30

Народу на фесте было много, это стало понятно еще на въезде, вернее невозможности въезда на парковку — машин было море. Поставив “Тигуан” на обочину грунтовой дороги метрах в стах от асфальтной площадки, Марат пошел пешком в сторону парадной деревянной арки с надписью “Азнакай”, сооруженной здесь специально для мероприятия. На входе гостей встречала народная музыка, которую исполняли аж четыре баяниста, и одетые в разные национальные костюмы девушки. Татарские, башкирские, русские, чувашские и еще какие-то финно-угорские платья хорошо вписывались в природный контекст, как костюмы актеров в театральные декорации. Марата угостила бавырсаком миловидная татарка в белом платье и с калфаком на голове.

Оказалось, что это не просто локальный фестиваль фольклора, а целый Международный фестиваль народного творчества тюркских народов! Еда, палатки, сувениры — все как полагается. Башкиры построили целую юрту. Марат не смог пройти мимо өлешей на лотке Арского района и взял парочку горячих пирожков с собой в пакете, сразу начав первый из них уничтожать. 

С вершины горы гремела музыка, там уже шло какое-то представление. Марат пошел на звуки и увидел большое скопление народа перед сценой, на которой президент Мингазов заканчивал свое выступление на русском языке. После бурных аплодисментов, которые на таком открытом пространстве все равно казались жидкими, на возвышение вышли участники фольклорного ансамбля “Сорнай”. Люди немного оживились и задвигались. 

— Тәмле булсын! — Услышал он в своем левом ухе голос, пытающийся перекричать залихватскую плясовую, усиленную гигантскими динамиками по краям сцены. 

Повернувшись, он увидел Алию в стилизованном старотатарском одеянии — голубое свободное платье в розовый цветочек, белый сарафан с национальным орнаментом, накидка на волосы, которые заплетены в две косы, выставленные напоказ спереди.

— Рәхмәт! Тебе очень идет! — Прокричал в ответ Марат. — Ты почему-то похожа в этом на индеянку! Бус только не хватает из зубов поклонников!

“Сорнай” перешел к заунывной народной песне класса “моң”, разговаривать стало легче.

— Че, серьезно? — С удивлением посмотрела на него Алия. — Ты представляешь, к нам тут приезжали ученые-генетики, человек сто проверили, и у меня по материнской линии оказались одни предки с индейцами! Группа А или что-то такое.

— Гаплогруппа?

— Да-да. Говорят, редкая.

— Круто! Я же говорю, ты на Уиллоби похожа.

— Пришли ссылку, я тоже посмотрю.

— Обязательно.

— Ладно, Марат, пойду я, надо отрабатывать платье. В администрации сказали, что еще и отгул получу.

— Поздравляю! 

— Ладно, не издевайся. — Алия легонько ткнула его в руку. — Ты насчет вечера не передумал?

— Нет, наоборот. Давай вместе. — Марат отогнул края целлофанового пакет, как кожуру банана, и надкусил второй өлеш. 

— Я думала, если не поедешь копать, может куда-нибудь выберемся.

— Так это ве лупфее мефто! — Он дожевал порцию. — Лучшее место, куда можно выбраться! К.. Любая девушка с радостью бы согласилась, если бы я ей хоть чуть-чуть нравился.

— Давай не шантажируй. Ну не ходи, Марат, а? По-моему, это глупо. Причем тут твой дядя…

— Согласен. Но я уже лопату купил, мне ее, что, теперь выбрасывать?

Алия покачала головой и ушла в сторону ярмарки народных товаров, махнув на прощание рукой. Марат помахал ей вслед. 

***

Марат выдержал еще два ансамбля, между выступлениями которых толкали речи политики местного значения. После у него немного начала кружиться голова, не сколько от музыки, а от количества ярких орнаментов, меховых остроконечных шапок и расшитых золотом чапанов. Так-то потенциал у национальной культуры хороший, подумал он, уходя из толпы. На рынке есть чем позиционироваться, татарские муызканты верно говорили. И тут же услышал голос Табриза, разносившийся по всем окрестным холмам и склонам. Сначала Марат подумал, что ослышался, затем посмотрел в сторону сцены. Бәттәч, это же группа “Бәттәч”! Пришлось еще задержаться.

