◝⁠(3⁠)⁠◜

Яркое весеннее солнце светило через прозрачные окна лазарета, просачивалось своими лучами сквозь стекло и металлические решётки. Лёгкий ветер дул из приоткрытой форточки и наполнял помещение майским теплом и ароматом грядущего лета. Тихие голоса учеников колледжа доносились со двора, создавая ощущение многолюдья даже там, где уединение въелось в стены неотделимо, а запах настоек, лекарств и зелий пропитал каждый дюйм.

Больничная койка, поскрипывая от любого движения, прогибалась под весом двух человек: Юу и Джека. Парень, хмурясь и периодически вздыхая, кропотливо заматывал ладонь Юу бинтами, накладывал один за одним слои белой марли. Под ними на коже алели следы ожога от зелья, что было неосторожно опрокинуто Гримом прямо на руку иномирца во время урока алхимии. Юу подняли взгляд на Джека и заглянули в его золотисто-янтарные глаза, оттенённые усердной сосредоточенностью. Они не знали, что хотели в них увидеть, но его глаза притягивали, так и звали, чтобы Юу в них посмотрели, чтобы точно растворились под тёплыми лучами солнца, слабым ветром, обдающим лицо, и ласковыми, аккуратными прикосновениями, боящимися навредить и желающими лишь помочь. Эти руки наверняка уже не раз это делали, думали Юу, наверняка уже не раз перевязывали конечности младших братьев и сестёр после активных игр и небезопасной беготни. Юу наблюдали, как Джек тщательно, со всем вниманием покрывал их ладонь слоями бинтов, пусть и с угрюмой хмуростью на лице. Они знали, что на самом деле парень вовсе не злился на них, что он делал это не из необходимости, а из искренней заботы. И Юу чувствовали эту заботу каждой клеточкой тела.

– Спасибо тебе, – тихо произнесли Юу, когда Джек наконец закончил и спрятал конец отрезанной марли под последний ряд бинта. Пушистые уши зверочеловека повернулись на их голос, а за ними к Юу направились и его глаза цвета охры, что были наполнены лаской, едва не светящейся на почти всегда серьёзном лице. Внезапно в чертах Джека мелькнуло смущение, которое тут же скрылось за привычным выражением смуглого лица, и лишь отведённые в тот же момент глаза сигнализировали теперь о неожиданном приливе застенчивости.

– Да не за что… – низкий голос прорезал секундную паузу, а Юу не могли не улыбнуться. Они всё ещё чувствовали на своей ладони чужую руку, забытую там Джеком по счастливой случайности. А может, и не по случайности вовсе. Юу наслаждались теплом его руки вплоть до того момента, когда парень, наконец, понял, где она находится, и попытался сразу же убрать руку. Тогда Юу сами взяли его за неё и сжали в своих ладонях, безмолвно говоря: «Останься». Джек больше не пытался убрать руку, не пытался уйти или закрыться, сейчас он сам проникался ощущением ладоней Юу на своей. Это было необычно, странно для него. Все те эмоции, что он испытывал рядом с ними, были для него новы, но он совсем не возражал. Джеку даже нравились эти чувства глубоко в сердце, занятом лишь одними, пусть и показать это он был ещё не готов.

И в этот же момент он ощутил губы Юу на своём виске. Их губы нежно, мягко прижались к коже, вновь благодаря. Благодаря за то, что остался, что позаботился, за то, что рядом. Юу снова улыбнулись, когда уши и щёки парня запылали, а лохматый хвост завилял, шурша на постельном белье койки. В то мгновение он показался им самым очаровательным парнем во всём свете. Джек, не в силах сдержать порыв чувств, что томились внутри, внезапно обнял Юу и прижался к ним близко-близко. Так, чтобы дыхание спёрло, а сердце пропустило удар, чтобы всё, что осталось в лёгких, это аромат их волос, их тела. А Юу и не были против. Они обняли парня так крепко, как только могли, и уткнулись носом в его грудь. Они двое обнимались долго, дышали друг другом и не могли надышаться, они цеплялись друг за друга и не могли отпустить. А когда всё-таки пришло время отстраниться, когда голова уже кружилась от чужого запаха, они оба, не раздумывая, впились в губы друг друга, опьянённые любовью.

Яркое весеннее солнце светило сквозь окна, лёгкий ветер дул из форточки, тихие голоса доносились со двора, а больничная койка прогибалась под весом двух, что наконец дали волю чувствам и целовались, забыв обо всём.