30

Она села в машину со словами: «Ну ты даешь. Зачем ты приехал? Мы никуда не поедем. Ммм, весь такой в пиджачке». 

Когда машина тронулась, начала рыться в сумочке, умудряясь не показывать при этом её содержимое. 

- Что ты ищешь? 

- Колесо. 

- Что?

- Колесо. Мы будем трахаться под колёсами. Тебе тоже могу дать. 

Никогда бы не подумал, что вечер вторника может закончиться таким образом. Рядом со мной сидела моя знакомая, с которой мы пару недель назад познакомились через тиндер. Потом просто встретились погулять, просто сходили в кино, просто сходили в лес, где два часа играли в игру «правда или действие», вздрагивая от каждого постороннего шороха. Теперь она искала в каком-то черном пакете «колесо» и рассказывала, как хорошо экстази меняет восприятие окружающего мира. 

- Черт, не могу найти. Неужели в другой сумке? 

Мы подъезжаем к дому, поднимаемся и заходим ко мне в квартиру. Она разувается и проходит ко мне на кухню, где вываливает содержимое сумочки на стол и извлекает откуда-то изнутри этой кучи невообразимо разных вещей, столь гармонично уживающихся в закромах женских сумочек, маленькую розовую таблетку, по форме напоминающую сердце.

- Можешь разрезать её пополам для меня? 

Я беру кухонный нож и аккуратно разрезаю сердце на две части. Меня терзает любопытство:

- Ты не примешь всю таблетку целиком? 

- Нет, она слишком сильная. Сначала точно половинку. У тебя есть вода?

Я наливаю её воды в кружку, после чего наблюдаю, как половинка розового сердца падает в воду и, как ни в чем не бывало, выпивается. 

- А теперь надо подождать минут 30. Тогда вставит. Давай пока посмотрим какой-нибудь фильм. 

Я соглашаюсь. 

- Какой фильм будем смотреть?

- Это однозначно должна быть комедия, - не терпящим возражений тоном заявляет она. - Понимаешь, нужно создать АТМОСФЕРУ. Комедия подойдет, либо специфическая музыка, но ты такую, наверное, не слушаешь. Кстати, ты будешь? У меня же есть вторая половинка. 

Нет, я не буду. Я буду наблюдателем со стороны, трезвым и объективным. Вежливо отказываюсь, мотивируя своё нежелание категорическим неприятием наркотиков. 

Я выбираю комедию, на ум сразу приходит «Красавчик» с Тилем Швайгером, атмосфера там соответствующая. Мы плавно перемещаемся в зал, я запускаю фильм, включаю режим светомузыки на люстре - да, у меня такая люстра - а сам периодически поглядываю на неё. Меня трясет от нетерпения, так хочется посмотреть на влияние экстази на действия отдельно взятого индивида. 

Экстази. Эти таблетки не дают мне покоя со времен прочтения «Рассказиков под экстази» Бегбедера. Книга материализовалась в моей жизни пять лет спустя, то есть, сегодня. Рассказик, правда, получится всего один, но меня это не печалит. Она с творчеством Бегбедера не знакома, поэтому я выбираю не рассказывать ей о «Рассказиках под экстази». 

Проходит 20 минут. Ей становится жарко, она открывает окно на балконе, потом убирает с моих колен ноутбук, садится на них сама, сочно целует меня в губы и говорит:

- Сегодня я буду командовать. 

Я не возражаю. Спрашиваю лишь, начинает ли действовать волшебное «колесо». 

- Еще нет. Полчаса еще не прошло. 

Она снимает с себя платье и бюстгальтер, остаются только трусики и чулки. 

Наверное, половинка розового сердца начинает усваиваться - думаю я, с интересом наблюдая за происходящим. Прошу её описать свои ощущения. 

- Это не описать словами. Посмотри, у меня большие зрачки?

Я свечу телефоном ей в глаза. Зрачки обычного размера, от яркого света они даже сужаются немного. 

- Обычные зрачки. 

- Ну, значит, еще не подействовало. Они должны расшириться. 

Я замечаю, что она гладит себя, не обращая внимания на кино. Трогает свои щеки, гладит свою руку, ласкает свою грудь. Я выключаю фильм и ставлю музыку. Trans. Ей нравится. Она вспоминает о моем существовании и начинает гладить меня. Заставляет меня встать с дивана, расстегивает мою рубашку, медленно, пуговицу за пуговицей, снимает её с меня. Берет обеими руками мою правую руку и начинает её гладить. 

- У тебя такая красивая рука. Мне так она нравится. 

Мне она тоже нравится. Она берет мои пальцы и кладет их себе в рот. Медленно сосет их. Естественно, я возбуждаюсь. Она садится на колени и стягивает с меня шорты. Я мысленно пою дифирамбы человеку, придумавшему экстази. Этому гению, этому великому химику, благодаря которому как минимум два человека в мире испытывают наслаждение. Она не собирается останавливаться. Я не могу устоять на ногах, так мне щекотно/приятно/невыносимо одновременно. Падаю на диван, тяну её за собой. 

- Как ты слышишь мой голос, - спрашиваю я, в наивной надежде получить развернутый ответ. Б - бесполезно. 

- Это не объяснить словами. Ну вообще никак не объяснить! Он как бы не твой, как будто говорит кто-то другой. 

- То есть, как будто говорит другой человек или вообще нечеловеческий голос? 

- Не могу объяснить. 

Мы лежим на полу, я начинаю засыпать. Она рядом, но почему-то уже без трусиков. Тактильные развлечения не останавливаются, теперь ей доставляет удовольствие гладить меня по голове и по спине. Я не мешаю. Она соглашается, что её накрыло и спрашивает, почему в обычной жизни прикосновения, звуки и свет не приносят такого удовольствия, как под экстази. Я не отвечаю. Видимо, сакральные 30 минут всё же канули в вечность. 

Она продолжает философский монолог, выводя целую теорию о том, что теперь в обычной жизни ей не так приятно будет заниматься любовью, потому что всё время будет вспоминаться опыт под экстази, затмевающий любые самые лучшие ощущения трезвого разума. Глубоко копнула, думаю я и переворачиваюсь на спину. Она поднимается, проводит голой грудью мне по животу, медленно спускаясь всё ниже и ниже. Данте определенно забыл описать один из кругов ада - тот, где люди умирают от чрезмерного наслаждения. Я как раз нахожусь в нем прямо сейчас. Сил терпеть нет, поэтому я быстро переворачиваю её, ставлю на колени и вставляю сзади. Она стонет, периодически выкрикивая, как ей приятно. Я несу её в ванну, усаживаю на стиральную машину и продолжаю работу. Мне не так приятно, как ей, но тоже сойдет. Я стараюсь, она просит не останавливаться. Я не останавливаюсь. Наконец, устаю и сажусь на край ванны. Она снова опускается на колени, сдергивает презерватив - вот я снова в аду. Через несколько минут она встает и, как ни в чем не бывало, достает из сумочки жевательную резинку. 

- Ну, понимаешь, под этим очень хочется всё жевать, - она глубокомысленно поднимает глаза наверх и смеется. - Или сосать. 

Я уже заметил, спасибо. Она начинает одеваться - обещала маме вернуться ночью домой. Я не против, мне утром рано вставать по делам. Трусики, бюстгальтер, платье, кожанка. Я вызываю ей такси и провожаю до лифта. Она не может сама открывать ручки дверей, но с кнопкой лифта справляется. Я возвращаюсь к себе и ловлю себя на мысли, что точно знаю, кому бы присудил Нобелевскую премию по химии, если бы возглавлял соответствующий комитет.