду сараю. Стараясь дышать потише, обошел его с дальней от дома стороны, переодел бейсболку козырьком назад и медленно выглянул. В нескольких метрах от него находилась деревянная баня, еще в десяти — старый дом. Там кто-то ходил.
Внезапно Марат понял, что сил у него совсем не осталось, а сердце готово пробить в ребрах дыру и вырваться на свободу. Он присел на корточки, прислонился к стене сарая и закрыл глаза. Представив себя со стороны, с трудом подавил смех. Полный сюр. Марат вытащил телефон и сделал селфи. Заодно выключил звук. Как историк, он иногда думал о том, как будут изучать их быт через сто лет. По-любому, многое останется только на цифре, и несчастным потомкам или победившим роботам придется перелопатить пентабайты мусора в поисках настоящей повседневности начала двадцать первого века. Вот пусть и гадают, что он делает за чужим сараем в деревне Уразай Азнакаевского района. Он и самом толком не понимал.
Послышался звук открывшейся двери. Марат, не вставая — так его хорошо прятала высокая трава — выглянул одним глазом в сторону дома. Из-за угла строения вышел небритый мужик, при виде которого у Марата опять заболела рана. Убью суку. Но потом. Мужчина нес в руках сумку и направился прямо к Марату. Марат уже судорожно начал вынимать ножик, но затем понял, что небритый идет к бане. Чуть отодвинувшись назад, Марат убедился в своих предположениях. Мужик открыл большой амбарный замок, шагнул в баню, через минуту опять появился на крыльце, уже без сумки. Вернулся в дом. Через короткое время Марат услышал, как захлопнули сначала дверь, затем — железную калитку. Раздался звук заводимого мотора. “Гранта” уехала.