31/32

31

По-серьезному Марат попался лишь раз. Через месяц после исчезновения Карины он поехал к своему товарищу за очередной порцией дури. Марат во время таких рисковых мероприятий всегда был осторожен, свою машину не брал, ездил только на официальном желтом такси, одевался более официально, чтобы ни у кого и мысли не могло возникнуть, что этот приличный молодой человек делает что-то противозаконное.

Альберт был корешом Ильи и знал несколько надежных дилеров, сам особо не злоупотреблял (“употребляю добро”, — говорил Альберт), поэтому Марат все чаще обращался именно к нему. В этот раз субдилеру подвезли афганскую гашу — дороже, но кайф чище и дольше. Как раз то, что было нужно Марату. Он без лишних слов сунул завернутый в фольгу шарик в карман, рассчитался с улыбчивым Альбертом в кафе и опять вызвал машину. 

Водитель оказался из нервных. Примерно каждый третий таксист в Казани водил из рук вон плохо, но все остальное, видимо, делал еще хуже, поэтому добывал пропитание именно этим способом. Все они были “бывшими предпринимателями”, которых кто-то кинул либо чей бизнес сдох от непомерных налогов. Они любили разговаривать с радио и роскошно комментировать окружающую действительность.

— Смотри куда едешь, тупая коза! — Вскричал водитель в очередной раз, догоняя подрезавшую его на Маркса “Мазду” и изо всех сил смотря через пассажирское окошко на конкурентку по дорожному движению. 

— Насосут, бляди, понапокупают права! — Водила взглянул на Марата в зеркало заднего вида, словно ища поддержку. — А потом глядишь — тут авария, там труп.

Марат безучастно отвернулся в окно. Они свернули на Муштари и проехали Лядской садик. Деревья за театральным училищем были окрашены в самые разные тона — от мертвенно желтого до огненно красного. На площадке играло несколько детей, мамаши стерегли их на скамейках рядом, уткнувшись в смартфоны. Бабье лето накрыло Казань несколько дней назад теплом и меланхолией. Любимое время года без Карины казалось Марату мертвым пейзажем, нарисованным гениальным художником и запакованным в кристально чистое и невероятно холодное стекло. Так можно было любоваться древними насекомыми в янтаре. Любоваться, но не любить. Марат решил, что дожидаться рыбалки не будет и замутит бурбулятор сегодня же. Он попросил таксиста остановиться на Профсоюзной рядом с “кругляшкой”, не сворачивая на Кави Наджми к его дому.

Расплатившись с нервным водилой и внутренне благодаря мироздание за то, что доехал живым, он зашел в “Продукты”, которые находились в круглом здании, на верхнем уровне спуска к Дому печати и Баумана. Он не любил этот грязный и вонючий магазин, но ближе к дому ничего не было, к тому же ему была нужна только пластиковая бутылка и пара каких-нибудь вкусняшек. Купив ингридиенты для превращения вечера из томно-горького в туманно-расслабленный, Марат вышел на улицу и начал подниматься к своему дому на Рахматуллина. 

Жить в центре ему нравилось, несмотря на бомжей и практически полное отсутствие растительности. Почти до всего необходимого можно было дойти, и главное — вернуться пешком. Квартиру Марат снимал в старом одноэтажном доме у нижнекамского нефтяника, чья дочь уже отучилась на экономическом и вышла замуж в другую, элитную, квартиру. Родители на ремонт денег явно не жалели, превратив две однокомнатные комнаты с очень высокими потолками в одну шикарную двухэтажную студию. Чувство вкуса у девушки или, скорее всего, у дизайнера, было отменным: жилье было отделано в лучших современных европейских тенденциях, сочетающих голые красные кирпичи, открытые пространства и темное дерево с металлическими конструкциями. Кухни в комнатах запланированы не были, комфорки стояли прямо в коридоре, однако ремонтная бригада специально для этой квартиры сделала даже отдельную вентиляцию и установила электрическую плиту в длинную, во всю ширь стены, черную мраморную столешницу. 

— Гав! Гав-гав! — Услышал Марат и чуть не выронил пакет. По узкому тротуару в его сторону спускался милиционер с собакой, которая прямо рвалась с поводка. По внутренностям Марата резко ударили заморозки. Если псина учуяла гашиш, он пропал. Если Марат начнет ни с того, ни с сего переходить на другую сторону улицы, точно вызовет подозрения у мента. Он постарался идти тем же темпом, не показывая своего замешательства, поближе к поребрику, чтобы оставить больше места для идущих. Сотрудник милиции, ростом на полголовы выше Марата, взглянул на проходящего мимо парня и придержал гавкающую собаку. Марат прошел, не оглядываясь, однако затылком почувствовал, как мент остановился и смотрит ему вслед.

