28

...и ещё двести останется на такси.

Маршрутка толкалась по снежным колеям, продвигаясь в каньон спальных районов. Справа, в 16-ти этажных клетчатниках квартир, горели почти все окна. В таких же домах слева за 4 километра городского шоссе горело только одно окно. Эти дома должны были сдать к новому году, но за 7 часов там вряд ли появится жизнь.

Пальцы левой ноги начинало ломить, пошевелить ими не давали тесные валенки. Щель в двери пускала улицу в разбитый салон газели. Удачно присевший подросток грел ноги об радиатор под сиденьем. Радио издавало хрипение. “Это самый холодный канун Нового года за последние 30 лет”. Слабость от голода заставляла облокачиваться на ледяной корпус, впитывая плечом его холод. В кармане грел оптимизм в форме толстой пачки купюр. Прозвучала забытая мелодия пришедшего сообщения. Это мама - “Сын, позвони”.

Иду от остановки к нужному дому в обход стройки. “Жить в Самоцветах - это мечта!” - безапеляционный баннер на парадной стороне забора. Уверен, жители района мечтали о большем. Машины мечтателей облепили три заселённых дома словно пчёлы. Детская площадка, ряд машин, мусорные баки, ещё ряд машин и ещё ряд. Звоню в квартиру 101.

“Здравствуйте, праздник заказывали?”

В лифте играла бодрая латиноамериканская музыка, она своим звучанием должна говорить - вы едете вверх. “Куплю двери, ванны”. На 6-ом этаже тихо и глухо, никто не ждёт. Две минуты, три, пять, десять. Холодные ступени под задницей обещают простуду или хотя бы импотенцию. Шарю по карманам куртки: деньги (на всякий случай снова пересчитал - 69300), телефон, пачка кента. Внутри две сигареты, зажигалка и смятая упаковка с одной жвачкой. Куртку в мешок, привычным движением надеваю красную шубу, затягиваю пояс, на голову шапку. Содержимое карманов куртки я на всякий случай перекладываю в шубу. Из 101-ой выкрадывается рыжий мужик в гавайской рубашке, спортивных штанах и сланцах.

– Ты Дед Мороз? - на всякий случай уточняет гаваец. - Вот айпад старшему, кукла младшей… Ты пьяный что ли?.. Ладно, надевай бороду, заходи через пару минут.

– У меня нет бороды.

– В смысле? Нахер ты нужен, Дед Мороз без бороды?

Бороды действительно не было, её сорвал бухой здоровый папаша с прошлого заказа.

Рыжий застыл в нерешительности: сказать своим, что деда не будет ему не хотелось. Может он любит своих детей или не любит их недовольные вопли. Наверное, только любовь могла подсказать ему решение. Он принёс клей БФ и две больших упаковки ваты. Мне было всё равно, мне просто нужны были его деньги.

– Жена два вечера подряд резала палец ножом, - пояснял мой гримёр, размазывая клей мне по щекам. - я в шутку купил 10 упаковок ваты. Скажи, смешно?

– Деньги вперёд.

– Смотри, 1400 по тарифу, минус 100 за вату, минус 100 за клей, ну и 200 за мою работу будет справедливо, ну?

Мы сошлись на 1200.

Запах печёной курицы скрутил желудок. Я сглатывал слюну и плёнка клея натягивалась на подбородке. От слабости хотелось сесть и прошибал пот. Мешок весом в несколько килограмм оттягивал руку. Пройду мимо зеркала быстрым шагом.

Я – настоящий Дед Мороз,

Я вам известие принес,

Женщина в комнате сделала движение в мою сторону, так и замерла в полуобороте. Чуть приоткрыв рот и переводя взгляд с меня на мужа, с мужа на меня, она размахивала своими большими ресницами так, что дуновение ветра доходили до меня.

Что Новый год уже в дороге

И скоро будет на пороге!

В знак признания моей бороде, она к махам ресниц добавила махи руками. В её глотке зарождались слова, но я не сдавался и повысил голос.

Вы чуда ждете? Чудо будет!

Ведь Дед Мороз не позабудет…

Кудрявая девочка закричала “Дедушка!”, мальчик более прозорливо крикнул “Айпад!”.

Дверь за мной закрылась хлёстко и однозначно. На выходе зеркало было прямо напротив. Вата расхлесталась по лицу скомканными клочками, открытые куски кожи на подбородке блестели, лицо походило на морду плешивого пуделя, больного оспой. Я закурил и зашёл в лифт. Вниз он спускался под минорное пианино - ты падаешь вниз, напоминаем. В тамбуре подъезда, под тусклой лампой в 40 ватт, сщурив глаза, я пересчитал деньги - 70500 рублей, ровно нужная сумма.

Через 9 широких шагов в сторону от подъезда я понял, что забыл мешок с курткой. Воспоминание о курице, детях и надрывном голосе этой бабы вызвало тошноту. 7 шагов назад, 4 вперёд, ещё 2 назад и снова резко прочь от подъезда. Сквозь торопливый шаг я на ходу отдирал обрывки ваты и клея, который намертво въелся в замерзающее лицо. Кожа после избавления от жёсткой плёнки саднила, в вырванной вате торчали тёмные коротокие волоски моей родной бороды.