Без Карины музыкальная банда была для Марата уже не та, хотя надо отдать должное — звучали они свежо и новые песни, особенно сельскохозяйственная “Сукаларга⁠”, были вполне. Во время “Күз нурым”, где партия Карины была даже важнее, чем Табриза, Марат чуть не пустил слезу. Бэк-вокала на сцене не было, но память услужливо, до слова, подсказывала текст песни и трансформировала голос Табриза в каринин.

После выступления Марат подошел к ребятам, которые собирали инструменты неподалеку. 

— Морик, копать-колотить! Какими судьбами? Приехал голову лечить? — Илья увидел его первым.

— Привет, Илья! Табриз, салям! — Они пожали друг другу руки, Табриз даже по-дружески приобнял Марата. Марат Кивнул новому басисту, которого видел в перый раз. 

— Я-то у себя на родине, это вы что тут делаете? 

— Ну мы типа уже вышли из статуса андерграунда, — улыбнулся Табриз. — Когда хотят что-то новое и со старыми мотивами, зовут нас. Если ты заметил, мы и звук помягче сделали, чтобы не распугивать простой народ. На синтезаторе помог парень, который с Миннихановым работает. 

— А вас так и представляют, “Бәттәч” группасы?

Ребята хором засмеялись.

— Не, мы нашли гениальный выход для народных сборищ. — Табриз ткнул себя в грудь, где красовался лого бэнда. — Они это читают как “Бэ-тэ-четыре”.

— Круто! — Искренне восхитился Марат. — Вообще вы клево сыграли, молодцы. У меня прям ностальгия.

— Еще бы. — Илья застегнул большую сумку с ударными. — Хорошие были времена. Ты все в Москве?

— Да. Приехал по делам домой и немного застрял.

— Азнакай шәпский. Мы тут с местной богемой познакомились, — Табриз заржал. — На сегодня есть планы?

— Вообще есть. А что?

— Да так, можно было бы затусить. У вас тут на границе Дашт-и-Кыпчака чего только нет, обещают подогнать эксклюзив.

— Уже интереснее. — Марат задумался. — Давай я номер твой обновлю, если вдруг освобожусь, созвонимся.

Табриз продиктовал номер. Илья с басистом уже все упаковали.

— Ладно, пацаны, не буду мешать, вы устали, наверное. — Марат неопределенно махнул рукой.

— Да, чутка есть. Вещи в машину погрузим, посмотрим сувениры и поедем на базу. — Табриз еще раз пожал Марату руку. — Они нас в какой-то частный дом отдыха нефтяников заселили. Очередной вип-бордель, наверное, — баня, пруд такой нехилый, мангалы. Вечером устроим побег от проституток к пролетариям. Если че, на связи!

— Пока!

Музыканты пошли через лес к деревянной лестнице. Марат решил еще раз пройти мимо сцены и тоже спуститься на ярмарку. Не успел он пройти и десяти шагов, как увидел знакомую плотную фигуру в форме, которая неподвижно стояла сбоку от сцены. Волшебный магнит внутри горы, о котором было сложено много легенд, видимо, сегодня притягивал сюда буквально всех.

— Евгений Олегович?

Петренко обернулся, широко улыбнулся и протянул крепкую ладонь.

— Приветствую, безбожник!

— Я агностик, командир.

— В сортах не разбираюсь, извини, я на парах по философии отсыпался после ночной смены. Ну ты как, голова на месте?

— Да нормально, спасибо. Про дядю ничего не слышно?

— Нет, сука, везде тишина. — Опер помрачнел. — Слушай, Марат, тут такое дело. Ты только не говори никому, понял? 

— Конечно, обижаете. Что случилось? — Насторожился Марат.

— В общем, — Петренко быстро оглянулся. — По тем типам, что тебя отдубасили. Коллеги из соседних органов сказали, чтобы мы особо не прыгали.

— В каком смысле? 

— В смысле сидели тихо на жопе и не торопились расследовать.

— А они что-то знают? Что за коллеги?

— Такие, о которых тебе лучше не знать. Это с Арсланом Халимовичем не связано, сказали.

— Какого хера мне по башне тогда настучали? — Марат почувствовал, как в кровь опять впрыскивают адреналин.

— Да черт знает, подробностей мне не рассказали. Но ты молчок, я тебе ничего не говорил.

— Да могила я. — Марат задумчиво смотрел на развлекающих народ артистов на сцене, но ничего не слышал. — Странно как-то.

— Не то слово. — Полицейский смачно сплюнул в траву. — Но мы люди маленькие, нам философствовать не положено.

***