— Молодой человек! — Зычный голос словно пригвоздил его к пустынной улице, усыпанной осенней листвой. — Задержитесь на минутку.

Марат понял, что это конец. Либо найдут, либо найдут. Бежать смысла тоже не было — собака была натренированнее его. 

Милиционер приказал собаке сидеть, проверил его документы, очень учтиво обыскал и нашел блестящий комок густого, как прополис, вещества. Вызвал напарника на машине и они повезли его в отделение. Марат пытался заикнуться о деньгах, его отшили, сказав что у них план горит, какие уж тут взятки. “Успокоили” тем, что вряд ли повесят на него дилерство, только хранение и он отделается “условкой”. Для ментов это была абсолютно будничная, не вызывающая никаких эмоций ситуация. Марат тоже смирился, его терзала только одна мысль — что скажет мама, когда узнает, и как она будет смотреть своему азнакаю в глаза. Одно дело — бабки зарабатывать на голых тетках в интернете, другое — судимость за наркотики. У него оставался только один шанс — позвонить отцу Карины. Марат не знал конкретно, кем работает Анвар Юсуфович, но это точно был высокий пост в спецслужбах. Только захочет ли он помочь? Что сказала ему Карина по поводу разрыва с Маратом? С какой стати он должен помогать бывшему хахалю своей единственной дочери? И вообще такая просьба представлялась Марату крайне унизительной.

Они доехали до отделения, задержавший Марата сотрудник передал его дежурному, тот начал заполнять документы. Марат внутренне плюнул на свою гордость и попросил разрешения позвонить. “Ну звони”, — буркнул молодой старлей. Марат отошел к двери и слыша, как в груди у него стучит все сильнее и сильнее, стал искать номер в контактах телефона. С облегчением выдохнул, увидев “Папа Карины”. На том конце трубку взяли сразу. 

— Анвар Юсуфович? — Марат с трудом сглотнул сердце обратно к легким.

— Да, Марат, привет. Что-то ты не звонишь в последнее время. — В ровном голосе отца Карины не было слышно никаких отголосков произошедшего между его дочерью и Маратом.

— Анвар Юсуфович, добрый день. Я думал, что нет уже смысла звонить. Извините, что сразу с просьбой.

— Слушаю.

— Я в милиции. Меня тут… в общем обнаружили при мне небольшое количество запрещенных веществ.

— Наркотики?

— Да. Ничего особенного, но дело оформляют, в суд пойдет. Говорят, условку дадут. Мне очень неудобно вас просить, я бы сам пережил, но понимаете, там мама больная и люди злые, съедят ее…

— Хм. Люди злые, говоришь. А ты у нас добрый.

— Да нет. Анвар Юсуфович, простите еще раз. Я не хотел вас беспокоить.

— Хватит извиняться. Раз позвонил, давай без этих соплей. 

— Хорошо.

— Ты в каком отделении?

— На Япеева. Пересечение с Большой Красной.

— Понял. Жди. — В трубке послышались короткие гудки.

Немного спустя, когда Марат рассказывал полицейскому, как он случайно на улице нашел непонятный блестящий шарик, в кабинете зазвонил городской телефона и старлея куда-то вызвали. Зайдя через пару минут обратно, он порвал бумагу, которую только что заполнял, выкинул ее в мусорку и сказал Марату проваливать. “Ходите тут, дрянь наркоманская, только от дел отвлекаете”, — пробормотал он, открывая папку с предыдущим делом.

32

Попрощавшись с полицейским, Марат прошелся по торговым рядам. Купил актюбинскую глиняную фигурку — расшитый национальными узорами ичиг, по которому вверх лез татарский джигит. Марат восхитился тому, как хорошо игрушка передает идею татарского матриархата и тут же придумал для фигурки слоган: “Из-под каблука — к подъюбнику”. Оле понравится, подумал он. 

Өлеши у арских еще не закончились и так призывно смотрели на Марата, что он опять не выдержал и взял еще три. Решил срезать путь к машине и пойти по крутому склону через лес и выйти к машине с другой стороны. Когда он проходил через парковку, он периферийным зрением увидел что-то знакомое. Обернувшись, он два раза прошелся взглядом по машинам и наконец понял — тонированная “Лада - Гранта”. Точно такая же, как тогда у пекарни. Номера, конечно, он не запомнил, падая от удара сзади, но… Марат быстро подошел к машине и осмотрел переднее левое крыло. Небольшая вмятина теоретически могла появиться от соприкосновения с его локтем, когда он падал. Стоило проверить.