Широкая дорога в 8 полос уходила в сторону центра, превращалась в шоссе и выдавливала пешехода прямо на проезжую часть. Валенки скользили, скидывали меня под колёса редких машин. Наклонившись под встречный ветер, подняв воротник и не вытаскивая рук из карманов, я лбом вперёд продвигался по безжизненной стороне улицы.

Справа чернели монстры недостроев, словно карстовые скалы зияющие многочисленными дырами. Единственное горящее окно на этой стороне, было и единственным со вставленной оконной рамой. Эта сюрреалистическая картина, где среди стройки, в доме без крыльца, без верхних этажей и крыши, была, наверное, историей про человека, который держит свои обещания. Он обещал новый год в новой квартире - свет горит, ёлка стоит. Я почувствовал единение с этим вымышленным упрямцем - сегодня я тоже сдержу обещание. На живом берегу бетонного массива табло над вывеской кальянной сменяло “Тебе сюда!” и “- 28С°   18:13”. Мне нужно пройти 5 километров за 47 минут, чтобы успеть...

Гудок и ещё гудок. Сердце подскочило и выбило ритм чечётки, полувскрик выдавил себя из горла, тело неловко дёрнулось, нога скользнула назад, а туловище отправилось дальше. Не успев вынуть руки из карманов, я рухнул негнущимся корпусом вперёд, оставив отпечаток лица на придорожном грязном сугробе. Счастливые гласные от проехавшей машины оглушали. Злость выдернула меня из снега, ещё раз упав, я закричал матом. Мороз стягивал кожу не хуже БФ, я ускорил шаг.

Когда-то я прочитал, что советские узники северных лагерей ломались быстрее заключённых в лагерях Средней Азии. Холод выколачивал из людей героизм, принципы и волю. Постоянное переохлаждение действовало лучше побоев, унижений и угроз. Холод берёт всех.

Через час иду по улице с пустыми карманами. Деньги сменялись на возможность сдержать обещание. И эта возможность до белых костяшек сжата сейчас в моём кулаке. 2 квартала до сдержанного слова. 4 дома. Перед её двором я замедляю шаг, делаю глубокие вдохи, не могу перестать преступно оглядываться. Закуриваю последнюю сигарету. Свет в окне горит, а я как мотылёк под лампой, который разучился летать. Докурив, жую последнюю жвачку, отчаянно пытаясь хождением челюстей унять дрожь.

“Привет. Выйди, пожалуйста, во двор.”

“Зачем?”

“Пожалуйста”

“Я не могу”

“Почему? Я поднимусь?”

“Сейчас выйду”

Шнурки её зимних ботинок не завязаны, наспех завёрнуты вовнутрь. Накинутый капюшон куртки бросает тень на глаза и я их почти не вижу. Руки берегутся в карманах.

– Ты всегда повторяла, что данные обещания нужно сдерживать. И злилась на меня, когда я этого не делал. Меня не было рядом почти полгода, но в моей голове ты была постоянно. Я знаю, что это жестоко сейчас так говорить, пропадая так надолго, но мне нужно было это время, чтобы понять, кто я и куда иду. Прежде чем… Всё сейчас звучит глупо и пафосно, но так и должно быть в этот момент, наверное. Я обещал, что всё закончится кольцом… Выходи за меня?

Кулак наконец-то разжимается, я открываю коробочку. Удерживаюсь от того, чтобы встать на колено. Пауза приобретает устрашающую глубину. Она достаёт из кармана правую руку и поднимает её вверх тыльной стороной ладони. Капюшон чуть откидывается и я наконец вижу её глаза, в которых не могу ничего прочесть. Рука поднимается чуть выше. На безымянном пальце отблёскивает тусклое свечение фонаря. Снег подо мной будто становится мягким, мне сложно устоять на ногах. Качнувшись, делаю шаг назад. В 2 метра между нами обрушиваются 7 наших общих лет. Я стою в начале, она выкарабкивается из конца истории. Вдруг стало очевидно, какая она сильная. Мы молчим.

– Прости.

Мне не хватает воздуха, слов и ощущения реальности, чтобы ответить. Металл подъездной двери отбивает финал. Я поднимаю глаза на окно.

Чуть сгорбившись, прошаркиваю в глубину дворов и растворяюсь красным пятном в их темноте. Одна ладонь сжимает другую. Кольцо нашло своё место на фаланге мизинца. Блоки гаражей обступают меня, я ложусь в сугроб, ласково принявший и обнявший. Сегодня сделано столько шагов, мне нужно отдохнуть. Негромко шумит ветер.

Как мне хочется быть способным что-то изменить, держать свою жизнь в руках. Иметь ясную цель и двигаться к ней, невзирая на направление течения. Как я хочу знать, куда мне сейчас пойти. Надо мной ни одной звезды, а я любую готовь посчитать за путеводную.

В голове почему-то всплывают бесконечные числа: 101 квартира, 8 полос, 28 градусов… Дрожь проходит, поворачиваюсь на бок. Вспоминаю, что так и не позвонил маме, завтра надо обязательно позвонить. Сейчас уже не могу, а завтра надо обязательно. Она, наверное, расстроится…

Я точно знаю, что ещё застал полночь и салюты нового года. Слышны были невдалеке голоса счастливых людей, где-то лаяла собака, взрывались фейерверки… И я был будто бы рядом со всеми, я тоже радовался и смеялся, улыбался сквозь закрытые глаза и искрился бенгальским огнём.

А потом огонь погас. И наступила полная тишина.