Его машину около обочины могли заметить, поэтому он вырулил на асфальтовую дорогу, проехал несколько сот метров и съехал там, куда по ошибке , заехал под деревья. Теперь “Тигуан” не было видно ни с горы, ни с выезда. Марат нашел позицию, с которой мог видеть “Ладу”, прислонился к липе и стал ждать. Жалко, что он не купил вчера бинокль — не подумал, что в пещерных делах он может пригодиться.

Примерно через час к машине подошли двое мужчин и сели в нее. Походка одного показалась Марату знакомой, но лица с такого расстояния было не различить. “Гранта” выехала на шоссе и рванула вниз в сторону развилки Ютазы/Уразаево. Немного выждав, Марат покинул свой пост и двинулся следом. Он ехал медленно, благо со стороны горы вид открывался хороший, а других машин на дороге пока не было. На перекрестке наблюдаемый объект повернул направо, в сторону деревни Саид-бабая. Через минуту туда же свернул и Марат. Примерно в середине деревни “Гранта” ушла опять направо. Марат проехал чуть дальше, припарковался в тени и подождал несколько минут. Ехать по той же улочке было рискованно. Схлестнуться с двумя, тем более имея резиновый молоток, он не боялся, но мог спугнуть или сподвигнуть их на еще более решительные действия. 

“Тигуан” среди симпатичных домиков смотрелся как негритянка на деревенском маджлисе⁠, его следовало куда-то запрятать. Марата осенило. Он завел машину, проехался по параллельной улице и подъехал к воротам Мирсаида. Старик без лишних вопросов уважил просьбу Марата и приютил его тачку во дворе. Марат поколебавшись, решил не разгуливать по деревне с молотком и взял только перочинный нож. Закрыв за собой ворота, Марат прошелся по улице и завернул на узкую улочку, которая вела к дороге, на которую с шоссе зарулили его клиенты. Выйдя на улицу, он осмотрелся. “Гранта” стояла у самого последнего дома слева, на краю деревни. Марат немного приблизился, убедился, что машина та и вернулся на улочку. Строить из себя Чак Норриса и ломиться в парадный вход ему не хотелось.

Марат вернулся на улицу Саид-бабая и прошел по ней до конца. Здесь на одно строение было меньше, ему открылся вид на поле позади интересующего его дома. Хозяйство было запущенным, что смотрелось в татарской деревне странно — края поля заросли кустарником, непаханая земля заросла сорняком. Осторожно открыв веточкой деревянную щеколду на покосившейся калитке, Марат пробрался, как говорили в этих краях, ындыр артына⁠. Прячась за кустами, он осторожно пробрался вдоль забора к большому, пустому с виду сараю. Стараясь дышать потише, обошел его с дальней от дома стороны, переодел бейсболку козырьком назад и медленно выглянул. В нескольких метрах от него находилась деревянная баня, еще в десяти — старый дом. Там кто-то ходил.

Внезапно Марат понял, что сил у него совсем не осталось, а сердце готово пробить в ребрах дыру и вырваться на свободу. Он присел на корточки, прислонился к стене сарая и закрыл глаза. Представив себя со стороны, с трудом подавил смех. Полный сюр. Марат вытащил телефон и сделал селфи. Заодно выключил звук. Как историк, он иногда думал о том, как будут изучать их быт через сто лет. По-любому, многое останется только на цифре, и несчастным потомкам или победившим роботам придется перелопатить пентабайты мусора в поисках настоящей повседневности начала двадцать первого века. Вот пусть и гадают, что он делает за чужим сараем в деревне Уразай Азнакаевского района. Он и самом толком не понимал.

Послышался звук открывшейся двери. Марат, не вставая — так его хорошо прятала высокая трава — выглянул одним глазом в сторону дома. Из-за угла строения вышел небритый мужик, при виде которого у Марата опять заболела рана. Убью суку. Но потом. Мужчина нес в руках сумку и направился прямо к Марату. Марат уже судорожно начал вынимать ножик, но затем понял, что небритый идет к бане. Чуть отодвинувшись назад, Марат убедился в своих предположениях. Мужик открыл большой амбарный замок, шагнул в баню, через минуту опять появился на крыльце, уже без сумки. Вернулся в дом. Через короткое время Марат услышал, как захлопнули сначала дверь, затем — железную калитку. Раздался звук заводимого мотора. “Гранта” уехала.